Бригадир ускорил шаг; умная ворона тотчас же увеличила «дистанцию безопасности».

Где-то вдали глухо громыхнул гром, и поднявшийся ветерок бросил в лицо Ревазу прохладные капли дождя.

Реваз взглянул на небо и изумился.

Серые облака, которыми оно было затянуто до того, стали угольно-черными и низко нависли над землей: Все новые и новые громоздкие, лохматые тучи, напившиеся воды, разбухшие где-то над далеким морем, наползали из-за вершин Пиримзиса и Тахтигоры, лениво волоча за собой растрепанные ветром, изорванные подолы.

«Будет дождь!» — подумал Реваз и еще прибавил шагу.

Ворона решила, что так ей не будет житья, взлетела высоко, сделала круг над виноградником и спикировала на ту же самую тропинку, но на этот раз позади путника.

Выйдя на проселочную дорогу, Реваз еще раз с неудовольствием поглядел на низко нависшее небо и быстро зашагал по направлению к вязу.

«Нет, теперь нам дождь совсем ни к чему. В винограде уже достаточно соку. От избытка влаги ягоды растрескаются, за плесневеют и загниют. Если теперь зарядит дождь, придется в этом году махнуть рукой на виноградники».

Когда «полупредседатель» подошел к вязу, мешки уже были сняты с арбы и выстроены под деревом. Поздоровавшись, Реваз с удивлением обернулся к сидевшему на мешке Шалве:

— А тебя, Шалико, каким ветром сюда занесло?

Шалва равнодушно взглянул на бригадира и процедил сквозь зубы:

— Никаким. Вот работаю на сеялке.

— Ах, да, этот участок ведь в бригаде твоего отца! Как я сразу не вспомнил, черт подери! — Реваз улыбнулся в душе: «Хитер Тедо, послал сынка в поле. Видит, что все его сверстники работают, а он толстеет дома, как поросенок на откорме!»

Тракторист снял с ветки вяза висевшую на ней чистую одежду — брюки и рубаху — и стал тщательно ее складывать. С детства Баграт был чистюлей и никогда не показывался в деревне в рабочей одежде. Свежая пара всегда была с ним в поле.

— Куда собрался? Не хватило зерна, а ты и рад убежать? Так я и думал! Кто там с лошадью — иди сюда, брось с ней возиться. Когда это зерно надо было привезти — днем или вечером? Да оставь ты лошадь, говорю, иди сюда!

— Сейчас! Ремешок в сбруе был перевязан и разорвался. Надо его связать, а то изранит грудь кобыле.

Реваз удивился, узнав голос возницы, и сам подошел к арбе.

— Ты, Надувной? Какими судьбами? Ну прямо светопреставление! Вот не ждал!

— Ехать было некому — вот меня и навьючили. А что, я тебе не по душе?

— Тебе что-нибудь нужно, Реваз? — Баграт взял чистую одежду под мышку и сказал своему помощнику: — Давай сюда кувшин, а сам прихвати ведро с тавотом.

Реваз обернулся к нему:

— Куда путь держите?

— Хочу перебраться в Маквлиани, попахать там. И ты, парень, возвращайся домой, отвези назад зерно. Видишь, что в небе делается? Сейчас разразится такой ливень, что землю насквозь прошибет. Вон уже чаще моросит. Уезжайте. Не заляжете же здесь на всю ночь, чтобы арбу сторожить? Отвезите семена назад на склад и привезите их, когда распогодится.

— А тебе что, дождь нипочем?

— Я люблю под дождем работать, когда надо целину поднимать. В Маквлиани сейчас земля пересохшая — дождь ее размочит, плуг легче пойдет.

Шакрия расстроился:

— Какого черта я тащил сюда все эти мешки, если их надо везти назад? Дорога сейчас раскиснет, грязи налипнет на колеса по целому пуду. Разве эта кляча дотащит до склада такую пропасть зерна?

— Говорю вам — собирайтесь скорей, пока дождь не зарядил. Эй, парень, посмотри, не осталось ли зерна в сеялке. Сейчас я отцеплю трактор, и сеялка останется торчать в поле. Как бы кто-нибудь не выгреб из нее пшеницу.

— Да кто сюда придет, дядя Баграт!

— Ну, так зерно от дождя размокнет.

— Да размокать-то нечему — там пусто, — нехотя проговорил Шалва, поднялся с мешка и медленно, по-медвежьи переваливаясь, вышел из-под дерева.

— Куда ты, Шалико?

Тот не отозвался.

