3 сентября, когда над озером сгустились тучи, и ветер сделался резким и порывистым, Филипп рассказал Клод о своем плане:

— После открытия выставки мы во что бы то ни стало должны хотя бы на несколько дней поехать отдохнуть — и не куда-нибудь, а в Рокетт-сюр-Сиань! — он даже вздрогнул от неожиданности, произнеся впервые после столь долгого перерыва это слово. — Это деревушка примерно в получасе езды на машине от Канн… у меня есть там дом… то есть Кэт, моя покойная жена, — я тебе о ней рассказывал — получила этот дом вместе с участком в подарок от своего дядюшки… Впервые мы побывали в унаследованном нами имении летом 1973 года. Места там сказочные! Участок очень большой, ограда сложена из старых серых камней, крыша дома — из красной черепицы, а сам дом построен в чисто провансальском стиле. Стены его сплошь поросли фиолетовыми бугенвилиями… На холме за большим полем — оно все в ромашках! растет высокий кипарис, и оттуда открывается вид на три точки в море: на Порт-Канто, новую гавань Канн, на маленькие острова Сент-Онорат и Сент-Маргерит и на Напульскую бухту. Ты себе представить не можешь, до чего там хорошо и до чего спокойно! Давай поедем в Рокетт-сюр-Сиань все трое, с Сержем! Вы прекрасно отдохнете. Мы полетим на самолете. Отсюда прямо в Ниццу, а там возьмем напрокат машину…

— Когда ты был там в последний раз?

— В 1975 году. А потом Кэт умерла после родов. С тех пор я там не был.

— Целых двадцать два года?

— Да. Это уйма времени, да. Я тогда нанял одну супружескую пару, чтобы они присматривали за домом. Иногда я с ними перезваниваюсь: там все в полнейшем порядке. И нас встретят, когда мы скажем. Вот увидишь, вам там понравится! А уж мне, который вернется туда после стольких лет, да еще с тобой…

Зазвонил телефон на столике.

Он взял трубку и назвал свое имя. Лицо его потемнело.

В трубке звучал голос Дональда Ратофа:

— Слава богу, что ты хотя бы догадался оставить в «Бо Риваже» этот номер телефона! Тебе необходимо немедленно быть в Дюссельдорфе! Завтра утром в семь двадцать есть рейс «Люфтганзы». Билет для тебя уже заказан. Я жду тебя у аэропорта.

— Что-нибудь сверхсрочное?

— Не по телефону.

Связь прервалась.

Филипп положил трубку, левое веко его задергалось.

Клод вскочила с места.

— Опять что-нибудь случилось?

— Да, — сказал он. — Мне нужно лететь в Дюссельдорф.

Яркая молния осветила комнату. И сразу раздались раскаты грома.

Это было вечером, 3 сентября, в среду, за три дня до открытия выставки «Магритт и сюрреализм» в Пти Пале в Женеве.

Часть IV

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Во второй половине дня 4 сентября Филипп Сорель сидел в кабинете профессора Джонатана Клагера, директора по науке и технике крупнейшего в Германии ускорителя частиц. Он стоял, что называется, посреди чистого поля севернее аэропорта Дюссельдорф-Лахаузен и территориально подчинялся властям городского района Дорнбах. Администрация расположилась в отдельном здании по соседству с огромным корпусом ускорителя. Филипп видел эту громадину из окна кабинета Клагера. На незастроенном пространстве произрастал рапс, рельсы подъездной железной дороги упирались чуть ли не в сам куб ускорителя.

Профессор Клагер оказался мужчиной лет сорока, высоким, стройным, с руками пианиста и тонкими губами, с голубыми глазами за стеклами очков без оправы и каштанового цвета волосами. На нем, как на враче, был белый халат. Кабинет обставлен в английском стиле: много книжных полок вдоль стен, громадный письменный стол и уголок для переговоров, в котором могло, тем не менее, усесться с полдюжины человек.

Кроме Клагера и Филиппа здесь присутствовали Дональд Ратоф, доктор Хольгер Ниманд, прокурор из Берлина, и криминальоберрат Гюнтер Паркер из специальной комиссии «12 июля». Ратоф, как и обещал, ждал Филиппа у аэровокзала в тяжелом «мерседесе», за рулем которого сидел водитель, внешне напоминавший борца-профессионала; сначала заехали в отель «Интерконтиненталь», где Филипп принял душ и переоделся в другой костюм. После чего они продолжили поездку к ускорителю. За все время оба не проронили ни слова. Лысый, тучный и как всегда элегантно одетый бывший шеф Филиппа сидел рядом с ним, уставясь на шоссе и разветвлявшиеся по обе стороны от него дороги и виадуки, так и летевшие, казалось, им навстречу. Сразу по прибытии Филиппа в аэропорт Ратоф сказал ему:

— В дороге молчок! Шофер из команды управления ускорителя. Поговорим, когда приедем.

После обмена рукопожатиями приглашенные заняли свои места в «углу переговоров», и первым взял слово Паркер. Увидев его, Филипп глазам своим не поверил. Совсем еще недавно такой энергичный и загорелый, с коротко остриженными светлыми волосами, криминалист за это недолгое время словно состарился на много лет и выглядел больным и измученным. Лицо посерело, губы казались бескровными, глаза безжизненными. Говорил он запинаясь, но силился соблюдать все формальности:

— Позвольте, господин профессор Клагер, для начала ввести господина Сореля в курс дела. Мы занимаемся вместе с ним раскрытием одного компьютерного преступления, вот почему господин Сорель знаком и со мной, и с доктором Нимандом. Все говорит о том, что и ваш ускоритель подвергся подобной вирусной атаке.

