О д и л л и я. Какое это теперь имеет значение? Прошла целая вечность.
М а й к и н. И все же?
О д и л л и я. Потому что мы были все время втроем: ты, я и твой тамагочи, которого каждый день приходилось кормить, поить, выгуливать и развлекать танцами.
М а й к и н. Но это мой долг. Мы в ответе за тех, кого приручили.
О д и л л и я. Пожалуй... И как поживает твой маленький друг? Все так же пищит через каждые два часа?
М а й к и н. Он умер. Я похоронил его у пятой березы, в роще...
О д и л л и я. Мои соболезнования...
М а й к и н. Ты никогда его не любила. И меня заодно...
О д и л л и я. Неправда, Майк. Все это неправда. Я любила тебя, хотя ты всю свою жизнь ходишь по кругу. Ты карусельщик. Просто я не могу вращаться вокруг столба, жить в будке и трахаться в клумбе. Я хочу двигаться прямо и никуда не сворачивать. И тамагочи здесь совсем не причем.
М а й к и н. Тогда почему ты ушла?
О д и л л и я. По глупости. Я все в этой жизни делаю по глупости. От недостатка ума, если хочешь.
М а й к и н. Прости, но на дуру ты не похожа.
О д и л л и я. Спасибо. Но глупости делают не только дуры. Даже вовсе не дуры. Это великое заблуждение.
М а й к и н. Ясно... Ты была счастлива?
О д и л л и я. С переменным успехом.
М а й к и н. Но теперь ты вернулась?
О д и л л и я. А ты, правда, этого хочешь?
М а й к и н. Зачем ты спрашиваешь?
О д и л л и я. Тебе нравится осень?
М а й к и н. Нравится.
О д и л л и я. Почему?
М а й к и н. Потому что листья.
О д и л л и я. А почему они красные?
М а й к и н. Не знаю... Наверное, это отпечатки лап каких-то невиданных зверей. А красные, потому что разбили лапы. Они хотели, чтобы люди пустили их перезимовать, бились в окна, но люди не замечали их...
О д и л л и я. Какая грустная история...
М а й к и н. Слышишь?
О д и л л и я. Что?
М а й к и н. Музыку.
О д и л л и я. Нет, не слышу.
М а й к и н. Ну, как же? Она ведь звучит довольно отчетливо! Кажется, это Моцарт...
О д и л л и я. Или Сальери...
М а й к и н. Нет, это определенно Моцарт!
О д и л л и я. В твоей голове.
М а й к и н. А в твоей?
О д и л л и я. А в моей – пусто.
М а й к и н. Так не бывает. Или, ты хочешь сказать, что достигла нирваны?
О д и л л и я. Пожалуй, еще нет.
М а й к и н. Тогда время от времени ты должна слышать хотя бы диалог.
О д и л л и я. Видимо, я глухая.
М а й к и н. Очень жаль... Скажи, о чем ты думаешь?
О д и л л и я. Сейчас я думаю о тебе.
М а й к и н. А я о тебе. Ты такая красивая в этом платье! Почему ты пришла в нем? Оно свадебное? Неужели, ты решила выйти за меня замуж?
О д и л л и я. Замуж?!
М а й к и н. Ну, да! Я ведь столько раз просил тебя об этом.
О д и л л и я. Не знаю... Мне кажется, я пока не готова...
М а й к и н. Я слышу это несколько лет. Дурная бесконечность...
О д и л л и я. Это очень ответственный шаг, пойми! Надо все взвесить.
М а й к и н. Ты слишком рационально подходишь к обычным житейским вещам. Поэтому тебе трудно жить, трудно сделать выбор. А ты посмотри на все это из космоса.
О д и л л и я. Я так не умею.
М а й к и н. Попробуй, и ты увидишь, как смешна твоя нерешительность.
О д и л л и я. И что для этого нужно сделать?
М а й к и н. Прежде всего не напрягаться. Хочешь, я покатаю тебя на карусели?
О д и л л и я. Нет, я боюсь твоей карусели.
М а й к и н. Опять страх. Забудь его, иначе ты никогда не испытаешь чувство свободы.
О д и л л и я. Я испытала его однажды, когда уходила по красным листьям...
М а й к и н. Эта свобода ошибочна. Ты ведь не от меня уходила, верно?
О д и л л и я. Откуда ты все знаешь, Майк? Ну, хорошо. Я попробую. Еще раз...
Одиллия садится на карусель, начинает вращаться под музыку. Появляется четверка молодых людей в балетных платьях, присоединяется.
О д и л л и я (перекрикивая музыку). Майк, Майк, как это здорово! Я лечу-у-у! Майк!
