воинов на успокоительный лад и, чего греха таить, на явную недооценку сил противника.

А гномы, между тем, совершенно не считали себя побеждёнными.

Потеряв более двух сотен воинов убитыми и тяжело ранеными, гномы, наконец, поняли,

что в открытом верховом сражении они начисто проигрывают людям, и изменили

тактику. Будучи искусными мастерами засад и ловушек, они решили применить против

непобедимого досель врага именно этот приём. Задача их упрощалась ещё тем

обстоятельством, что дальнейший маршрут людей был хорошо известен гномам. Да и

дорога, по которой продолжал двигаться небольшой отряд, была одна-единственная в этих

местах. Более того, гномы точно предугадали, что, не желая углубляться в сумерках в

страшную лесную чащобу, люди предпочтут всё же остановиться на ночлег на открытом

месте. Немилосердно погоняя буйволов, гномы успели-таки, двигаясь в стороне от дороги,

тем не менее, немного опередить людей и первыми достичь места их предполагаемого

ночлега. Времени им хватила даже на то, чтобы увести подальше в чащу, ненужных

сейчас буйволов, и затаиться самим в ожидании…

На вооружении у гномов – о чём люди и не догадывались даже – имелось одно грозное

оружие дальнего действия, а именно: пращи, причём, гномы владели этим своим оружием

мастерски. Округлые каменные ядра величиной с человеческий кулак разили врага

наповал с такого расстояния, до которого едва могли долететь и дальнобойные одиночные

стрелы арбалета.

Услышав в сгущающихся сумерках хриплые, ликующие вопли гномов и рассмотрев со

всех буквально сторон их смутные, приземистые силуэты, все воины тотчас же вскочили

на ноги и бросились к лошадям. Но было уже поздно: в следующее же мгновение

сплошной град наповал разящих камней обрушился на воинов.

Первый камень ударил Стива в левое плечо и удар этот, несмотря на защитную броню,

был страшен. Юноша покачнулся, в глазах его всё затуманилось от страшной,

непереносимой боли, левая рука повисла словно плеть. И тотчас же другой камень ударил

по ноге, правда, вскользь, но, тем не менее, заставив молодого воина упасть на одно

колено. Превозмогая боль, юноша всё же нашёл в себе достаточно сил, чтобы вновь

вскочить на ноги и, прихрамывая, побежать дальше. Он даже успел ухватить за узду

ближайшую к нему лошадь… но больше он уже ничего не успел…

46

Третий камень ударил Стива в затылок… и тотчас же тусклый вечерний свет

окончательно померк в глазах юноши. Земля с угрожающей быстротой понеслась ему

навстречу, но удара молодой воин так и не почувствовал, словно провалившись внезапно

в какую-то чёрную и бездонную пропасть…

Глава 8

Сознание возвращалось медленно, какими-то странными, болезненными рывками, а

когда Стив очнулся, наконец, по-настоящему, то долго не мог сообразить, где он и что с

ним такое произошло. Он лежал ничком на чём-то мягком и на удивление ароматном…

но на этом приятные ощущения и заканчивались. Нестерпимо ныл затылок, тупая ноющая

боль горячими волнами отдавалась в висках. Рук, ног, да и вообще тела своего юноша не

чувствовал совершенно… а где-то неподалёку бормотал чей-то жалобный и на удивление

знакомый голос.

Потом постепенно начала возвращаться память, и Стив припомнил вдруг всю череду

предшествующих событий: вечерний уют костра, особенно притягательный в

предвкушении длительного ночного отдыха… потом внезапная атака гномов в серых

сгущающихся сумерках… и гибельный шквал камней… и падающие один за другим тела

товарищей… а потом тот страшный удар в затылок, мгновенно погасивший сознание…

«Значит я в плену! – промелькнула в голове у Стива первая связная мысль. – Я ещё жив,

но я в плену! Или, вернее, я в плену, но ещё жив… »

Пленение – не позор для воина, если только он сам, добровольно, не сдался в плен. Но и

в плену воин должен помнить, что он - воин, а потому вести себя соответственно. Ещё он

должен использовать любую, пусть даже малейшую самую возможность для обретения

вновь утраченной свободы, конечно, если эта возможность не будет противна его чести и

достоинству воина….

