— Мы не исключаем никаких возможностей, господин профессор, — сказал Ниманд, до сих пор хранивший молчание. Он был, как всегда, тщательно, может быть, даже подчеркнуто тщательно, одет, а губы у него, как всегда, были синими, бескровными. Несмотря на летнюю жару, он был в красном кашемировом пуловере под пиджаком. «С Коломбо ни малейшего сходства, — подумал Филипп. — Он под него работал в Эттлингене, когда совершенно мне не доверял».

— Поэтому, — продолжал Ниманд, — мы предложили господину Сорелю приехать сюда и присоединиться к группе экспертов из специальной комиссии «12 июля», которые прибудут сюда в ближайшие часы. Господин Сорель хорошо известен и у нас, и за рубежом как выдающийся знаток своего дела.

— Господин Сорель будет работать здесь в качестве сотрудника «Дельфи», — поторопился добавить Ратоф. Он скривил рот даже сильнее обычного. — Как никак этот ускоритель построен нашей фирмой. Необходимо как можно скорее выяснить, по какой причине произошел несчастный случай. Речь идет о репутации «Дельфи».

— Как видите, все связывают свои надежды, равно как и опасения, с результатами предстоящей проверки, — проговорил Паркер, внешний вид которого производил тягостное впечатление. — Полиция, прокуратура и руководство ускорителя условились, что без нашего ведома и нашего разрешения никакой — я подчеркиваю, никакой — информации о происшедшем средствам массовой информации передано не будет. Это положение станет действовать до тех пор, пока мы совместно не примем иного решения, — голос его становился все тише, он прокашлялся и утер носовым платком пот со лба.

Филипп озабоченно смотрел на него. Ему снова вспомнился репортер уголовной хроники из берлинской газеты Маске и то, что он рассказал ему о сыне Паркера.

Клагер предложил:

— Думаю, лучше всего будет, если мы сейчас пройдем к ускорителю. Я, естественно, готов оказать вам посильную помощь, хотя вновь и вновь подчеркиваю, что не допускаю и мысли о компьютерном преступлении.

Неожиданно взорвался Ратоф:

— Это вы подчеркиваете в моем присутствии уже в третий раз! Если вы желаете таким образом внушить нам мысль о том, что в несчастном случае повинна аппаратура, изготовленная под наблюдением «Дельфи»…

— Замолчите оба! — все с удивлением воззрились на прокурора Ниманда, которому было холодно в жару. — Никто никому ничего не инкриминирует! Не отравляйте и без того отравленную атмосферу!

Ратоф тут же дал задний ход:

— Ради всего святого, уважаемый господин прокурор! У меня и мысли такой не было! Однако я представляю здесь фирму, интересы которой распространяются на многие страны, не так ли? И каждый поймет, почему этот несчастный случай меня так удручает, разве не так? Скажите честно, вы бы не возмущались?

2

Очень большой зал с бетонированными стенами. Посреди него стальная громадина в несколько этажей высотой.

— Это и есть ускоритель, — сказал профессор Клагер. — Двадцать пять метров в длину, диаметр — пять метров. Здесь мы можем разгонять электрически заряженные частицы со скоростью, в десять тысяч раз превышающей звуковую.

Они шли вдоль так называемой «пушки», к которой тянулись лестницы. За платформами, которыми она была огорожена, возвышались бетонные стены, с пропущенными через них металлическими пластинами.

Клагер объяснял:

— Ионные лучи через бетон не проникают. Поэтому все важные приборы и, главное, центральный компьютер, находятся в помещениях за этими стенами.

Пока он говорил, мимо прошла платформа с грузом. За ней другие.

— Перед нами, на ближнем к нам конце ускорителя, вы видите четыре лаборатории, в которых и производятся все эксперименты и проверки. Лаборатории отделены одна от другой бетонированными стенами, они открыты в сторону ускорителя. После несчастного случая мы удалили из помещений всех, кого могли. В этих же четырех лабораториях мы проверяли колеса и подвески вагонов на возможную усталость металла. Вся нужная для этой цели аппаратура тоже защищена бетонными стенами. Еще раз повторяю: лучи сквозь бетон проникнуть не могут.

