остановив Ханса, оставшегося с Сигурдом, еще погруженным в тяжелый морозный сон… Грелл
обладает тонким чутьем, вынуждающим его глаза промерзать и загораться со скоростью
налетающего со штормом ветра… Он всегда видел и слышал, когда я стоял в немой темноте… Но
теперь слышу и я… Этот рокот, разносящийся по простертому насту и затихшему в безветрии
воздуху, – это звон когтей мчащихся к вратам зверей, это лязг промерзшей упряжи, гул
зашкаленного бича… Мой крик перекрыт свистом кнута и дыханием зверей, но я кричу…
– Где охотники, Дйерв?! Где упряжки?!
Не дожидаясь ответа Дйерва, сбросившего оскаленную голову зверя с искаженного лица, я
отвернулся, прижимая к стене открытую ладонь, – крепко, до холодной боли… Грелл, мрачнея,
обхватил Дйерва за плечи, жестко встряхнув…
– Где охотники, Дйерв?..
Дйерв сбросил с плеч ослабшие руки Грелла, оборачиваясь к упавшим в снег без сил зверям, к
снежной равнине…
– Олаф… Грелл… Не ждите… Они не вернутся… Я вернулся один.
В глазах Грелла мерцает ледяная пыль – колючая и острая, но Дйерв твердо смотрит ему в
глаза… Оборачиваясь через плечо, сжимая зубы, сжимая в кулак замерзшую руку, будто
пригвожденную к стене морозом, я открываю ему ментальную линию…
16
– Он забрал их?.. Зверь забрал охотников?..
Дйерв, сомкнув тонкие губы, рванулся ко мне, но, бледнеющий, Грелл удержал его…
– Ты знаешь, Олаф?..
– Он шел с бурей – Зверь…
– Буря прошла стороной, но поднялась метель, и мы еле тащились… так и не добравшись до
“жгучего луга”…
– Зверь увел охотников в белую мглу…
– Он явился, будто отпущенный самой метелью, выйти к нам – охотникам…
Грелл опустил голову, прогоняя открытый взгляд гордого воина волчьим – исподлобья…
– Дйерв, ты потерял их?..
– Нет, Грелл… Я нашел их всех… Тогда я… Я разогнал бич, гоня зверей…
– И бросил все – и снаряжение, и упряжки?..
– Я не мог забрать их, Грелл. Зверь шел за мной… до самых ворот…
– Ты бросил снаряжение из-за обезумевшего зверя?..
Дйерв вскинулся, но удержал вскипающий гнев за зубами…
– Ты не видел Зверя, Грелл. А я видел его… И Олаф – видел…
Северный ветер набросился на меня, ударив в спину, и я повернулся к нему лицом… Его
холодные зубы впиваются в мое открытое лицо, его ледяные когти цепляются за мои волосы, но я
вдыхаю его, запрокинув голову, разводя сжатые в кулаки руки, закрывая глаза… Ангрифф! Ты
пришел с бурей! Ты ждешь меня у ворот моей крепости! И я выйду к тебе! Я убью тебя! Убью тебя,
Зверь!
– Мы убьем Зверя… Мы – охотники Хантэрхайма, дышащие вольным ветром! Мы убьем Зверя,
приходящего с белой мглой!
Дйерв обрывисто кивнул головой, разрубая прямой ладонью путы северного ветра…
– Мы должны убить его, Олаф. Грелл!
Грелл, пригнув шею, через плечо всмотрелся в северный ветер прищуренными глазами…
– Мы должны убить его – Зверя… Олаф выследит его… Олаф связан с ним кровью и местью…
Мы сделаем это… Теперь мы связаны этой клятвой, как этим холодным ветром…
Ханс, сжимаясь под ударами стужи, бросился к Греллу, но остановился в нерешительности чуть
поодаль… Он видит перед собой не знакомого ему еще охотника, различающего шепот ветра в
ночной мгле, отвечающего ветру волчьим воем, освещающего темноту волчьим глазом… Ханс с
немым ужасом наблюдает, как охотники Хантэрхайма взывают к силе, данной им для борьбы с
северным ветром, – к силе зверя…
Запись №7
Я схватил Ханса за руку, вырывая из ветреной стужи… Он обернулся назад, готовый свернуть
себе шею, но не проститься с Греллом…
– Это Грелл?.. Это он?.. Что с ним?..
– Не подходи к нему. Он готовится к бою.
– Со зверем?
– Да.
