Пришел, оставив ее недоуменно глядеть мне вслед, взял книжку, данную мне на днях “запасным вариантом” на 8–м – сходить отдать, а заодно и позвонить от него. Стремщики тем временем перекрикивались на том “продоле”, и из их криков я понял, что на 8–м вроде бы торчит сейчас отрядник 12–го. Что уж он там делает, не знаю, но рискнул все же пойти. Зашел в секцию – самого “запасного варианта”, как всегда, на месте нет, на его шконке сидят какие–то трое, на соседней – спит его друг–сосед. Хотел было пойти поискать – но дверь из секции в “приемку” (а дальше из нее – в “культяшку”, где он в тот раз, когда я приходил, смотрел телевизор) заставлена табуреткой, – так эти блатные делают всегда, когда не хотят, чтобы к ним кто–то входил с этой стороны. Может быть, у них там совещание по вопросу сбора денег на “общее” и “воровское”... :)) Ясно одно – рад моему появлению никто не будет, в том числе и тот, кого я ищу. Да еще и “мусор” этот где–то здесь... Я плюнул и вернулся на свой барак.
Что дальше, не знаю. Можно еще раз зайти к “телефонисту”, попозже, м.б., опять с ужина (если не будет обхода или их отрядника). Успеха это, правда, не гарантирует. Можно и на 8–й еще раз, и одного знакомого типа поискать на 3–м... Мать явно уже волнуется, все ли со мной в порядке, и волнение это будет – я явственно ощущаю даже отсюда – все сильнее не то что с каждым днем, а с каждым часом...
25.4.10. 18–00
Зашел сегодня днем к “телефонисту” – он сидит с раскладной “трубой”, явно не его (соседа–грузина?) и предлагает мне залезть с нее в инет. Я не готовился, ничего и нужно–то особо не было – и я решил, пользуясь случаем, залезть на “Кавказ–центр”. Залез – и там сразу целая куча материалов по падению польского самолета, 2 недели назад.
Так подтвердилась полностью моя интуитивная догадка, что самолет не мог упасть сам, что это – дело рук Лубянки. Прочесть я успел очень немногое, далеко не все, но и этого хватило. Самое авторитетное – историк Виктор Суворов уже выступил с обвинениями в адрес ФСБ и требованием независимого расследования, – еще до выяснения многих подробностей, подтверждающих “лубянскую” версию. Из того, что успел прочесть – многих, возможно, добивали уже на земле, потому–то и возможно оказалось опознание только через экспертизу ДНК, – от них остались куски мяса, а не тела... Пистолеты охраны Качиньского, по официальной версии, “пропали” – т.к. любая экспертиза выявила бы, что из них стреляли, т.е. что охрана Качиньского отстреливалась от чекистов. Но пистолеты вроде бы были у охраны неофициально, поэтому шума никто не поднимает. Ну и – самое главное, о чем я тоже подумал, глядя новости еще в тот, 1–й вечер, 10 апреля: “черные ящики” самолета были тотчас же после крушения захвачены ФСБ! Смешно подумать, что их показания не будут “исправлены” в нужную Лубянке сторону. “Независимое” (от российского) расследование трагедии польскими следователями”, про которое тоже в те первые дни говорили по ТВ, – сплошная туфта, о чем тоже мелькнула у меня тогда мысль.
Вот так вот. “Режим Путина – это уголовный режим”, как правильно написал Суворов. Дома в Москве в сентябре 1999, неудавшийся взрыв в Рязани, чудовищный геноцид в Чечне, сотни убитых русской солдатней в “Норд–Осте” и Беслане, агрессия против Грузии в августе 2008 г., теперь вот – организованная ими гибель польского самолета. Дудаев, Масхадов, Яндарбиев, Басаев, Радуев, Юшенков, Политковская , Щекочихин, Литвиненко, теперь вот – Качиньский... И еще 95 человек с ним. В самом деле, невозможно представить, чтобы при падении со столь низкой высоты, уже почти над самой землей, катастрофа была столь чудовищной, что из 96 человек не выжил НИ ОДИН!!! Но ФСБ, как известно, не оставляет свидетелей...
