Я старею, но помню горечь

материнского молока…

Висели клочьями над шелковицей

рваные серые облака.

Костлявые псы ко мне принюхивались,

ветер сыпал в глаза песком.

Все люди, которых я видел,

ходили босиком.

Огонь был крылат, но не летал,

в очаге метались алые звери.

День и ночь входили в дом,

даже если не открывали им двери.

Я боялся холода. Он кусался

по ночам, когда дурная погода.

Мне было обидно, что солнце

не прибито посреди небосвода.

Моя звезда всегда была красна,

Ей красной быть вовеки и надежно,

Покуда звезды светят и луна

Летит, уже неся следы подошвы.

Она бессмертна, красная звезда,

Не прикоснется смерть к ее знаменам,

И небо к нам приблизится, когда

Его засеем ирисом зеленым.

Я вырос яблоней – не за оградой,

А близ дороги, чтобы стать отрадой

Прохожему. Не заходя в сады,

Ты можешь обрывать мои плоды,

И благодарности я не приемлю,

Благодари одну лишь эту землю,

Будь навсегда признателен стране,

Что стала матерью тебе и мне.

Когда земля цветет порой весенней,

Я сердцем чувствую мое цветенье,

Священный летний впитывая зной,

Сгибаю ветви я к земле родной,-

В немом поклоне выскажу пред нею

Все, что сказать словами не умею.

Когда ж плоды созреют к сентябрю,

Я радуюсь, что людям их дарю.

Когда листву развеет ветер грубый -

Укутаюсь тяжелой снежной шубой,

Вонзюсь корнями в глубину земли,

Чтоб их бураны вырвать не могли.

Так я живу, плодов моих не пряча,

И что ни год – мой урожай богаче.

Я на ветвях люблю качать детей,

Чьи галстуки моих плодов красней,

Я девушек люблю,- их смех веселый,

Когда сбирают яблоки в подолы,

А то кладут за пазуху тайком,

Бродя под яблонею босиком.

Я помнить не хочу о тех, что камни

В листву мою швыряли, но близка мне

Людская нежность,- не забуду дня,

Как двое целовались близ меня,

И, в шляпу вдев гвоздику, распевая,

Счастливый шел он вдаль… О, жизнь живая!

Я вырос яблоней,- не за оградой,

А близ дороги, чтобы стать отрадой

Прохожему. Не заходя в сады,

Ты можешь обрывать мои плоды.

И благодарности я не приемлю,

Благодари одну лишь эту землю,

Будь навсегда признателен стране,

Что стала матерью тебе и мне.

Любой предмет, фантазии созданье,

Любая книга, творчества горенье,

Смерть черная и светлое рожденье

Живую радость мне приносят иль страданье,

Бросают на меня иль сумрачную тень,

Иль отблеск яркий, словно летний день.

Их звон не молкнет у меня в мозгу,

Как треск кузнечиков на солнечном лугу.

Цвета иль формы, пятна или блики,

И чувства мелкие, и мир страстей великих,-

Вы преломляетесь в цветистой звучной гамме.

Будь ваши линии прямыми иль кривыми,

Вы шелестите, как листва под сапогами,

Здесь, за висками этими седыми.

В слова желая облачиться, вы снуете,

Моля и плача, мне покоя не даете.

Одежды новые я шью из старых слов для вас,

Их украшаю блестками, гирляндами из роз,

Рассказываю вам, как кость грызет голодный пес,

Вам на травинке подношу я росяной алмаз,

Но мечетесь вы в голове, кричите бестолково:

«Хотим другого мы, хотим другого!…

Мы тени, но мы жить хотим,

Мы образы, но в мир мы улетим,

Дай только хлынуть нам из головы твоей,

Нам имя дай, нас в плоть одень скорей!

Без крови жизнь в нас теплится едва,

Нас всех пустые заморозили слова,

Нас душит гласных и согласных гам,

Дай крови нам, дай крови, крови нам!»

Теперь ты знаешь, брат мой, отчего

Мой трудный стих – кровь сердца моего!

Волн соленых гребни, завитушки,

Им корабль – подобие игрушки,

Не велик он и сколочен хрупко,

Не корабль, а утлая скорлупка,

Каравелла, только каравелла -

И играет с нею пена смело.

– То Колумб, его,- ворчат акулы,-

Жаждою богатства захлестнуло.

– Христофор,- фонтан пускает кит,-

Мнит, что будет рай земной открыт.-

Угрожают пенные валы:

– Погоди, наденут кандалы…-

Дует ветер, парус шевеля,

А Колумбу видится – Земля,

Земля, Земля!

Венец грядущего на ленинском челе,

Как солнце, заливает мир лучами,

А он высоко, на крутой скале,

И речь его рокочет над морями.

Так представлялось мне давным-давно…

А я как бы стоял в толпе несметной,

Внимал ему и думал лишь одно:

Как спрятаться песчинкой незаметной?

Я чувствовал, что не в минувшем, нет,

В грядущем встреча с Лениным возможна.

Пусть мой в толпе затоптан будет след,

К рассвету путь ведет нас непреложно.

Быть современником ему я не рожден.

Что миру в том, живой я или мертвый,-

Ведь коммунисты сквозь буран времен

Идут – я вижу – ленинской когортой.