Гессий Флор был типичным образчиком жадных римских наместников. «Обнищание евреев приводило его в восторг, он хвастливо рассказывал о своих преступлениях и никогда не упускал возможности обогатиться за счет грабежей и вымогательства, кои он считал особыми видами спорта». По крайней мере именно так отзывается о Флоре свидетель тех событий Иосеф бен Матитьягу. Иосиф (это имя ему дали римляне) был двадцатидевятилетним священнослужителем и ученым, отпрыском знатной еврейской семьи, которая некогда находилась в родстве с влиятельной священнической семьей Хасмонеев, правившей Иудеей в те времена, когда на ее землю ступили римляне. Иосиф изучил учения трех наиболее значительных иудейских сект и, поскольку не мог решить, к которой из них присоединиться, стал отшельником и провел три года в пустыне. Так он впоследствии утверждал. Проведя несколько лет в должности священнослужителя при Иерусалимском храме, он отправился с посольством в Рим, где и оставался на протяжении двух лет. В мае 66 г. н. э., возможно уже проникшись симпатиями к Риму, он вернулся в Иерусалим, где стал свидетелем начавшегося кризиса, спровоцированного Флором. Волна народного возмущения подхватила Иосифа, навсегда изменив его жизнь. С момента возвращения в Иерусалим Иосиф стал историком, впоследствии поведавшим нам о восстании иудеев против римского владычества, свидетелем и участником которого он оказался.
Пребывавший в Цезарии Флор оказался верен своему слову и приказал воинам изъять из казны Иерусалимского храма семь талантов (четыреста тридцать пять килограммов) серебра. Именно этот поступок и стал последней каплей. Долго копившееся недовольство римским владычеством нашло выход. Осквернение самого места, где царь Давид основал Священный город, царь Соломон воздвиг первый храм и куда евреи вернулись из вавилонского плена и основали второй храм, стало чудовищным надругательством над чувствами еврейского народа и его историей. Храм был наиглавнейшим символом веры евреев, воплощением их чаяний и надежд. Но Флору, было абсолютно все равно. Желая упрочить власть Рима, он с удовольствием отдал распоряжение воинам-иноверцам вторгнуться в святая святых, разогнать толпы священнослужителей и возмущенных верующих, стоявших у них на пути, и забрать серебро.
Иерусалим зароптал. Масла в огонь подливали радикально настроенные жители провинции. Когда в Цезарию пришли вести о том, что горожане вооружаются и готовы восстать, Флор, взяв в сопровождение отряд пехоты и конницы, лично направился в Иерусалим. У въезда в город он увидел, как несколько шутников, изображая нищих, просят подаяние якобы в п о м о щ ь обнищавшему прокуратору Иудеи. Теперь в ярость пришел и сам Флор. Прокуратор приказал поставить на одной из площадей помост, где под открытым небом устроил судилище над теми, кто его оскорбил. Местная знать стала связующим звеном между возмущенными простолюдинами и представителями римской знати. Иосиф и первосвященник Ханан были среди умеренно настроенных священнослужителей. От имени жителей Иерусалима они принесли извинения Флору, безрезультатно пытаясь успокоить толпу и восстановить порядок. Однако прокуратор не внял мольбам. Беда заключалась в том, что священнослужители, настроенные проримски, оказались меж двух огней. Если бы они отдали обвиняемых Флору, это привело бы к еще большему возмущению, а с другой стороны, если бы они приняли сторону подсудимых, то рисковали утратить расположение римских властей, а вместе с ним и свои привилегии. В связи с этим на судилище они тщетно пытались прийти к компромиссу и упрашивали Флора простить нескольких возмутителей спокойствия ради спасения мирных жителей, искренне преданных Риму. Однако поступок Флора лишь еще больше разъярил жителей Иудеи. Прокуратор пустил в дело конницу.