— Ни о какой вирусной атаке, тем более удавшейся, не может быть и речи — у нас! — с жаром возразил ему Клагер. — Это совершенно исключено. Вирусы! За кого вы всех нас принимаете! Этот ускоритель — не площадка для детских игр! Компьютер ускорителя оснащен самыми надежными защитными программами в мире.

— К сожалению, вынужден вам возразить, господин профессор, — сказал Паркер. — Конечно, вы оснастили компьютер самыми лучшими защитными программами. Но они, увы, тоже не совершенны! Да, это так, и не будем спорить! Конечно, они от многого дают защиту, от очень многого — но не от всего! Пока нет. Те, кто предпринял эти атаки, обладают серьезными знаниями и самой свежей информацией. Они отлично осведомлены о слабых местах в этих защитных программах. И знают, как вопреки всему ввести вирус в операционную систему компьютера. Вот именно, вопреки всему!

— Нет! — воскликнул Клагер. — Не верю я в это, вот и все!

— Однако, это так и есть, господин профессор. Вы должны нам поверить, пусть вам и не хочется. Мы со всем этим столкнулись во время берлинской катастрофы. У вычислительного центра в Эттлингене тоже, разумеется, были самые лучшие защитные программы. И тем не менее преступнику удалось внедрить в их программу свой вирус. Тем не менее, да. Поскольку после берлинской катастрофы многое говорит о том, что мы имеем дело с той же преступной бандой или с тем же преступником, берлинские органы юстиции предложили местным органам юстиции использовать при расследовании преступления меня и господина прокурора. При этом специальная комиссия «12 июля» будет теснейшим образом сотрудничать с прокуратурой Дюссельдорфа, — Паркер, вид у которого был хуже некуда, обратился к Ратофу: — Вы еще не проинформировали господина Сореля о случившемся?

— Ни слова не сказал, господин криминальоберрат, как вы меня и предупреждали, — Ратоф подтянул выше штанины, чтобы не смялись складки, и бросил быстрый взгляд на свои сшитые на заказ туфли от Феррагамо. — Нет, правда, честно.

— Тогда я попрошу вас, господин профессор, объяснить господину Сорелю положение дел, — сказал Паркер, опять запинаясь, и Филиппу показалось, что тот словно ищет внутреннюю опору и не находит ее. «У этого человека какие-то неприятности», подумал он. — Он еще в Эттлингене был чем-то подавлен…» Филипп вспомнил о своем телефонном разговоре с репортером уголовной хроники Клаусом Маске, который он вел из отеля «Кемпински», и сразу переключил свое внимание на профессора Клагера.

— Этот ускоритель, — начал он, поблескивая очками, причем в голосе его звучали металлические нотки, — был построен совместно несколькими немецкими университетами девятнадцать лет назад и запущен пятнадцать лет назад, то есть в 1982 году. На нем все университетские центры Германии, а также других стран, могут ставить свои эксперименты самого разного характера: от анализа термоядерной реакции до изучения свойств ядра атома. — Клагер сплел длинные пальцы рук и захрустел ими. — Сегодня у нас две опоры. Одна — это точные измерения качественных характеристик ядра, а другая — междисциплинарные исследования для прикладной ядерной физики, от высокоточного материального анализа до определения возраста и состояния грунтовых вод или каменистой почвы, для подтверждения отдельных физических свойств. В общем плане материальный анализ, проведенный с помощью ускорителя, ознаменовался такими успехами, что мы постоянно завалены заказами промышленных предприятий, а также археологов и медиков, если говорить о науке. Чтобы провести все эксперименты, о которых я упоминал, — для чего в первую очередь и был построен ускоритель, — и вдобавок к этому удовлетворить все заявки промышленности и науки, установка вон в том зале должна работать практически круглые сутки. Без заказов от промышленности нам не обойтись. Они приносят нам почти треть той суммы, которую поглощает эксплуатация ускорителя. Чистая наука нам таких средств не дала бы — особенно сейчас, когда все без исключения государства резко сократили расходы на академическую науку, — профессор Клагер встал и подошел к высокому окну. — Вы видите подъездные пути перед зданием. Мы получили огромный заказ от Немецких железных дорог. С помощью ускорителя частиц мы в состоянии произвести проверку колес и подвесок железнодорожных вагонов на предмет усталости металла. Об этой проверке мало кому известно. Материал, который должен пройти проверку, нам доставляют в открытых грузовых вагонах и на платформах из Дюссельдорфа, с вагоноремонтного завода. Зачастую ночью, а потом, тоже большей частью ночью, они отправляются обратно. Я вынужден сообщить об этом вам, господин Сорель, потому что при этих испытаниях, ну, при проверке, один человек погиб, а двое получили тяжелые увечья. Я, конечно, сразу отдал распоряжение остановить ускоритель и дал знать в прокуратуру. Господин доктор Ниманд и господин криминальоберрат Паркер исходят из того, что имело место компьютерное преступление. Извините, если я повторю: это исключено! Несчастный случай мог произойти в результате обыкновенной ошибки, допущенной на ускорителе, а не в результате диверсии.