— Да-да, Дорошенко!

— Откуда?

— Ёпт! Откуда? — шипящей горячей сковородой под холодной водой, вспылив, передразнил подполковник. — От верблюда! Я тебя спрашиваю, он на отбое был?

— Так точно!

— А потом?

— А потом «отбился». Как все…

— И всё?.. И не вставал?

— Не знаю… Нет, наверное. Может только в туалет… А что, товарищ подполковник?

— Ладно, ничего! Пойдем, пройдемся… — беря себя в руки, выдохнул подполковник. — Кто сегодня из офицеров на отбое был?

— Старш-лант Карасёв.

— А он когда ушел?

— Где-то около одиннадцати…

— Ну-ну…

«А по времени вроде сходится, — не унимался в своих догадках подполковник. — Да нет, так быстро прибежать он не мог! Нет! Конечно, не мог! Пятнадцать минут… Нет-нет! Он же не рекордсмен какой! Да и денег у него на такси наверняка нет, да и вряд ли кто его повезет. И машин вроде уже там никаких на улице не было… А может, действительно обознался? Такое бывает. Случается. Мало ли у нас каких корейцев да японцев в стране живёт? Все на одно лицо… Вот и обознался… Да, получается, что так, — раздумывал подполковник. — И на старуху, говорят, бывает проруха. Это вполне… Зря только машину гонял».

— Кстати, открой-ка, дежурный, канцелярию. — Широким шагом пройдя к столу, не садясь за стол берёт трубку телефона. — Подполковник Онищенко. Кто?.. — И недослушав, обрывает. — Хреново докладываешь, говорю. А где дежурный по автопарку?.. На техничке выехал? Давно?.. Хорошо, как только вернётся, пусть немедленно мне доложит… я в канцелярии первой роты. Да!

Конечно, с нашей-то дисциплиной, слабо им, несколько успокаиваясь уже, отмечает подполковник.

— Да, слабо! — Твердо произносит в слух.

— Виноват, извините, товарищ подполковник, не понял? — осторожно уточняет дежурный.

— А?.. Нет, это я так, себе говорю. Иди-иди, дежурь.

А вот с машиной он точно не обознался. С ней, с водителем и дежурным по автопарку и нужно будет сейчас разобраться… понимаешь!

54. Маленькие радости

Закрывшись в каптерке пируем. Два тридцать ночи или утра — без разницы. Нам, это, сейчас, до лампочки. Если б мы спали и нас разбудили, тогда это было бы утро. А так как мы, в общем, не спали — ждали, когда командиры уйдут, когда все успокоятся и уснут, значит, для нас, это еще ночь. Да не важно: утро, ночь. Главное, нам никто не мешает. Все в сборе, всё перед нами — закуска, коньяк, конфеты, яблоки, даже лимон. Мы отмечаем очередную мою встречу со Светланой.

— Ну, чуваки, давайте выпьем за женщин. Чтоб все такие были, как у Пашки!

С грохотом сдвигаем в центре стаканы. Не что-нибудь — стаканы! Мы пробовали пить как обычно, в кружках, но он не идёт, вернее, коньяк идет, даже хорошо идёт, но кружка совсем не в масть. «Не личит!» — как говорит Генка. Главное, цвет коньяка на просвет не видно, как в кино показывают, и запах не тот. К тому же, плещется в кружке не так, как в стакане, не солидно. «Не эстетично, чуваки», — подвёл черту Артур. Тару оперативно заменили. Только из уважения к французскому коньяку, увели, в два приема, из столовой граненые офицерские стаканы. У нас их обычно ставят гостям или офицерам из штаба полка, либо дивизии. Но они здесь нужнее.

— За баб!

— Не за баб, а за девушек…

— Кочумай, давай, я и говорю, за девушек.

— Нет, ты сказал, пьём за баб… А это не одно и то же.

— Тогда, за Светлану.

— Вот… Это другое дело.

Крепкий и терпкий вкус коньяка обжигает горло, желудок, обволакивающим теплом приятно разливается по всему телу, туманит сознание.

— Хуу-х! Хорошо! А какой крепкий, гад! Французский!..

— А я на Сахалине «Сантори» виски пил. — Хвастает Артур. — Никто не пробовал? — мы дружно отрицательно качаем головами, нет, не пробовали, и не слыхали даже. — Тьфу! Такое «гэ»… — мгновенно скривив лицо, «хвалит» японский напиток Ара. — Хотя бутылка почти такая же. — Теперь лицо отображает полнейшее удовольствие. И вновь на лице полная противоположность. — Так тошнит потом…

— Конечно, если будешь пить вёдрами.

— Коньяк, чуваки, это вам не водка или бормотуха какая. — Генка Иванов, взяв стакан, как фужер за ножку, с мизинцем на отлете, демонстрирует, как когда-то его учили старшие пацаны в детдоме правилам хорошего тона. — Его надо пить понемногу, смаковать называется. Смотрите сюда, как надо пить коньяк! Учитесь, пацаны, пока я живой! Показываю для «тёмных». — Вытянув губы трубочкой, втягивает маленькую порцию. — Вот, видите?.. Кху, кху-у… кха-кх! — Неожиданно заходится в жутком кашле. — Кха, кха…

— Ага, всё! Копец учителю! Ха-ха! Сейчас ласты откинет! Подавился… — Радостно и весело смеёмся, глядя на покрасневшее лицо и сотрясающуюся в кашле спину учителя.

