Крейс открыл калитку и мимо молодых кокосовых пальм, усеянных эпифитами, прошел к дому. Возле лестницы, круто ведущей к двери, росли цветы красной и белой магнолии. Крейс поднялся с одним из цветков и постучался.

За дверью послышалась легкая поступь шагов. Крейса охватило волнение то ли от тяжести вины, то ли от предвкушения встречи. Но в это мгновение ему не дано было этого понять.

Зачем я здесь? Что я тут делаю? Прошло практически двадцать пять лет, и я вдруг решил заявиться. Старый болван.

Осознав всю нелепость своего положения, Крейс развернулся, и в то же время дверь отворилась. На пороге стояла моложавая красивая женщина. Стройная талия, благородная осанка. На женщине был голубой саронг, и Крейс подумал, что все словно в первый раз, как тогда, в Новый год:

Те же крупно очерченные губы, та же смоль волос – ах, как они пахли… Если б ты, Боже, знал об этом, то спустился бы с небес.

Крейс протянул женщине цветок красной магнолии и разорвал вдруг затянувшееся молчание:

– Истинная красота времени не подвластна. Ты все та же… – Крейс опустил глаза.

Женщина удивленно вдохнула запах магнолии и, теряясь в догадках, внимательно посмотрела в глаза незнакомцу.

Какие знакомые глаза!

И внезапно она все поняла.

– Максим!!! Ты?.. – она прикоснулась к белоснежной щетине его щеки, и слезы покатились из ее глаз. – Что же ты сделал со своим лицом? – прошептала Уч Тана и упала в обморок.

Глава 13

Сейшельские острова. Виктория, 14:00 дня

Жан-Пьер сидел в небольшом кафе на базарной площади. Столики были вынесены на террасу и, усевшись за один из них, он мог еще раз взвесить принятое решение.

Строгое английское здание собора Святого Павла, расположившееся в начале бывшей Ройял-стрит – ныне авеню Революции, и католический собор Непорочного зачатия, между которыми приютился старый торговый центр, навевали на Жан-Пьера необычайно грустный сплин.

Торговый центр, в прошлом состоявший из сплошных рядов китайских и индийских лавок, ныне потеснился несколькими современными супермаркетами. В них и направилась супруга Пьера – Люсьен Эманеску. Жан-Пьер сослался на головную боль. Разумеется, это была ложь. Люсьен отсутствовала около часа, и этого было достаточно, чтобы он успел встретиться с местным представителем криминального мира. Теперь в глубине его барсетки лежал купленный револьвер. Кто предупрежден, тот вооружен.

По плану Люсьен сегодня вечером, в одиннадцать часов, его должны убить. Кристиан, сообщник Люсьен, легким росчерком ножа перережет Пьеру горло. Как овце. Как чахлой и дурной овце.

Сценарий Люсьен оригинальностью не отличался, скорее, наоборот – был по-дилетантски бесшабашен и наивен. В половине одиннадцатого вечера она с Пьером спустится в ресторан отеля "Бю-Валлон". Сегодня там выступает непревзойденная исполнительница блюзовых песен Бриджит Нильсен. Потрясающая молодая певица. И свидетелей, наблюдавших, что Люсьен во время убийства мужа слушала блюз восходящей звезды, в ресторане будет предостаточно. Так, по крайней мере, думала Люсьен. В одиннадцать часов вечера она выразит ужас по поводу не выключенного в номере утюга или фена.

Жан-Пьеру придется подняться в номер. Там его и станет поджидать Кристиан, специалист по умерщвлению чахлых овец. А спустя полчаса Люсьен, якобы обеспокоенная исчезновением мужа, поднимется в номер и, обнаружив труп Пьера, вызовет полицию. Далее по сценарию слезы, рыдания над трупом и объяснения в любви, которую она всегда испытывала к Пьеру. Вслед за этим по списку следуют протоколы, дознания, свидетели. Но она пройдет через эту «мясорубку» живой и невредимой. И тогда… ОНА СТАНЕТ БОГАТОЙ, ОЧЕНЬ БОГАТОЙ!!!