М а й к и н (тоже перекрикивая музыку). Что ты видишь?
О д и л л и я. Я вижу свое детство!
М а й к и н. Что ты слышишь?
О д и л л и я. Я слышу музыку!
М а й к и н. Что ты говоришь?
О д и л л и я. Я согласна! Я выхожу за тебя замуж!
М а й к и н. Я люблю тебя!
Музыка обрывается, карусель останавливается. Луч прожектора освещает кулису, в которой стоит Одетта Блок.
Б л о к. Воркуете. Ну-ну...
М а й к и н. А что же вы стоите? Присоединяйтесь к нам!
Б л о к. Нет, я чужая на этом празднике жизни. И вообще: у меня сегодня трусы и лифчик разного цвета.
М а й к и н. Я не понял...
О д и л л и я (слезая с каруселей). Это шутка такая. Неудачная.
Б л о к. Вижу, я не вовремя, но зато у меня есть новости.
М а й к и н. Надеюсь, они хорошие?
Б л о к. Да, как сказать... Ваша музыка нам не подходит, Майк.
М а й к и н. Как? Как не подходит?!
Б л о к. Ну, не подходит и все. Не годится это. Не формат.
М а й к и н. Но мы же с вами подписали договор! Вы же сами говорили...
О д и л л и я. Одетта! Что ты несешь?!
Б л о к. Договор можно расторгнуть, это не проблема. Вам заплатят неустойку, и будете жить дальше.
О д и л л и я. Зачем ты это делаешь?
Б л о к. Затем! Потому что нет никакого мужа-продюсера, нет никакой жены карусельщика, и карусельщика тоже нет!
О д и л л и я. Неправда! Зачем ты врешь?
Б л о к. Я вру? Это ты врешь! Каждый день! Ты по уши во лжи!
М а й к и н. Нет карусельщика... А что же тогда есть?
Б л о к. А есть карусель. В лесу. Как она сюда попала, я не знаю. Но выкупить ее, в любом случае, вы не сможете, потому что не у кого! Она ничья! Ни у одной организации на балансе не числится. Это ваши фантазии, Майк! А еще есть я – продюсер Одетта Блок. Но ваша музыка мне на фиг не нужна. Она изначально была не нужна. Она мне не нравится! (вынимает из сумки пакет с магнитной пленкой, швыряет Майкину).
М а й к и н. А как же договор?
Б л о к. Какой договор, Майк, откройте глаза! Это фикция!
М а й к и н. Как же так?
Б л о к. А так!
М а й к и н. Но вы же меня обманули, вы... вы солгали мне!
Б л о к (выдыхая). Да, я солгала. Но это еще не вся ложь. Посмотрите на эту девушку.
М а й к и н. И что?
Б л о к. Ее зовут Одиллия.
М а й к и н. И что?
Б л о к. Вы думаете, она кто? Балерина?
М а й к и н. Она моя любимая... Моя Муза...
Б л о к. Но по профессии она – кто?
М а й к и н. Балерина.
Б л о к. Прекрасно! А теперь попросите свою любимую что-нибудь нам исполнить. На пуантах. Например, партию Одиллии из балета Чайковского.
М а й к и н. Зачем?
Б л о к. Для смеха.
М а й к и н. Мне не до смеха...
Б л о к. Что ж, тогда попрошу я! (вытаскивает пуанты из сумки, обращается к Одиллии). Сделай одолжение, надень эти замечательные тапочки и станцуй нам что-нибудь вечное!
О д и л л и я. Ты с ума сошла!
Б л о к (скачет с одной ноги на другую). Всего лишь пару батманов! И как это называется? Па-де-баск?
О д и л л и я. Ты же знаешь, я поранила ногу...
Б л о к. Да что ты! А, по-моему, ты поранила голову!
О д и л л и я (вырывает пуанты, надевает). Ну, ты и дрянь! Никогда тебе не прощу!
Звучит музыка Чайковского. Одиллия становится на пуанты, танцует. Блок в крайнем удивлении. Номер продолжается на карусели, Одиллия кружится под музыку, потом спускается. Появляется знакомая четверка молодых людей в белых халатах. В танце они облачают Одиллию в такой же халат, потом все вместе исчезают.
М а й к и н. Как она прекрасна!
Б л о к. Одиллия?
М а й к и н. Музыка! Нет ничего прекраснее этой музыки. Вы правы: то, что я сочиняю, абсолютная ерунда по сравнению с Чайковским...
Б л о к. Ну, я думаю, не стоит так горевать... Зато теперь вы знаете, на кого ровняться.