— Ара, стучи его скорей по загривку. Да сильней стучи, а то не выживет сенсэй. Концы отдаст.

В несколько рук выбиваем из Генки кашель, а с ним и бахвальство.

— А крепкий, потому что, собака, — объясняет Генка и… изящно и эффектно, опрокидывает в рот остатки, как воду. — Ху-х!.. Вот так надо, чуваки. Понятно?

— Вот теперь понятно. На конфету, закуси.

— А лимон твоя Светка зачем принесла, к чаю?

— Это витамины…

— Понятно, не коньяк же портить.

— Паша, а ты спрашивал у нее про подружку для меня или опять все забыл?

— И мне надо такую… — напоминает о себе Валька Филиппов.

— Угу!

— Так, есть или нет?

— Нет!

— Ясно, он уже пьяный. Ему не наливаем.

— Чуваки, Пашка пьян не от вина, он пьян от любви! А это, не одно и тоже.

— Я не пьян… чуть-чуть! Но, парни, какая она хорошая…

— Еще бы! Вылитая Мэрилин Монро!.. Даже лучше! Еще и подарки дарит. Такие обалденные подарки Пашке дарит — конец Света! Мне такие никогда не дарили… Главное, на всех хватает!

— Повезло тебе, Пашка, ох, повезло! Нам тоже! Она тебя точно любит, точно!

— И я ее люблю!

— Нет, пацаны, она хочет его окрутить. Это видно. Но ты, Пашка, не поддавайся. — Генка блестит осоловелыми глазками. — Нам, чуваки, ни в коем случае в армии нельзя жениться. Нам еще рано потому что. Мы ещё жизни не видали. Правильно я говорю, да, чуваки? И тебе тоже рано. — Добавляет в мою сторону.

— Эй, спать, чуваки, ещё рано!

— Кто сказал рано?

— Это Валька засыпает…

— Тогда ещё по-чуть-чуть? — Артур нацеливается гуляющим по сторонам горлышки бутылки на входные отверстия стаканов.

— Пашке не надо… Он пусть закусывает. Ты закусывай, давай, Паха, закусывай. Валька, отвали от его банки. Отдай Пашке консервы, пусть заест. — Командует застольем Генка.

— Она так вкусно пахнет…

— Кто, рыба?

— Светлана, балда! Она такая нежная, мягкая…

— А-а! Ещё бы! Девочка что надо. — В восхищении, Генка причмокивает губами. — Я бы сам не прочь… — с опозданием, но резко спохватывается. — Нет, нет, я не про твою Светлану говорю, нет! Чуваки, держите его, держите. Пашка, ты что, обалдел! Брось гирю, брось! Я же вообще говорю, не про неё. Я абстрактно. — Выждав, Генка спрыгивает со стола, с опаской отступает. — Ну, ты смотри, сразу заводится, с пол-оборота. Я же просто так, образно… Чего вспыхивать?.. — и переводя опасную тему в шутку, детским голосом пищит. — А маленьких бить нельзя!..

— Генка!..

— Пашка!..

— Артур!..

— Валька!..

— За дружбу!..

— За нас!..

Мы обнимаем друг друга за плечи, склоняемся над столом, как в танце «Сиртаки». Вот она наша армейская дружба, навек, до конца!

— Чуваки, рассказать хохму, как я импотентом был? — разряжая сентиментальность обстановки, предлагает Филиппок.

— Ты? Как это?

— Да как раз перед армией.

— Давай.

Оторвавшись от стаканов, приготовились внимательно слушать. Тема-то совершенно незнакомая, абсолютно фантастическая, жутко интересная.

— Давай, Валек, фантазируй.

— Какая фантазия, ты что, старик, полная быль! В общем… Никому не рассказывал… Да… Короче. У меня одна девочка в школе была, тоже, как Люда Гурченко. Персик! Яблочко! Такая же красивая, как Мэрилин Монро у Пахи, ага. Даже лучше. Ну, короче, получилось так. Я тогда уже точно знал, что меня вот-вот в армию заберут, а Галка моя, чуял, точно меня не дождётся, не удержится. Ну, в смысле чики-чики! Ага! Я же вижу, как она попкой крутит. Надо думаю распечатать её, успеть. Однажды прихожу к ней домой, её родители на работе были, времени, значит, у нас море. Я, то да сё, разогрел её, по-обжимал, по-мацал. Она плывёт уже, вижу, и у меня давно всё горит, готово — колом член стоит, ну я и давай её уговаривать. Наверное с час провозился, уговаривая… Короче, добился, чуваки, уговорил. Х-ха! Раздел её, и… а он, гад, бах, член мой, и упал вдруг, отключился, представляете! Вырубился! Как тряпка… висит… даже хуже.