– Не надо…
– Так нужно. Мы даем смерти чужие жизни – иначе смерть берет наши. Мы обрываем чужие
жизни, продолжая – наши. Бессильные – нищи. Им нечего дать смерти взамен их жизни, и смерть
забирает их. Грелл должен призвать силу, данную ему свыше силы воина.
– Но эта сила уродует его лицо…
– Молчи. Мы оборачиваемся зверьми, чтобы сразиться со Зверем.
Ханс вырвался, отшатнувшись от меня к костру, хватая горящую головню опаленной
перчаткой…
– Вы оборотни!
Я отпрянул от огня, не успев опомниться и сдержаться…
17
– Я понял, вы – оборотни, боящиеся огня! Все вы – вы не только охотники, вы – звери!
Огонь стучит у меня в висках частым пульсом… Огонь в руках этого неуклюжего солдата
обездвижил меня… как огонь Зверя, в котором сгорел Варт… Я вижу, как Грелл метнулся к
блекнущему в огненном зареве бойцу, вырывая у него факел, но и мечущегося серой тенью Грелла
затмевает огонь…
– Брось! Брось в костер! Брось, Ханс! Олаф убьет тебя! Брось!
Но Ханс упрямо отгоняет Грелла пылающим факелом, стоя спиной к высокому костру,
защищающему его сзади… В глазах темнеет, остается только носящаяся в пустоте вспышка,
оставляющая светящийся след, – гаснущую во мраке дорогу, оборванную бездонными
пропастями… И я иду по этой дороге… через огонь… в холодный мрак…
– Ханс! Брось! Олаф и правда – оборотень! Он разделил душу! Он отдал часть души снежному
зверю, сжигающему врага пламенем! Он забрал себе часть его души! Теперь его сердце студит
холод и жжет огонь, морозящий и выжигающий сердце Зверя!
Клок огня падает, рассыпаясь искрами… В глазах проясняется… проявляется силуэт виновато
понурившегося бойца…
– Оборотней вообще не бывает. Это все старые сказки. Я не должен верить им. Это не
правильно – верить в сказки, я знаю… Я знаю, что человек не способен обращаться в зверя, как
зверь – в человека… Это я знаю точно.
Грелл отбросил головню к костру…
– Может, Ханс, но не так, как ты считаешь… Мы обращаемся в зверей разумом, а не телом…
– Но тогда зверь не способен быть оборотнем – у зверя нет разума…
Я оттеснил Грелла, сверкнувшего на меня глазами…
– У зверей – нет, у Зверя – есть.
– Нет, я не должен в это верить. Это не правильно…
– Старые легенды – это все правда, Ханс… Только выглядит эта правда вне легенд чуть
другой…
– Это не правда, Олаф… Это ты наделил зверя разумом…
– Да, Ханс… Я пробудил эту, спящую в нем, злую силу… когда он пробудил злую силу, спящую
во мне…
– Он лишил тебя рассудка, Олаф…
– Да, Зверь проснулся во мне…
– Олаф, прекрати… Я не понимаю… Все не так… Только похоже, что все так, как должно быть,
но все не так… Все только кажется… Все только кажется тебе, Олаф… А ты только заставляешь
всех видеть твои видения… Не заставляй меня…
– Ты не способен видеть… В тебе нет этой силы, боец Штрауба…
– Не смотри на меня так, Олаф… Я не позволю тебе так смотреть на меня…
Ханс закрыл глаза руками, и я отступил от него – от его страха передо мной… и от его
упрямства сопротивляться мне… Но, опомнившись, я схватил его за руки, отнимая их от его лица,
открывая его глаза силой…
– Ты пойдешь со мной! Ты увидишь его – Зверя, приходящего с бурей! Увидишь Ангриффа!
Увидишь таким, каким вижу его я! Таким, каким видим его мы все! Таким, какой он есть –
Ангрифф!
Запись №8
Грелл, пасмурно молча, но не переча, заложил упряжку, не заменив лишь головного – старый
Форфирд, хоть и устал после сложного перехода, снова первым пойдет, а замкнет юная Ангст,
заарканенная и заезженная мной с месяц назад… Это плохая упряжка, но выбора у меня нет –
другие, ходившие сегодня, звери еле держатся на ногах… Дйерв смерил меня суровым взглядом…
– Не следует начинать Страшным и кончать – Страхом…
– Я не могу перепрячь Ангст – она замыкает… И – к черту!
– Не будь таким заносчивым, Олаф. Она тебе еще себя покажет…
18
– Ничего она мне не покажет, кроме страха, когда увидит мой бич! Пошли!