Чтобы не прогневить Бога, было решено тянуть жребий. Каждый третий, считая от человека, вытянувшего короткую соломинку, должен был принять смерть от стоящего рядом товарища. Так было положено начало чудовищному действу еврей перерезал горло еврею. По мере того как бездыханные тела один за одним опускались на пол пещеры, одного человека очередь то и дело миновала, и он продолжал стоять. Будучи образованным и, не исключено, искушенным в математике, Иосиф, похоже, подстроил счет так, что он всегда оставался одним из двух выживших. Несмотря на то что впоследствии на основе этих событий даже появилась математическая задача, известная под названием «Задача Иосифа», мы никогда наверняка не узнаем, что именно спасло Флавия — тонкий расчет или удача. Когда в живых кроме него остался только один человек, Иосиф обратился к нему с речью и в отчаянии попытался уговорить его остановить безумие самоубийства. Должно быть, ему потребовалось собрать в кулак всю силу убеждения, чтобы избежать смерти от меча товарища, ставшего свидетелем того, как военачальник отказывается от своего слова, после того как с жизнями уже расстались столько людей. Так или иначе, но оба они сдались на милость победителям.
После Иосиф объяснял свое спасение волей Всевышнего, однако избавлением от смерти беды его не кончились. Молодому командующему Галилеей, назначенному на эту должность первосвященником Хананом и властями Иерусалимского храма, не удалось оправдать надежд и сдержать натиск Рима. Теперь он стал пленником Ве-спасиана. Галилею можно было считать полностью утраченной, а Иосифа ждала долгая, полная страданий дорога до Рима, а там, возможно, и казнь. Однако в судьбе Веспасиана, Тита и даже Иосифа наступил переломный момент.
Под хриплые крики пленников-иудеев, оглашавшие улицы Иота-паты, римляне вывели Иосифа из пещеры, в которой он укрывался, и, осыпая оскорблениями, тычками и посулами скорой смерти, повели в лагерь Веспасиана. По свидетельству Иосифа, его спасло благородное происхождение — именно благодаря ему Тит сжалился над Флавием, пораженный удивительными капризами изменчивой фортуны, и попросил отца сохранить пленнику жизнь. Правда, однако, была куда прозаичной. Иосиф не мог рассчитывать на особое отношение к себе, вызванное его благородным происхождением. Ему предстояло разделить судьбу сотен командующих сгинувших армий, некогда противостоявших могуществу Рима: Иосифа должны были отвести в столицу империи, где бы он в цепях прошел по улицам города вместе с триумфальной процессией, после чего, по всей видимости, его ждала публичная казнь на Форуме. Однако, прежде чем все это случится, Иосиф решил рискнуть и сделать, пожалуй, самую важную ставку в своей жизни.
Иосиф попросил разрешения поговорить с Титом и Веспасианом наедине. Когда на его просьбу ответили согласием, Флавий, собрав всю свою волю, чтобы выглядеть спокойным, произнес слова, которым предстояло решить его судьбу. Он заявил, что является посланником Всевышнего. Отправлять его Нерону нет смысла, поскольку этот человек вскоре лишится императорского престола, а будущие императоры Рима сейчас стоят перед ним. Услышав столь вздорное пророчество, Веспасиан, должно быть, расхохотался: все римские императоры происходили из одной династии, одного аристократического рода. Не исключено, полководец рассердился, подумав, что Иосиф глумится над империей и над ним самим, простым римлянином, получившим столь высокий пост, всю жизнь карабкаясь вверх по карьерной лестнице. Вне всякого сомнения, подумал он, ученый муж готов сказать все что угодно ради спасения собственной шкуры.
На самом деле в своем предсказании Иосиф ссылался на Книгу Чисел, пятую в Пятикнижии Моисеевом, в которой говорилось, что Спаситель выйдет из земли Израилевой; просто Флавий, толкуя пророчество, применил его не к иудею, а к римлянину. Когда один из командиров, присутствовавших при беседе, поинтересовался у Иосифа, почему о н , столь искушенный в пророчествах, не смог предсказать падение города и собственный плен, Флавий возразил ему, указав на то, что такие пророчества он изрекал. Веспасиана крайне заинтересовала беседа, и он немедленно отправил посыльного, чтобы узнать, не лжет ли Иосиф. Вскоре посыльный вернулся и подтвердил, что Иотапата действительно пала на сорок седьмой день, как и предсказывал иудей. У нас есть основания предположить, что Тит и Веспасиан решили не упускать подвернувшуюся им возможность и оставили Иосифа в живых в расчете использовать его позднее. Что же касается самого Иосифа, то риск, на который он пошел, вполне оправдался. Флавию снова улыбнулась удача. Ему не только сохранили жизнь, но и осыпали богатыми подарками, дали новую одежду и проявляли о нем всяческую заботу. Да, он по-прежнему оставался пленником, однако пленником ценным, важным, своего рода талисманом.
