Вы представляете, что тут с ней, девушкой, бедной, происходит? Нет, вы, не представляете!
Благодарные слушатели, наши добрые зрители, забив вагонные проходы висят на всех полках, как бананы на пальмах, того и гляди ветки обломятся.
А это уже в другом купе, колоритный Артур Дорошенко сочным баритоном будоражит девичьи сердца. Да чего там девичьи, все заворожённо замерев, влюбленными глазами смотрят на исполнителя. У Ары вообще песни Сличенко идут лучше чем у самого первого цыгана страны. Куда ему до Артура. Весь «Ромэн» с «Песнярами» отдыхает…
Все проходы в вагоне плотно и напрочь забиты слушателями. Передвигаться совершенно невозможно, ни пассажирам, ни проводнику.
— Ну, чего вы толкаетесь, чего? Нечего ходить здесь… Расходились. Отвали! Отвали, дядя, я сказал! Не толкай!
— У нас же шестьдесят четвертое и шестьдесят шестое места! — бьется в стенку «дядя» с чемоданами, подпираемый тётей. Они только что вошли. — Вот наши билеты! Проводник, товарищ, это…
— Какие места, товарищ!.. Тише! Концерт идет…
— Пропустите! Какой концерт? Нам же только пройти…
— Да, замолчите вы, наконец. Ходят тут, людям слушать мешают… После третьего звонка в зал не допускают… Забыли? Не мешайте тут! — недовольно отмахиваются в битком забитом проходе вагона потревоженные слушатели. — Тише! Артисты выступают!
Только что вошедшие на станции пассажиры, в недоумении раскрыв рты, упираясь в плотную и живую стену из спин останавливаются…
— Что такое? Что происходит? Проводни-ик! Какой концерт? Это же вагон, по… — Вытирая пот, осторожно прислушиваются.
А это поёт Сашка Столяров. И лучший чтец, и вокалист, и солист, и красавец, и… Да у нас, вы посмотрите, все такие, я ж говорил.
В разных купе, очарованным и счастливым от такой неожиданной и редкой удачи пассажирам, наши ребята дают «плацкартный» концерт. Песни, сменяясь, звучат одна лучше другой. Уже подхватывая знакомые и любимые, слушатели, целыми купе, уже сами громко и дружно поют:
Полчаса доверительного и задушевного исполнения, и зритель полностью покорен, и девушки тоже — что и требовалось доказать. Да нам, таким красавцам, с нашими талантами, да с нашей-то энергией, какой бастион устоит? Да ни какой!..
Наши красавцы грузины, вместе с Артуром и Сашкой Столяровым, на четыре голоса поют эту песню так задушевно, так вдохновенно и стройно, — тому, грузинскому, «Орера» и не снилось. Поют ребята, выводят мелодию так искренне, так самозабвенно, что наш плацкартный вагон, вместе с пассажирами и багажом, кажется, уже свободно летит, легко оторвавшись от чугунных тяжелых рельсов, парит над нашей Землей, летит себе там, свободно и легко.
…Шасси давно убраны. Под крылом ватные облака. Высота девять тысяч метров… Уши уже не закладывает. Сейчас стюардесса напитки понесет… Эх, мать моя Родина!..
Кто с нами ездил — тот «летал», кто летал — тот знает это. А уж кому не довелось — жалко! — тому, считай здорово не повезло в жизни.
Кстати, когда старшина приносит деньги и ведомость для росписей, это нам уже и не… Нет, нет, стоп! Я же пошутил, пошутил — шутка такая. Нужно, нужно!.. Нужны нам деньги, что там говорить, нужны. Но… Уже просто символически, чисто формально. Как бы так — ну, принес и принес, делов-то… Суточные — один рубль. Да и те суточные, а старшина выдает на всякий случай только на один день, такие маленькие, что в вагоне ресторане мы, на них, можем, в лучшем случае, только слегка позавтракать. И это ещё сильно сказано — позавтракать! С нашим-то молодым, здоровым аппетитом и огромными духовными затратами, в смысле запросами! А как же потом обед? А ужин?.. — спросите вы. А что обед, что ужин?.. Я ж вам говорю, пока мы едем в вагоне, нас это вообще не беспокоит.
В вагоне мы, как дома. Мы здесь уже всех давно знаем и любим, и нас уже здесь все знают и любят. В таком вагоне мы можем ехать хоть на край света, в смысле, прямо до дембеля. Лишь бы пассажиры иногда менялись, но не все! Некоторые, девушки, например, пусть едут с нами. Пусть… а что? Понимаете, мы ведь уже познакомились! Они уже привыкли к нам! Зачем их расстраивать? Зачем их обижать всякими там проводами, да расставаниями? Опять же пойдут слезы… сырость всякая там, не дай Бог и ревматизм потом. Да и как-то лучше с ними, с девушками-то ехать, — веселее, интереснее. Не замечали?
О-о-о!..
38. Уже подъезжаем…
В гулком, раскачивающемся тамбуре, прижавшись к горячему девичьему телу, торопливо и жарко дыша признания в мгновенной и страстной своей любви — под броней парадки так всё от чувств нагревается, что оплавляясь, неожиданно сгорает внизу живота, прямо дотла, не успевая состояться. «А-а-а…а-х, жа-аль!» А что я могу сделать, если я такой горячий, что ко мне даже прикоснуться нельзя. А я ж её, девушку, даже обнял, даже прижался… Голова уже ничего не контролирует, а уж там-то, в паху, подавно. Бах!.. Словно атомная вспышка внизу… и всё. Но руки, руки продолжают мять, будоражить, исследовать, запоминая чудесную и притягательную рельефность таинственного и желанного девичьего тела. О-о-о!.. Это… Это… О-о-о!.. Местами оно мягкое, местами упругое, но тёплое и горячее, даже трепетное… Ещё её запах… запах чуть-чуть духов, чуть чуть пота и еще, чего-то неуловимо знакомого, притягательного… из детства… молока материнского… Не пойму. Знаю точно, такого манящего запаха у нас в казарме нет. Что же это такое? От этих сильных ощущений, с ума можно сойти.
Я люблю её!.. Ох, как я её хочу!.. Хочу! Хочу! Хо… Но… зачем, зачем столько дурацких сложных препятствий у них в одежде… Пока через разные женские одежды-хитрости доберешься до… нежной и шелковистой девичьей груди, это же — кошмар! — сто раз с ума сойти можно, в смысле кончить. У них всё специально там, говорят… для этого и сделано, чтоб трудно… нам было. Но зачем?.. Зачем, чтоб трудно-то? Кстати, её зовут Таня!
— У тебя… и имя… красивое.
— Тебе, правда, нравится?
Над сдвинутым с одной груди бюстгальтером, под своей рукой, вижу открывшуюся часть её груди. Овал груди маленький, нежный, с темным кружком и твердым бугорком соска — глаз оторвать, а, тем более рук, совершенно не возможно. Не воз-мож-но! Чудо! Чудо! Это больше, чем чудо! Это как во сне… Какой, к черту во сне… Лучше! Лучше!! Вот же она!.. Настоящая!.. Тёплая!.. Бархатная!.. О-о!..