— Собирайся, ты!

Лука поднялся с дивана, и его качнуло. Понятно, он слегка притворялся. Но голова у него и в самом деле кружилась. Перестарался Рауф! Лука не был силен в фармакологии. Учил ее, чтобы отмазаться на экзамене, а потом благополучно забыл. У него были совсем иные цели в медицинском.

Вспомнив теперь об этой истинной цели, он с щемящей тоской снова подумал о том, как все глупо произошло, как все отчаянно случилось. Сколько сил ухлопано на идею — можно сказать, вся жизнь. И вот теперь… Не хотелось думать об этом, но так или иначе он был на самом краю могилы. Да и не могилы даже, до этого не дойдет — его рассуют в несколько мусорных ящиков по частям.

— Чего ты корежишься в натуре? — взвизгнул Мальчик.

— Я не найду сегодня… — сокрушенно проговорил Лука.

— Это уж как хочешь! — усмехнулся Мальчик.

— Не разговаривай так со мной, падаль! — Лука придавил его взглядом и подумал, что внутри его что-то изменилось, хрустнуло, он перестал быть прежним Лучковым.

Мальчик зло и затравленно промолчал. «Боишься, вот и правильно…» — Лука с облегчением вздохнул. В прежней жизни мало кто его боялся. А теперь… Воистину: темпура мутантур! И мы меняемся вместе с ними.

Его посадили в темные «Жигули». Впереди расположились Мальчик и бугай, которого все звали Кацап. На заднем сиденье — Лука и до кишок опротивевший ему Гога. Может быть, эта минута была такая важная, роковая, но, похоже, Лука обретал второе дыхание. Шесть-семь шагов до машины, возможно, были самыми решающими в его жизни. Пошатнувшись, он сунул руку в правый карман и, вынув платок, приложил ко рту, имитируя позывы к рвоте, и убирая платок назад, протолкнул в загодя проделанную дырку в кармане бумажный шарик, записку, которую должен был подобрать Никифоров.

Лука почувствовал, как шарик прокатился, проскользил по голой ноге. Бандюги, никакой каверзы не ожидающие, не заметили, как шарик выкатился на асфальт.

— Надо было дать ему водяры стакан… — проговорил Кацап, видя, как морщится Лука.

— Или по кебальнику! — угрюмо отозвался Гога.

Луке было не до них. Видел или не видел Никифоров? Он ведь очень точно объяснил по телефону: искать круглый шарик. Хотя квадратных шариков не бывает…

Они ехали по опустевшей Москве. На Садовом кольце светофоры сочились зелеными и кроваво-красными огнями. Но Лука не видел их. Прикрыв глаза, он думал только об одном. Можно ли найти бумажку величиною с фантик в этой поганой, загаженной лужковскими дворниками Москве. Он старался отвлечься от этих мыслей и не мог. Неужели все прахом?

В случае провала его ждала гибель, казнь. Собрав все силы, он отринул эти мысли. Но оттолкнуть их удалось недалеко, ненадолго.

Не доезжая до кладбища, они загнали машину в темный, глухой переулок. Лука прекрасно знал его: он тут жил когда-то, зимой катался с горок — прямо до кладбищенской ограды, нисколько не задумываясь в ту пору о загробном царстве. Главным было — не слететь в никогда не замерзающую, темно-зеленую от всевозможных сливов речку Синичку, которая, бедняжка, наверное, и была здесь самым главным мертвецом.

— Сейчас по мосту, а потом направо, — сказал Лука. — Там можно перелезть…

— А ты откуда знаешь? — живо поинтересовался Кацап.

— Жил я тут, рядом. И родители здесь похоронены.

— Ночь кругом, — покачал головой Кацап. — А у тебя, может быть, здесь спецфраера замаскированы.

Лука промолчал.

— Но, если здесь правда засада, первые девять грамм тебе. Прямо в затылок, я не промахнусь.

Слушая эту тираду, Лука сообразил, что он, по идее, должен быть наиболее заинтересованным лицом. Ведь найденный клад сохранял ему жизнь и, может быть, даже давал свободу. Поэтому он счел необходимым огрызнуться:

— Хватит болты-то болтать! Вам это золото — водку пить. А я Толику отдам, чтобы только поганые рожи ваши не видеть…

Мальчик и Гога промолчали, а Кацап снова покачал головой и усмехнулся:

— Ну, ты малый не дурак, и дурак, блин, немалый!

