А летчики остались живы и здоровы, остались в строю, дав возможность конструкторам устранить дефект автомата вывода из пикирования.

Мужество, героизм, самообладание в сложных ситуациях и в то же время неугасимый оптимизм в повседневной жизни - вот характерные черты, отличающие летчиков и штурманов - испытателей всех поколений.

Вспоминая минувшее, хочется с глубоким уважением назвать имя нашего старшего руководителя генерала Алексея Сергеевича Благовещенского. Это большой специалист своего дела. Он много внимания уделял летному составу. В меру своих возможностей удовлетворял наши деловые и житейские нужды. Но и спрашивал за работу строго.

Сам он летал на всех типах самолетов, какие только попадали в институт. Летал грамотно и смело. Во всем показывал пример, достойный подражания.

Шли годы. Мы испытывали новые самолеты и их оборудование. Набирались опыта. Не обходилось и без того, что из наших рядов, рядов испытателей, навсегда уходили наши прекрасные товарищи, друзья, до последнего вздоха отдавая свою жизнь делу строительства Советского Военно-Воздушного Флота. Вечная им слава и вечная память.

В предлагаемых ниже небольших рассказах о работе летчиков-испытателей мне хотелось бы показать их преданность своему народу, любовь к нелегкому, но крайне важному для авиаций труду, их волю и умение идти на риск ради выполнения поставленной задачи, ради укрепления военного могущества нашей Родины.

Пожар в воздухе

Хмурые тучи нависли над аэродромом. Накрапывал холодный, назойливый дождь. Сидеть бы в такую погоду в веселом обществе летчиков да обмениваться любопытными историями из не лишенной острых моментов летной работы. Но, как говорится, делу время, а потехе час. Мы собираемся в длительный и нелегкий испытательный полет на тяжелом бомбардировщике Ту-4. Получены последние предполетные указания. Хотя погода и так видна, а все же консультация метеоролога никогда не лишняя. Всем экипажем заходим на метеостанцию. Синоптик дает весьма сложную обстановку: низкая облачность, дождь, в облаках обледенение. Наш командир Анатолий Дмитриевич Алексеев - опытный летчик-испытатель, человек невозмутимого спокойствия и выдержки, с феноменальной памятью и большим кругозором, в высшей степени оптимист - не изменил себе и на этот раз. С шуточками, прибауточками повел нас под струями дождя к уже готовому к вылету самолету.

Бортовой инженер Михаил Соседов докладывает командиру экипажа о готовности машины к полету. Видавший виды летчик обходит самолет и тщательно осматривает каждый узел, рули, шасси. Закон жизни авиаторов: «доверяй, но проверяй».

Удостоверившись в готовности корабля к полету, командир дает команду, и мы занимаем свои рабочие места. Проверяем оборудование и докладываем о его состоянии. Такой порядок заведен с первых дней существования многоместных самолетов. Один командир экипажа не в силах осмотреть все оборудование и все агрегаты корабля, доклады с каждого рабочего места дают ему уверенность в полной готовности техники и всего экипажа.

Через несколько минут Мы выруливаем на взлетно-посадочную полосу, командир запрашивает у руководителя полетов:

- «Орбита», я - девятьсот тридцать пятый, разрешите взлет?

- Разрешаю.

- Бортинженер, давай газы, - скомандовал Анатолий Дмитриевич.

В ответ на его команду раздается оглушительный рев четырех мощных моторов.

Самолет трогается с места, а затем все быстрее и быстрее набирает скорость. Через 2-3 минуты мы уже в облаках.

Тяжелая машина медленно набирает высоту. По остеклению ползут струи дождевой воды. Экипаж занят своими делами. Летчики пилотируют корабль. Штурманы готовятся к выводу его на заданную линию пути. Бортинженер занят своим бесконечно большим количеством приборов, радисты устанавливают все положенные в длительных маршрутных полетах связи. Дел у каждого - хоть отбавляй. А мне кажется, что у меня их больше, чем у других. Это потому, что в таком ответственном полете я участвую лишь третий или четвертый раз. Стараюсь изо всех сил. Хочется поточнее выйти на исходный пункт маршрута, вовремя подать команды на разворот и окончание набора высоты.

