А я давно не верю сантиметрам.

Размеры хоть не губят никого,

Но чувства вызывают, несомненно,

И нас соединяют горячо!

Ты видел Севера сиянье

В ночных сугробах Заполярья?

Здесь снег не тает даже в мае.

Восторг меня не оставляет.

Я тобою пленённая,

Безрассудно влюблённая

И любовью спасенная,

И цунами сметённая.

Пусть пишет сивая кобыла

О том, что её сердцу мило!

Она страдала и любила,

Но про стихи не позабыла.

С ладоней медленных в купель

Стекал двоих кленовый сок.

Доколе будет дребедень

Эквилибристничать в клубок?!

Однажды, облаком блуждая,

На стебельке я вниз повис

Напротив выхода из Рая.

В фокстроте все слова сплелись.

Я с Вами, мисс, коров не пас,

За пазуху не лез.

Ведь я совсем не свинопас:

Я князь, мужик и крез!

Мы в поле крикнем «ох и ах!» —

Я с тёлкой, Вы с быком.

Такой веселый тарарах

Устроим вчетвером!

Пел акын про родину верблюдов,

Про талмуд, арабов, малахай…

На Стихире офигели люди

И сказали дружно: «Наливай!»

Если жизнь у вас не получилась,

Если спит с женою мерзкий шеф,

Злость свою отдайте мне на милость.

Пожалею вас сегодня всех…

Но однажды, протрезвев под утро,

Врежу в морду каждому подряд.

Ведь с похмелья это очень мудро.

Как стихи пусть зубы полетят!

Портят настроение поэтам

Критикой тупые пародисты.

Я убью их мастерским куплетом!

Перья им повыдергаю чисто!

Живу себе простым Драконом,

Травинкой ноздри щекочу,

За стаей птиц с бездумным словом,

Бряцая кольцами, лечу.

Будда медитирует. А на фига?

Чакру открыл, вырубив звук.

Марширует. У него мертвая голова.

И ляжки с графином трясутся без рук.

Светлячок-балагур побежал по астральным сугробам.

И голодные звёзды летели на сосенный гул.

Камнем в камне меня на меня охватило почти до озноба

Караванное счастье субботней свечи. Караул!

Желаю жить в очень синем доме,

Траву косить и строгать рубанком.

Чтоб в синей речке синела рыба

И чтоб любовь посинела рядом.

Мошенник март кидал монетку.

Монетка стала на ребро.

Сей бред весны со всхлипом круговерти

Осмыслить, боже, не дано.

Била лошадь вдумчиво копытом.

У коровы зачесалось вымя.

Я читаю это и серчаю.

На Парнас Панас пришел с корытом.

У меня есть на примете крокодил.

С пистолетом на дуэль он не ходил.

Он не пьет ни «киросин», ни «керосин»,

Скачет звездочкой по рифме средь осин.

Два крыла подарил ты мне,

Два огромных крыла белых.

Но зачем два крыла этих:

Чтоб шагать в облаках смело?

Как измучился снег! Он в ладонях порезанных тает.

Зачернела заря. И в карманах души – тишина.

Поизмялися крылья. Аллюром апрельная стужа витает.

Восемь нот. Одуреть! Севши в лужу, достану до дна.

Сердце шпарит собой в любовь.

Сонмы струят на выплеск наш.

Колыханье в бреду буробь!

Муть средь звёзд. Вот такая блажь!

Давай мы пойдем по рельсам, блокируя рейс трамвайный.

А хочешь, пойдем по парку, жуя дорогой пломбир.

И пальцами жадно тыкать в людей (как смешно!) давай-ка.

А может, раскисшей солью средь роз мы натрём пунктир.

По жилам побежали строчки.

Упругим шагом пионера

Полились звуки сверху меры

Упрямо в ярости комочке.

Мороз средь ночи. Вьюга злится.

Ушла весна. Не видно лета.

Осенний дождь. Два битых сердца!

В бреду такое не приснится.

В ладонях жмурится испуганная нежность.

Плевать из вечного я в пустоту спешу.

Куриным богом выскребаю бесконечность

И неизбежно глупости пишу.