Несмотря на крайнюю молодость, Стив чувствовал себя воином. Да он и был воином.

Внезапно ему пришла в голову новая мысль. А что, если он не в плену, что, если он всё

ещё лежит неподвижно на месте их недавнего сражения, вернее, разгрома? Возможно,

гномы, посчитав его убитым, ушли? Ну, может, прихватили с собой меч, шлем, содрали и

унесли кольчугу…

Эта новая мысль была довольно заманчивой, но, увы, оказалась совершенно неверной, в

чём Стив и сам смог убедиться, едва только приоткрыл глаза. Боль от затылка к вискам

накатила при этом такая, что, не выдержав, юноша громко и протяжно застонал. Болела

голова, перед глазами всё дрожало и расплывалось, но молодой воин всё же сумел

определить, что находится он в каком-то низком и тёмном помещении, а руки и ноги у

него крепко связаны… а значит, он всё-таки в плену.

Мягкое и ароматное снизу, при ближайшем рассмотрении, оказалось просто кучей

опавшей древесной листвы, смешанной со свежей и душистой лесной травой. Запах

увядающей этой травы был странно знакомым… казалось, он будил детские какие-то

воспоминания… а, может, это только так казалось…

И всё так же ныл-бормотал где-то, совсем рядом, неприятно-знакомый чей-то голос…

Зрение уже почти восстановилось и Стив, с усилием перекатившись на левый бок,

сумел, наконец, рассмотреть обладателя неприятного этого голоса. Рядом с юношей в

хижине находился толстый Люк, собственной персоной, живой и, кажется, даже

невредимый, хоть за последнее Стив не стал бы ручаться стопроцентно.

Руки и ноги толстяка тоже были крепко скручены верёвками, но, тем не менее, Люк

ухитрился как-то сесть, прислонившись широкой спиной к деревянной стене хижины. Ни

шлема, ни доспехов на нём, естественно, не было.

47

Ничего вокруг себя не видя и не замечая, Люк сидел, низко опустив голову и, медленно

покачивая ей то в одну, то в другую сторону, бормотал вполголоса что-то: то ли молитвы,

то ли заклинания…

- Люк! – прошептал Стив пересохшими губами. – Люк!

Споткнувшись на полуслове, толстяк замолчал и, немного приподняв голову,

неприязненно покосился в сторону юноши.

- Чего тебе?

- Где мы, Люк? – морщась от нового приступа боли, спросил Стив. – Мы в плену, да?

Толстое лицо Люка передёрнулась вдруг в странной какой-то гримасе, не то боли, не то

страха, не то ещё чего-то…

- Сам не видишь, что ли! – угрюмо буркнул он, не глядя на Стива.

- А остальные? – Стив чуть приподнял голову. – Остальные где?

Люк оживился, впервые посмотрев на юношу с интересом.

- Остальные? – он вдруг насмешливо хмыкнул. – Так значит и их тоже?

- Не знаю! – Стив вздохнул. – Возможно, они убиты! Понимаешь, камни летели градом…

Но Люку это было уже не интересно, как, впрочем, и сам Стив. Он вновь понурил

голову и, равномерно поматывая ей из стороны в сторону, снова затянул вполголоса

унылую свою молитву-причитание. А Стив, приподняв голову ещё выше, обнаружил

вдруг, что и он, собственно говоря, тоже ограблен дочиста победителями. Ему повезло

даже меньше, нежели Люку, ибо гномы оставили толстяку его старые, залатанные во

многих местах сапоги. Обувь же Стива была, как назло, совсем новёхонькой, и это,

наверное, решило всё дело, хотя сомнительно было, что огромные ножищи гномов

сумеют влезть в более узкую человеческую обувь. Да и кольчуги воинов вряд ли придутся

им впору.

Зрение уже восстановилось почти полностью, да и в голове немного успокоилось.