На высоте 8500 метров самолет вышел за облака. В глаза ударил ослепительный солнечный свет. Картина настолько красива, что не хочется верить, что внизу слякоть и дождь и, как у нас говорят, «мутная погода». Ровная, бескрайняя равнина облаков напоминает обширное, покрытое снегом поле. Хочется зашагать по ней размашистым шагом лыжника до самой линии горизонта. Но мы летим, и летим все выше. По тем временам навигационное оборудование самолетов уже позволяло делать уверенные шаги в заоблачных высотах. Причем можно было летать по нескольку часов вне видимости земли. Это были длительные полеты в сложных метеорологических условиях.

Наконец мы вышли на заданную высоту. Предстоит взять курс на Архангельск. Для штурмана выход на заданную линию пути, пожалуй, самая ответственная и кропотливая работа. Нужны большая точность и четкость. Ведь чем точнее отойдешь от исходного пункта маршрута и правильнее учтешь ветер на высоте полета, тем меньше будет работы на маршруте, и наоборот, чем небрежнее это сделаешь вначале, тем больше усложнишь весь комплекс работы на дальнейших этапах. Эта истина известна всем, кому доводилось выполнять маршрутные полеты. Поэтому нам, штурманам, сейчас, как говорится, «забот полон рот». Как только командир установил заданную скорость, замеряем ветер и с помощью радиолокационного прицела следим за точностью прохода ближайших ориентиров, находящихся на линии пути. Кажется, все в порядке. Докладываю:

- Командир, на линию пути вышли точно.

Слышу в ответ:

- Хорошо.

Потом командир обращается к Яковлеву - второму летчику:

- Николай Яковлевич, примите вахту, последите за порядком, а я немного отдохну.

Положив ноги на приборную доску (его привычная поза) и прикрывшись газетой от ослепительных солнечных лучей, Алексеев задремал.

О своем втором летчике Николае Яковлевиче Яковлеве командир был весьма высокого мнения. Налетавший за время летной работы несколько тысяч часов, скромный и несколько молчаливый, Яковлев прочно вселил в него уверенность, что в любой ситуации он может найти правильное решение. Поэтому-то Анатолий Дмитриевич так спокойно передал ему всю власть на воздушном корабле с его многочисленным экипажем.

Полет шел спокойно. Николай Яковлевич с присущей ему пунктуальностью проверил состояние дел на всех боевых постах самолета. На борту корабля царили тишина и порядок.

И вдруг пронзительный крик пронесся под металлическими сводами фюзеляжа.

- Горим!

- Где?! Что?!

Несколько секунд полного замешательства. Что горит а где горит? Этого пока никто не знает.

Молниеносная смена обстановки любого может вывести из равновесия. Все мы, члены экипажа, безусловно, обыкновенные люди. Однако не все одинаково реагируют на аварийную обстановку. Наш командир бывал в различных ситуациях. О таких, как он, говорят как о людях, видавших виды. А «видов» у него действительно было немало: и в суровых льдах Арктики, где ему пришлось высаживать первую советскую экспедицию на Северный полюс, и в испытательных полетах, и в боевых вылетах на фронтах Великой Отечественной войны, и на воздушных трассах ГВФ. Немало довелось преодолеть трудностей. Но он всегда, даже в самый критический момент, был спокоен, рассудителен и последователен в принятии решения.

Вот и теперь, услышав тревожный шум на борту корабля, он тут же вмешался:

- Прекратить разговоры! Доложите, кто видит пожар?

Громче всех докладывают из кормы:

- Горит крайний правый мотор.

Я обернулся и со своего места в носу самолета тоже увидел клубы белого дыма, окутывавшие мотор.

- Вижу белый дым на крайнем правом моторе, - сообщил я командиру.

Обстановка не из веселых. Рядом с горящим мотором бензиновые баки. Такое соседство не обещало ничего хорошего. Ежеминутно мог произойти взрыв. Надо было принимать решительные меры по ликвидации пожара и одновременно, на всякий случай, готовиться покинуть самолет.