Вторгнувшись в Галилею с запада, Веспасиан сначала взял Габару, где восставшими руководил Иоанн Гискальский. Иоанну удалось бежать, чтобы перегруппировать войска в другом месте, а город, павший при первом же штурме, был оставлен победителям. Вступив в Габару, Веспасиан приступил к выполнению задуманного плана. Римский военачальник не знал пощады и, вырезав всех, кроме маленьких детей, сжег до основания как сам город, так и прилегавшие к нему деревни. Когда Веспасиан узнал, что командующий восстанием в Галилее стягивает войска к Потапате, крупнейшему городу в этой области, римский полководец направился прямо туда.

Как и в случае с Иерусалимом, сама природа славно потрудилась над тем, чтобы превратить Иотапату в мощную крепость. Город был построен у обрыва на вершине холма, который со всех сторон, за исключением северной, окружали глубокие ущелья. За городскими стенами укрылся Иосиф, ожидавший появления римлян. Несмотря на то что само присутствие командующего войсками Галилеи приободрило восставших, его душу разрывали противоречивые чувства. Умом он понимал всю бесплодность попыток противостоять мощи римлян. Впоследствии он даже утверждал, что предсказал падение города на сорок седьмой день осады. Единственной надеждой на спасение была немедленная капитуляция. Иосиф утешал себя мыслью, что если он отдаст себя в руки римлян, то скорее всего ему будет даровано прощение, а коли так, сражаться не было смысла. Однако в душе его было и другое чувство, куда более сильное. Он скорее умрет, чем предаст свою родину и доверие крестьян, вступивших в его импровизированную, набранную на скорую руку армию. Именно так описывает положение вещей сам Иосиф. Можно предположить, что он впоследствии так написал отчасти в попытке предстать перед римским читателем в выгодном свете. Одно было несомненно. Симпатизировавшему римлянам, не имевшему военного опыта Иосифу предстояло столкнуться лицом к лицу с грубой силой, благодаря которой Римская империя появилась на свет и которая теперь безжалостно, беспощадно уничтожала малейшие очаги сопротивления.

Для того чтобы расчистить дорогу и открыть римской армии проход к северной стороне Иотапаты, потребовалось пять дней. Выйдя на исходные позиции, Веспасиан начал штурм. На протяжении пяти дней иудеи мужественно отражали атаки значительно превосходивших их сил противника. Под прикрытием огня со стен Иосиф с воинами совершали дерзкие вылазки против римских войск, неоднократно контратакуя, тогда как Веспасиан гнал легионеров вверх по склону в тщетной попытке добраться до стен. Через пять дней обороны евреи преисполнились воодушевления, но тут Веспасиан сменил тактику. Чтобы прикрыть атакующих, он приказал возвести у северной стены осадные башни. И снова осажденные благодаря изобретательности взяли верх.

Когда римляне попытались защитить строителей осадных башен с помощью плетеных загородок, иудеи стали швырять со стен камни и таким образом сильно усложнили римлянам оборону. Когда легионеры наконец закончили постройку башен, Иосиф просто приказал надстроить северные стены повыше, а рабочих прикрыть щитами из натянутых воловьих шкур. Затем под прикрытием щитов и огня из выставленных полукругом ста шестидесяти катапульт Веспасиан бросил в бой стенобитное орудие. Когда солдаты наконец дотащили таран до стены и стали в нее колотить, иудеи, чтобы смягчить удары, стали сбрасывать со стен огромные мешки, набитые материей, прикрывая те места, куда целился таран.

Однако римляне не собирались отступать. Когда Веспасиан в одной из стычек был ранен стрелой в ногу, он не оставил поле боя, а продолжил сражаться, вдохновляя своим мужеством легионеров. Превозмогая боль, военачальник призвал воинов биться еще отчаяннее. Иосиф своими глазами видел, как человека обезглавило каменным ядром: «…его голова, оторванная снарядом, пущенным катапультой с расстояния более пятисот метров, отлетела словно мелкий камешек». Другое ядро отшвырнуло беременную женщину на сто метров. Среди шума битвы то и дело слышались свист летящих снарядов, грохот ударов и глухой стук тел, сыпавшихся со стен на землю.