— Слышишь или нет? Куда ты?

Шалва неохотно повернул голову:

— Чего тебе надо? Кончили ведь сеять — вон уже смеркается.

— Какое там смеркается! Просто пасмурно. Погоди, может, еще и дождя настоящего не будет.

— Оставь его, пускай уходит. Все равно сегодня сеять больше нельзя. Только семена загубите и меня зря станете гонять. Лучше торопитесь добраться до дому, а то намокнет ваше зерно, да и на вас самих нитки сухой не останется.

Шалва пошел быстрым шагом через поле.

— Куда это он повернул? Забыл дорогу к Чалиспири?

— Да у него завелась девчонка в Саниоре, так уж он там будет дождь пережидать.

Реваз посмотрел по сторонам, взгляд его остановился на черных, замасленных железных бочках.

— А как же горючее? Здесь оставляешь? — крикнул он вслед убегавшим трактористу и его помощнику.

Баграт оглянулся на бегу:

— Горючее я только что залил… Если не хватит — возьму у Мито Гиголашвили, он там поблизости пашет.

Бригадир повернулся к Шакрии и покачал головой:

— Смотри-ка, убежали! Даже мешки погрузить на арбу не помогли.

— А они для того и убежали, чтобы не пришлось помогать. Ничего не поделаешь — придется тебе позабыть свой бригадирский сан и попотеть вместе со мной. Эх, знал бы я, что придется тащить мешки назад!..

Постепенно темнело. В вышине угрожающе ворчал гром, все снова и снова глухо раскатываясь над облаками. Посыпал мелкий дождик. Усилившийся ветерок хлестал по лицам бригадира и аробщика. Лошадь, напружив шею, с трудом тащила в гору тяжелый груз. Толстый слой смоченной дождем пыли налипал на колеса. За арбой тянулись два светлых следа, четко выделявшиеся на темной, уже намокшей дороге. Следы эти быстро темнели под сеющим дождем.

— А где Автандил? Почему ты так поздно привез семена? — спрашивал Реваз, который шел впереди тележки и вел лошадь под уздцы.

— Лучше поздно, чем никогда. Ты что, недоволен мною? Сказано — пусть собака зайца повернуть заставит, и на том спасибо!

— Тебе — спасибо, а в Автандила спрос другой: я ему поручил привезти семена до полдника.

— У Автандила гости — будущий тесть пожаловал. Вот он и попросил меня вместо него съездить.

— Ну?

— Ну, ну, ну! Что ты пристал ко мне, точно следователь! Как только я достал лошадь, тотчас и поехал. Арба-то была, а запрягать в нее нечего.

— Ты чего раскричался? Давай потише! И арбу и лошадь я Автандилу оставил.

— Ту лошадь, что ты оставил, Георгий Баламцарашвили увел — понадобилось ему на мельницу за мукой поехать.

— Что, что? Георгий лошадь увел? А кто ему позволил?

— Знаешь что, друг? Это я на правое ухо глуховат, а левым, если за Алазани чихнут, я и то отсюда услышу. Почем я знаю, кто позволил? Да и на что ему позволение — он все колхозное добро своим считает.

Реваз замолчал. Через некоторое время, однако, молчание стало его тяготить, и он заговорил снова:

— А эту лошадь где ты достал?

— Достал не я, я только запряг.

— Чья она?

— Безбородого Гогии.

— Что? Гогия лошадь тебе одолжил?

— Ну да, одолжил! Он палкой меня со двора прогнал!

— Так как же?..

— А так, что Шавлего перескочил через забор и увел ее силой. Она там же около дома паслась, на краю виноградника.

— Шавлего что-то в последнее время действует вовсю!

— Заодно он отругал Гогию как следует! В поле, говорит, трактор простаивает, а ты тут развалился и кобылу свою разбаловал! Если, говорит, осенний сев провалится, ты в первую голову будешь отвечать. Гогия оторопел — я-то, мол, при чем? А Шавлего вскочил на неоседланную лошадь и давай оттуда вскачь.

— Ему только покажи коня! Вот уж лошадник! Кстати, что он сказал, узнав, что Нико изодрал на клочки стенгазету? Я же знаю, что все это дело — его затея!

— Что он мог сказать? Улыбнулся и посоветовал нам собрать комсомольское собрание.

— Какой в этом толк?

— Шавлего обещал вызвать из Телави секретаря райкома комсомола и привести на собрание этого… твоего дядю Нико.

Реваз улыбнулся и украдкой глянул на Шакрию.