26.4.10. 14–20
Понедельник. Началась 47–я неделя до конца. 48–я прошла без особых событий, более–менее спокойно, если не считать, сколько раз выбрасывали и били Маню. Новость последних дней – дикий холод; предыдущие дни среди порывов ураганного ледяного ветра изредка все–таки хоть проглядывало солнце, сегодня нет и этого. Лютый ветер, снег (!), не крупный, но явственно пошедший где–то между завтраком и проверкой; дошло до того, что ноги у меня, причем не только ступни, начали явственно замерзать уже и в бараке, чего не было, кажись, с январских холодов. Пришлось после утренней проверки, как и тогда, греть их, обмотав телогрейкой. Еще вчера вечером я опять достал ее из–под матраса – не околевать же! – а сегодня утром присобачил к ней ту белую печатную бирку, какие всем здесь выдали с недавним преобразованием зоны в типа “поселок”. 11–му отряду – с уже напечатанными фамилиями (в которых допущена куча ошибок – такое впечатление, что вбивали их в компьютер на слух, под диктовку), а некоторым другим – указан только отряд и – выше линейка, чтобы вписать фамилию от руки. Теперь они заставляют носить не просто бирки, а именно эти бирки, белые с черным текстом; и то, что к “телаге” у меня эта новая бирка пришита не была, и было одной из причин того, что я с начала этих холодов сперва не хотел одевать “телагу”. Более того, не только бирки – и все “косяки” у всех “козлов” , вплоть до завхозов, дневальных штаба, председателей секций (ныне типа как бы упраздненных – теперь это “кружки” :) и др. – тоже переделали себе “косяки” с черных с белым на белые с черным текстом – как будто это имеет какое–то принципиальное значение!.. :)))
Новость буквально сегодняшнего утра – вернулся и вышел на работу Палыч. Не мог, старый дурак, уж погулять до конца “праздников”, до 10 мая. Теперь опять задолбает ходить туда–сюда, с барака и на барак, по 10 раз каждый день...
Мозг мой все еще загружен вчерашними подробностями убийства Качиньского. Главный вопрос, который выкристаллизовался еще вчера и на который я не нахожу ответа: хорошо, будь я сейчас, и 10–го апреля тоже, на воле – ЧТО я и мы все, вся радикальная (по пальцам сосчитать) оппозиция могли бы сделать, узнав об этом убийстве, о новом чудовищном преступлении Лубянки? Ну, узнали, и что дальше? Что мы можем им противопоставить? Ровно ничего, увы... Даже выражать соболезнование полякам не было бы яркой и оригинальной реакцией, – в те дни его выражали по ТВ все, начиная с Путина, а народ нес к посольству цветы... Чувство бессилия, полного собственного бессилия, то самое, о котором писал еще Буковский. Мне вспомнилось в этой связи, как было у меня такое же вот горькое, мучительное чувство бессилия, невозможности никак вмешаться и повлиять на ситуацию, когда я читал в 2003 “Лубянскую преступную группировку” Литвиненко – книгу обо всех злодеяниях Конторы, виденных им лично, – еще не зная, что через 3 года стану персонажем статей Литвиненко в качестве “образца мужества и героизма”...
28.4.10. 14–46
Колобродят, бесятся злобные твари... Как всегда... Все с головой погружены в свои архиважные “козлиные” функции, пишут списки и графики, убираются, очень, о, очень–очень–очень пекутся о чистоте в бараке (который называют исключительно “отряд”), все в деловой суете. Карточки, журналы, списки, выводы на работу, уборки, генеральные уборки, – о, они все в заботах, в делах, все погружены с головой в то, что они высокопарно называют “работой”. Они, типа, в этом “отряде” “работают” со всеми этими карточками, выводами, журналами, списками и пр. Исполнены сознания собственной огромной значимости. “Работают” эту свою туфтовую мусорскую “работу” – и при этом посекундно сцепляются друг с другом и – на каждое буквально слово – отвечают друг другу самыми нелепыми и примитивными гомофобскими типа “оскорблениями” (как им кажется). Типичное из этого их “фольклора”: “Я же тебя в мужской род не ставлю, и ты меня в женский не ставь!..”
Мрази!.. Ненавижу!... НЕ–НА–ВИ–ЖУ!!!
Эти 2 дня, со вчерашнего вечера, стояли на ушах по поводу уборки. Культ уборки и всяческого поломойства достиг своей поистине заоблачной вершины после того, как вчера, около 6 вечера, Макаревич и Демин – нач. санчасти – поперлись с обходом по всему этому “продолу”, начиная с 1–го барака. Ходили и здесь, как же, – только я было хотел посмотреть в 6 вечера новости (про торжественную ратификацию Верховной Радой Украины и Госдумой России договора о продлении до 2042 г. пребывания в Крыму российского Черноморского флота, чтоб ему затонуть!..) – приперлись. А при таком буйном начальстве лучше быть около своих вещей, – я натянул “телагу” и остался.