Подавление римлянами народных выступлений на рыночной площади превратилось в массовое избиение. Дома мирных жителей предали разграблению, около трех тысяч невинных убили, а возмутителей спокойствия распяли в назидание другим. Когда же у евреев хватило мужества снова выразить свое возмущение, и на этот раз во время резни опять пролились реки крови. Придерживавшиеся умеренных взглядов представители еврейской знати снова оказались между молотом и наковальней. По традиции пав на землю, разорвав на себе одежды и посыпав головы пылью, они униженно молили мятежников остановиться, указывая на то, что бунтовщики лишь дают римлянам еще одни повод продолжить грабежи. И снова прокуратор решил применить силу. Из Цезарии были вызваны еще две когорты, и воины забили насмерть многих протестующих. Когда конница пустилась в погоню за теми, кто пытался спастись, несчастных гнали до самых ворот Антониевой крепости, где в страшной сутолоке многие были задавлены, а некоторые забиты насмерть так, что их было не опознать. Каждый день приносил новые дурные вести и с каждым днем снижался авторитет местной знати и священнослужителей, а симпатии народа все больше склонялись на сторону восставших, тех, кто покорности предпочитал вооруженное сопротивление захватчикам.
Мятежники, преисполненные жаждой мести, желали сражаться. Они забаррикадировали улицы, отрезали в многочисленных тупиках и переулках римских солдат от основной массы войск, а потом, вооружившись копьями, пращами, камнями и кусками черепицы, пошли в наступление, выбив Флора и его когорты из города. После того как Флор бежал в Цезарию, единственная когорта, оставшаяся в городе, была полностью вырезана. Необходимо было принимать срочные меры, однако действия, предпринятые римлянами, не возымели никакого эффекта. На помощь призвали царя Агриппа, с одобрения римлян правившего землями, располагавшимися частью в Галилее, а частью на севере и востоке от Галилейского моря. Римляне рассчитывали, что его слова окажут воздействие на разбушевавшийся Иерусалим. По решению императора царь Агриппа на протяжении более десяти лет осуществлял надзор за управлением Иерусалимским храмом, включая назначение первосвященника. Однако, когда Агриппа вступил в Священный город и обратился к разъяренной толпе, его закидали камнями, и царь был вынужден спасаться бегством.
Известия об успешном сопротивлении, оказанном римлянам в Иерусалиме, разлетелись по всей провинции. По всей Иудее, крепость за крепостью, евреи вырезали римскую стражу и сами захватывали власть. Для восстановления порядка римский император и его советники из числа сенаторов обратились к Гаю Цестию Галлу, недавно назначенному наместником Сирии, в расчете на то, что мощью римских легионов и прочих войск удастся добиться успеха там, где потерпели поражение малочисленные гарнизоны Иудеи. В середине октября 66 г. н. э. Галл с тридцатитысячным войском выдвинулся из Антиохии на Иерусалим, рассчитывая подавить восстание одним решительным ударом. Однако префект Сирии был не военачальником, а политиком, более привычным к удовольствиям мирной жизни в провинции, нежели к суровым армейским будням. Галлу не удалось взять Иерусалим. Более того, вдобавок ко всему во время отступления он угодил в ловушку. Именно это событие и стало поворотным моментом, в результате которого восстание в маленькой провинции превратилось в войну с могущественным Римом.
В ходе отступления разгромленного и деморализованного двенадцатого легиона по направлению к Цезарии Галл не учел особенности рельефа и оставил без присмотра вершины холмов, прилегавших к горным перевалам, по которым двигались римские войска. В одном месте у Бет-Хорона, где тропа сужалась, большая армия повстанцев перерезала дорогу, остановила колонну римских легионеров и полностью ее окружила со всех сторон. После этого мятежники обрушились с горных склонов на войска захватчиков, осыпая их градом камней, стрел и копий. Римляне, не в состоянии контратаковать или, сохранив строй, двинуться вперед, прикрылись щитами и на протяжении нескольких часов подвергались обстрелу. Краткая передышка наступила только ночью, а на следующий день Галл с позором бежал. Римляне были разбиты наголову, их потери составили около шести тысяч человек. За всю историю Рима это было самое страшное поражение, которое народ восставшей провинции нанес регулярной римской армии.