Что же касается Веспасиана и Тита, то вскоре все их внимание вновь оказалось сосредоточено на более насущных задачах текущей кампании. Война на уничтожение, развернутая в Иудее и Галилее, только набирала обороты. В Тарихее, расположенном в государстве, где правил верный Риму царь Агриппа, Тит уничтожил шесть тысяч мятежников, напав со стороны озера на неукрепленную часть города. Взяв его штурмом, Веспасиан отделил восставших от простых горожан, решив не устраивать массовых казней, чтобы лишний раз не провоцировать местное население на бунт и не усложнять положение Агриппы. Однако потом римский полководец, предпочтя последовать совету помощников, сказавших, что «полезное следует предпочесть достойному», нарушил данное обещание из опасений, что ряду восставших удастся уйти от расплаты и они продолжат возмущать народ. Отпущенные ранее на свободу иудеи были собраны в местном театре. Тысяча двести человек — старики и ослабевшие — были убиты, 6000 самых сильных были отправлены на строительство канала в Истме, которое было начато по приказу Нерона. Около 8500 человек, являвшихся подданными Агрип-п ы , были возвращены царю, а остальные 30 400 человек были проданы в рабство. В Гамале римляне точно так же отомстили евреям за их упорное сопротивление — 4000 иудеев было предано смерти, а оставшиеся 5000 восставших покончили жизнь самоубийством, бросившись с обрыва в ущелье.
Пока Веспасиан сражался на юге, покоряя прибрежные города по дороге на Иудею, Тит сосредоточился на подавлении последних очагов сопротивления в Галилее. В заключительной схватке, завершившей кампанию 67 г. н. э., римского военачальника ждал сюрприз. Пока шла война, Иоанн Гискальский не терял времени даром, предаваясь грабежам и занимаясь обучением в Голанских высотах и своем родном городе ополчения, набранного из крестьян. Большую часть отрядов восставших Тит без труда разгромил. Когда Тит приготовился штурмовать Гискалу, Иоанн упросил его не нападать на город в священную субботу, а подождать следующего дня. Согласившись и взяв город после короткой отсрочки, Тит обнаружил, что Иоанн исчез. Предводителю повстанцев снова удалось в последнюю минуту спастись. Однако на этот раз было ясно, где именно он укроется. В Иерусалиме.
По сути дела, Священный город становился прибежищем всякому мятежнику, которому удавалось ускользнуть от римских легионов и таким образом спастись от смерти или рабства. В результате того, что в Иерусалим продолжали прибывать участники сражений с римлянами, в лагере вождей восстания, наступил кризис. Беженцы приносили в основном дурные вести. Они твердили, что Галилея полностью покорена, а римляне теперь медленно, но верно движутся к югу. Другие с возмущением выражали несогласие. Когда в Иерусалим прибыл Иоанн с товарищами, они принялись убеждать горожан, что разгром римских войск — вполне посильная задача и иудеи все еще могут одержать победу. По мере того как страсти накалялись, а напряжение между различными группировками восставших росло, над головами руководителей восстания стали собираться тучи.
Представители крайних взглядов утверждали, что власти храма и Ханан повинны во всех поражениях. Быть может, мятежники оказали столь вялое сопротивление римлянам, а командование восставшими было столь неэффективным только потому, что священнослужители, занимавшие умеренные позиции, с самого начала задумали сдать город и Иудею захватчикам? С течением времени крайние группировки стали получать все большую и большую поддержку, а к концу года их терпение кончилось. Последователи Иоанна сначала взяли умеренных под стражу, а потом и вовсе перебили. После этого они нанесли удар по Ханану и священнослужителям. Группировка Иоанна объявила их предателями, изгнала их из храма, захватив как сам храм, так и его сокровищницу. Вскоре храмовый комплекс стал полем битвы, а к декабрю Ханан и еще три человека, стоявшие во главе верхушки священнослужителей, были умерщвлены. «С их гибелью, — отмечал Иосиф, — началось падение Иерусалима».