Наконец римлянам улыбнулась удача, и с помощью осадных орудий им удалось проделать в стене пролом. Однако, когда легионеры пошли в атаку и попытались пробиться через пролом внутрь города, выяснилось, что у евреев в запасе имеется еще один сюрприз. Чтобы защититься от града камней, копий и стрел, летевших со стен, римляне приближались к городу, построившись «черепахой» (testudo). Для этого подразделение в двадцать семь человек становилось в четыре ряда, особым образом прикрывшись щитами: часть из них защищала солдат спереди, сзади и с флангов, а часть — сверху, внахлест накрывая друг руга. Спрятавшись в таких «панцирях», отряды римлян двинулись к северной стене. Однако Иосиф придумал, как одолеть подобную защиту. Когда римляне приблизились, иудеи стали лить на них со стен кипящее масло. Пузырящаяся, обжигающая жидкость нашла в «черепахе» бреши и обратила римлян в бегство. Некоторым из солдат удалось избежать ожогов, и они смогли приставить к пролому доски, чтобы вскарабкаться по ним вверх и попасть через дыру в стене в город. Однако евреям удалось предусмотреть и этот ход римлян. Осажденные облили доски вываренным пажитником, отчего дерево сделалось скользким, и легионеры при попытке добраться до пролома срывались и падали вниз. Несмотря на всю изобретательность и находчивость восставших, ничто не могло остановить римлян.

Незадолго до рассвета сорок седьмого дня осады Тит бесшумно провел через пролом отряд специально подобранных легионеров. Иудеи были так измотаны, что воинам Тита удалось незамеченным и подкрасться к спящим часовым, перерезать им горло и проникнуть в Иотапату. Вскоре подняли тревогу, но было уже поздно, и легионеры, подобно муравьям, устремились в город. Мятежники, охваченные паникой, рассеялись по узким улочкам. Кто-то из них сдавался, кто-то оказывал вялое сопротивление, а кто-то предпринял отчаянную попытку укрыться в пещерах. Сопротивление большей части восставших быстро удалось сломить, а спрятавшихся выманить наружу. Однако при захвате города римляне обнаружили, что отличить мятежника от мирного жителя не такая уж простая задача. Когда один из иудеев попросил римского центуриона помочь ему выбраться из пещеры, воин с готовностью протянул руку. Благодарностью ему послужил резкий удар мечом, прикончивший легионера на месте. Римляне начали прочесывать город и прилегающие территории в поисках восставших. Один человек их особенно интересовал.

Человек, верно предсказавший день падения крепости (по крайней мере так он впоследствии утверждал), тоже затаился в пещере с группой восставших. Там, никем не обнаруженные, они укрывались на протяжении двух дней, а на третий один из восставших, ушедший ночью добыть пишу, попал в руки римлян и выдал местонахождение Иосифа. Веспасиан немедленно отправил двух трибунов с наказом выманить командующего гарнизоном, посулив ему жизнь. Иосиф и его товарищи отказались выйти. Римские легионеры, собравшиеся у входа в пещеру, жаждали крови, однако прибывший на место третий трибун, по имени Никанор, сумел удержать их от расправы.

Никанор был другом Иосифа, с которым священнослужитель, скорее всего, познакомился в Иерусалиме. Трибун поклялся Иосифу их дружбой, что Веспасиан хочет сохранить жизнь командующему крепостью, проявившего во время осады мужество и изобретательность. В глубине пещеры предложение римлянина вызвало жаркий спор. Иосиф хотел сдаться. Истолковывая сны, недавно явившиеся ему, он полагал, что Господь разгневался на иудеев, и успех римлян — воля Всевышнего. Остальные мятежники, придя в ярость от того, что о сдаче в плен вообще зашла речь, обвинили Иосифа в трусости и предательстве и заявили, что единственный достойный выход из положения — самоубийство. Если Иосиф откажется к ним присоединиться, они его все равно убьют.

Иосиф, поставленный перед выбором, сначала возразил, сказав, что самоубийство противно Богу. Его слова лишь разъярили мятежников еще больше. Обнажив мечи, они с криками бросились на него, осыпая угрозами. И снова Иосиф, «поворачиваясь, подобно зверю в клетке, то к тому, то к другому», пытался переубедить своих товарищей: «…он же, окликнув одного по имени, окинув другого взором полководца, третьего схватив за руку, четвертого урезонив просьбами, сумел в своем горестном положении, обуреваемый разными чувствами, каждый раз отражать от себя смертельный удар».[69] Все было напрасно. Наконец Иосиф согласился на массовое самоубийство. Однако способ ухода из жизни тоже придумал он.