Но Жан-Пьер решил внести коренные изменения в сценарий Люсьен. Он не даст ей выйти из номера к одиннадцати часам. Он на время ее оглушит и дождется появления Кристиана. Затем проломит тому утюгом череп и застрелит Люсьен. Купленный на черном рынке револьвер сыграет немаловажную роль, чтобы она встала в очередь к ВСЕВЫШНЕМУ и вытянула билет в РАЙ, если повезет, конечно…

Жан-Пьеру останется вызвать полицию, предварительно вложив в руки Кристиана револьвер.

Он рассчитал все до мелочей и объяснение перед полицией представлял примерно таким:

– Моюсь в душе, вдруг слышу: в комнате выстрел. Выбегаю, а на полу в крови жена. По чемоданам шарит какой-то тип. Подкрадываюсь сзади и опускаю на его голову утюг.

И не забыть предварительно разбросать по комнате вещи Люсьен, намочить волосы и вложить в руку Кристиана револьвер.

Размышления Пьера были прерваны томным голосом подошедшей Люсьен.

– Я не слишком долго, милый? – произнесла она, присаживаясь к нему за столик.

Пьер был готов ее придушить, но заставил себя даже улыбнуться:

– Звезда моя! За время, что ты отсутствовала, можно было вплавь добраться до Африки.

– И чем ты без меня занимался? А ну признавайся, – игриво промурлыкала она.

Жан-Пьер подвинул к себе стакан кокосового сока и втянул через трубочку.

– Сидел и ждал. Здесь прекрасный вид.

– Ну, ты сам виноват, что не любишь ходить по магазинам, – закапризничала Люсьен.

– По мне лучше цемент в порту разгружать, чем с женщиной ходить по распродажам.

Люсьен опустила глаза и, взглянув на Жан-Пьера исподлобья, кокетливо провела пальчиком по его руке.

– Ты не обидишься. Я там такую блузку нашла… Но все деньги, что ты мне дал, я уже потратила.

– Сколько?

– Две тысячи.

– Что? Они в придачу с микроволновкой?

– Нет, но она очень милая. Разве ты не хочешь, чтобы твоя киска была самая красивая? Ну, не будь скупым.

Жан-Пьер Лефевр вынул деньги и протянул Люсьен. Две тысячи с быстротой молнии исчезли в ее сумочке.

– А ты со мной не пойдешь?

– Звезда моя, у меня жутко болит голова. Я подожду тебя здесь.

– Ну конечно, мой милый! Как тебе будет угодно.

Люсьен поднялась и, вихляя бедрами направилась в сторону торговых рядов. Она не могла не знать, что в это время ее мысленно раздевают несколько мужчин усевшихся попить пива за соседний столик. Это ее заводило.

Засранец! Какие мы нежные! Потерпи до вечера. У меня есть для тебя средство от головной боли. Грязная свинья.

Жан-Пьер Лефевр недовольно проводил ее взглядом.

Сучка. В гробу ты прекрасно будешь смотреться в этой блузке. Это твоя последняя покупка.

Он отвел взгляд от бедер Люсьен и сосредоточил его на стакане с соком.

– Дура!

…Пьер плакал. По-стариковски скукожившись, он склонился над бокалом с кокосовым соком и ронял в него слезы. Внезапное осознание того, что он безмерно любит эту женщину и не сможет причинить ей вреда, заставило его расплакаться. Мир, цветной и необъятный, померк и сжался до размеров стакана. Пьер крепко сжимал его в руках, точно боялся потерять и это.

– Это конец! – еле слышно прошептал он.

– Ты прав, братец. Это конец, – ответил ему чей-то бархатный голос.

Пьер оторвал взгляд от бокала. Перед ним – за столиком напротив сидел человек. Мужчина средних пропорций, лет сорока пяти. Но ни его красивая улыбка, ни его белоснежная рубашка не привлекли внимание Пьера. Его заворожили глаза этого человека.

Я их где-то видел.

После навалившегося вдруг молчания, а оно показалось Пьеру бесконечно долгим, первым заговорил незнакомец:

– Когда я встану, ты пойдешь следом за мной. Ясно?

– Да, я пойду за тобой следом, – неожиданно вырвалось у Пьера.

– Ну вот и молодец, – незнакомец лукаво улыбнулся и хитро подмигнул: – Я ведь обещал, что мы встретимся снова.

В глазах незваного гостя промелькнула злая зеленая искорка, и Пьер уже не мог сопротивляться. Когда незнакомец встал из-за стола, Жан-Пьер Лефевр послушно поплелся за ним и только потом вспомнил, где видел эти глаза…