Они остановились у высокой стены, не доходя до того места, на которое указал Лука.

— Кто же здесь перелезет? Я лично не стану и пытаться… — пожал плечами пленник.

— Полезешь, сука! — проговорил сквозь зубы Гога. — Бегом побежишь по стенке!

— Я вообще-то не стукач, — снизив тон, проговорил Лука. — Но на такое дерьмо, как ты, я Толику…

Он не успел договорить, Гога схватил его за волосы, заломил голову назад.

— Прекрати-и! — нервно завопил Мальчик. Гога с силой отшвырнул от себя Луку, и его, по счастью, успел поймать Кацап.

— Башку тебе не отломали еще? Помалкивал бы лучше, блин…

Отстранив Луку, Кацап шагнул к стене и с удивительной ловкостью, находя какие-то невидимые выступы, взобрался наверх и, перегнувшись, протянул вниз руки.

— Гога, давай сюда этого… инженера! Гога довольно легко подхватил сзади Луку за бедра и поднял над головой.

— Есть! — крикнул Кацап и подхватил Луку за шиворот, так что затрещала куртка, и, посадив его на стену, снова протянул руки вниз:

— Гога, давай сюда Мальчишку!

Лука наблюдал со стены, как Гога выжимает Мальчика, будто гирю на руках. За все это время не показалось ни одного прохожего. А если бы и показался кто, то своевременно свернул и драпал бы, драпал без оглядки. Господи! Да неужели же правда можно до такой степени запугать огромную страну?! Еще недавно считавшуюся великой державой.

Лука долго ходил по кладбищу — приучал спутников к мысли, что сегодня ничего не выйдет. А кладбище было огромно — ходи здесь хоть сто лет.

— Ну… долго будешь колупаться? — еле сдерживаясь, спросил Кацап.

— Понимаешь… — доверительно начал Лука. — Я ведь тогда только дома сообразил, что по золоту шел. Не засек как следует в памяти то место. Здесь где-то, рядом…

— А если я тебя сейчас вот на этот обелиск задницей посажу, вспомнишь?

— Ладно, пошли! — Лука сделал вид, что обиделся. Работаешь-работаешь, мол, а благодарности — хрен с маслом. И он повел их наобум дальше, но через несколько шагов спохватился. «Дурак же я набитый! Как Никифоров будет искать то условленное место ночью — среди этого бесконечного леса могил? Возможно, он где-то уже здесь и ждет, что я покажу. У него ведь еще куча дел этой ночью…»

— Тихо! — проговорил он, будто бы вспомнив что-то. — Так-так-так! Пошли…

Через несколько минут он увидел слева от себя могилу народной артистки. Это был высокий гранитный столб с бюстом покойной певицы наверху. Несколько странное, по правде говоря, произведение. Но на Луку в детстве оно производило впечатление. Памятник этот был неподалеку от могилы его близких. Лука нередко приходил сюда с отцом и матерью и всегда замечал его.

— Вот здесь вроде… — проговорил он довольно неуверенно.

— Так здесь или не здесь? — переспросил Кацап.

— Вроде здесь. А этот подонок, — Лука повернулся к Гоге, — вместо того чтобы за волосы меня дергать, пусть копает! — И, отшагнув к гранитному сооружению, присел у подножия. Громко закашлялся — специально для Никифорова. Если он здесь, то обнаружит их по «звуковому сигналу».

— Сколько рыть-то? — зло спросил Гога. В какой-то степени он был сейчас во власти Луки. Но жаждал отмщения.

— Ты роешь или спишь?! — Лука подскочил к яме. — Помогите ему, что ли, Мальчик! Не справляется…

В следующую секунду он уже ничего не мог сказать, потому что комья сырой земли с лопаты Гоги угодили ему точно в лицо.

— Ну, су-ука… я не я буду, если не закопаю потом тебя в этой яме!

Гога стоял в яме уже по пояс. Заметив это, Лука, изображая недоумение и страх, невнятно пробормотал:

— Все… кажется, нету…

— Чего — нету?! — Голос у Кацапа начал обретать металл.

— Я же вам говорил… не найду сегодня. Я честно попробовал…

Гога легко выскочил из ямы.

— Не трогать! — закричал Мальчик.

— Тихо вы все! — поднял руку Лука. — В той яме точно нету. То, что мы ищем, должно быть не глубже полутора метров…