— Как колеса и подвески попадают в лабораторию? — Ниманд надел плащ и тем не менее зябко потирал стынущие руки.

— Потолки у лабораторий раздвижные. Материал подается вовнутрь с помощью установленных на платформах кранов, — объяснил Клагер. Стекла его очков без оправы поблескивали так сильно, будто их тоже возмущало само предположение, что причиной несчастного случая могла явиться какая-то манипуляция с главным компьютером.

— Понимаю, — сказал Ниманд, складывая скрещенные руки на груди.

— Объяснить, как функционирует этот ускоритель, дело простое, — не без высокомерия проговорил Клагер. — В принципе, он действует примерно так же, как и телевизор. В каждом телевизоре есть светящийся катод. Он излучает электроны, а эти электроны…

Минуточку, пожалуйста! — перебил его Ниманд. — Что такое светящийся катод? И откуда берутся электроны?

«Как в Эттлингене, — подумал Филипп. Он должен во все вникнуть. Теперь начнется!»

У Клагера было лицо мученика, пока он отвечал прокурору:

— Металлы обладают той особенностью, дорогой господин Ниманд, что их электроны очень подвижны.

— Это те самые электроны, которые есть в атоме?

— Верно.

«Сейчас опять начнется игра в «вопросы-ответы», — подумал Филипп. — Этот высокообразованный чудак мне нравится!»

— «Очень подвижны» — что это значит?

— Если вы подогреете металл, например, вольфрам, то вокруг него образуется как бы облако электронов.

— А где в телевизоре есть такой металл, как вольфрам?

— В катоде, господин прокурор, в светящейся трубке.

— А как выглядит сам светящийся катод?

— Как маленькая металлическая пластинка, или как проводок в лампочке накаливания. Вы ведь наверняка не раз видели эти проводки из вольфрама и даже держали их в руках?

— Да, держал в руках. Выходит, когда я включаю электрическую лампочку, я тем самым подогреваю эту пластинку или проводок, он начинает раскаляться, светиться, а то, что это свечение создает, — это электроны, которые очень быстро двигаются, когда разогреваешь, например, вольфрам.

Человек, который с рождения страдал малокровием, засмеялся, как ребенок. И этим опять напомнил Филиппу Коломбо.

— А кто разогревает эту лампочку накаливания, э-э… светящийся катод в телевизоре?

— Тот, кто его включает.

— А что при этом происходит с электронами? Это из них получается телевизионная картинка?

— Нет, в этом состоянии электроны беспорядочно носятся по телевизионной трубке.

— Но ударяются при этом, конечно, и об экран. Миллионы и миллиарды электронов. Я вот что хочу сказать: что это закрытое пространство, понимаете?

— Да, они ударяются при этом об экран, верно. Это вам наверняка не раз приходилось видеть, когда вы включали телевизор, а программа, которую вы хотите принять, не работает. И тогда вы видите…

— Будто экран запорошился снегом. И при этом слышится такой специфический шорох. Это от ударяющихся по трубке электронов?

— Да, это от касания электронов, мчащихся по кривой. Если передающая станция подключается не сразу, экран может весь запорошить, как снегом.

— А когда станция подключается?

— Когда передатчик подключается, он посылает электромагнитные волны, господин Ниманд. У вашего телевизора, то есть принимающего и воспроизводящего сигналы устройства, есть антенна. Или он подсоединен к кабелю. Через антенну или через кабель электромагнитные волны передающей станции попадают в ваш телевизор и направляют — скажем для краткости беспорядочно мечущиеся электроны на те места на экране, где им положено быть, чтобы получилась картинка.

— И миллионы и миллиарды таких электронов эту картинку и образуют?

— Правильно, господин Ниманд. Однако прошу не забывать: электромагнитные волны передатчика не имеют никакого отношения к тому, что накаленный катод распространяет электроны.

— В вашем ускорителе есть нечто вроде накаленного катода, я правильно понял?