Он ждал, что скажет об осени в Кабуле Юргенс, но тот внезапно заговорил о другом:
— Так что вы хотите предпринять насчет Абдукарима?
— Он ведет себя подозрительно.
— То-есть?
— Саткынбай опасается его, боится предательства. Он уже два раза докладывал о нем.
— А ваше мнение?
— Точно такое же.
Раджими пояснил. Взгляды Абдукарима изменились, он уклоняется от выполнения поручений, от денег, намекает, что в недалеком будущем Саткынбаю, возможно, придется искать другую квартиру.
— Это еще ничего не значит, — заметил Юргенс. — Абдукарим по природе человек угрюмый, необщительный…
— И непостоянный, — добавил Раджими.
— А поэтому лучшего от него и нельзя ожидать, — продолжал свою мысль Юргенс. — Беда может прийти с другой стороны. А вы и Саткынбай этого недооцениваете.
Раджими насторожился, прищурил глаза.
— Как зовут старика, которому Саткынбай разболтал все, а тот выгнал его из дому?
— Ширмат.
— Вот с такими типами шутить нельзя. Он где-нибудь сболтнет о визите Саткынбая, тогда все пропало.
— Согласен, — заметил Раджими, — но полагаю, что Абдукарим более опасен, так как знает не только Саткынбая, но и меня и Ожогина. Он возил вас…
— Но ведь он не догадывается, кто я.
— Не важно. Зато он знает мой дом, он возил меня к Ризаматову и видел его.
— О чем же вы думали раньше? — вспылил Юргенс, но тут же сдержал себя и уже спокойным, нравоучительным тоном добавил: — Нельзя было действовать так неосторожно и вверять свою судьбу и судьбу всего дела какому-то проходимцу. Что, у вас в городе мало машин?
— Виноват Саткынбай.
— Саткынбай глуп! — опять повысив тон, сказал Юргенс. — Но не он же руководит вами, а вы им. Что же вы смотрите!
Раджими нервно теребил свою бородку. Оправдываться он не хотел, да и чего оправдываться, когда ясно, что допущена оплошность. Он думал сейчас о другом: как выйти из положения.
— Проверьте Абдукарима, — подумав, произнес Юргенс. — Поручите ему… э… старую рухлядь Ширмата. И сразу станет ясно, наш человек Абдукарим или не наш.
Выражение лица Раджими стало напряженным. Да, он сам до этого бы не додумался.
— Мед вам в уста, дорогой друг, за хороший совет! — проговорил он почтительно.
Юргенс смягчился.
— Пусть займется этим Саткынбай, — сказал он, — сами не ввязывайтесь.
Саткынбай злорадствовал, предвкушая удовольствие, которое он испытает от предстоящего разговора с Абдукаримом. Пусть теперь он попытается выкрутиться, отмолчаться или отделаться ничего не говорящими словами! Не выйдет! Саткынбай действует не от своего имени, а от имени Раджими. А Абдукарим побаивается Раджими, в этом Саткынбай уже убеждался не раз.
Саткынбай долго ломал голову, как поступить с Ширматом. Опытный провокатор, прошедший гитлеровскую выучку, он отлично понимал, что одно дело — дать поручение и совершенно другое дело — выполнить его. Нельзя было не считаться с характером Абдукарима. На то, на что способен он, Саткынбай не способен Абдукарим. Для Абдукарима надо все подготовить, создать необходимые условия. И Саткынбай спешил выполнить задуманный план.
В эту ночь он лег во дворе, чтобы проснуться пораньше и не прозевать уход Абдукарима на работу. Абдукарим обычно уходил из дому в восемь утра. Однако, несмотря на принятые меры, Саткынбай чуть было не проспал. Раскрыв глаза, он увидел, что Абдукарим уже сидит под шелковицей и пьет чай.
Нельзя было терять ни минуты. Саткынбай быстро вскочил, оделся, бросился в дом и возвратился оттуда со свертком в руках.
— К тебе поручение есть, — сказал Саткынбай, садясь против Абдукарима. — Серьезное.
— Что за поручение? — спросил Абдукарим, не глядя на друга.
— Вот. — Саткынбай положил перед Абдукаримом на край столика сверток. На газетной бумаге проступали большие масляные пятна. — Отвези Ширмату и скажи, что прислал Вахид Ахматов. Это его старый приятель.
Абдукарим нахмурился.
— Для чего это? — угрюмо спросил он.
— Я тебе все скажу. — Саткынбай пристально поглядел в глаза другу. — Ширмат, старый шакал, любит «казы». Тут целых полкило. — Саткынбай придавил сверток рукой. — Колбаса, так сказать, с начинкой… Ширмат — ненадежный человек, он может погубить нас всех… Так советует Раджими. Понял? Отдай сегодня, и пораньше. А то начинка выдохнуться может.
Глаза Абдукарима округлились и стали больше обычного. Он отодвинул от себя страшный сверток и встал.
— Зачем ты меня впутываешь в эту историю? — спросил он. В руке он все еще держал пиалу с недопитым чаем, и рука его дрожала.
Саткынбай деланно расхохотался:
— Что? Струсил?
— Я не повезу, — сказал тихо Абдукарим.
— Повезешь! — резко бросил Саткынбай. — Раджими приказал.
— Не повезу! Вези сам. И вообще, переехал бы ты жить в другое место.
— Ах, вот как? — На лице Саткынбая показались пятна. — Я давно подметил, что ты повернул нос в другую сторону. Поздно!
— Я не думаю никому приносить вред, — попрежнему тихо промолвил Абдукарим. — Я лишь прошу оставить меня в покое. Если бы я хотел, я давно сообщил обо всем куда следует. Но я этого не сделал и не сделаю. Так и скажи Раджими.
Гнев у Саткынбая спал. Абдукарим — трус. Трус, дрожащий за свою шкуру. И бояться его нечего, на предательства он не способен. Но все же Саткынбай сказал:
— Смотри! В случае чего, ты первый поплатишься, — и быстро, не оборачиваясь, вышел со двора.
«Пусть себе они идут своей дорогой, а я — своей, — рассуждал Абдукарим, подходя к автобазе. — Я им не буду мешать, они — мне. Так будет лучше».
10
Придя вечером к Мейеровичам, Раджими застал одну Соню. Она была бледна и ответила на приветствие гостя едва уловимым кивком головы.
— Что с вами? — с нарочитой тревогой в голосе спросил Раджими.
Соня молчала.
Раджими приблизился к ней, взял ее руку и учтиво поцеловал.
Хозяйка вздохнула:
— Вы пришли за деньгами? Раджими наклонил голову.
— Господи! Что нам делать? — с отчаянием воскликнула Соня. — Я сегодня сама собиралась идти к вам…
— С деньгами? — спокойно спросил Раджими, хотя, переступив порог, уже понял, что рассчитывать сейчас на возврат денег нечего.
Хозяйка безнадежно закачала головой.
— За чем же? — поинтересовался Раджими.
— Опять за деньгами, — чуть не простонала Соня. — Я виновата перед вами… Я отлично сознаю, что ставлю вас в затруднительное положение, но у меня нет другого выхода… На вас вся надежда…
Раджими сел и внимательными глазами посмотрел на хозяйку дома.
— Сколько нужно? — помедлив, спросил он.
— Пятнадцать тысяч, — сказала она и с надеждой посмотрела на гостя.
— Какими еще ценностями вы располагаете? — спросил Раджими.
— У нас больше ничего нет. А деньги нужны мужу. Скоро должна быть ревизия — он погибнет сам и погубит других.
Все окончательно прояснилось.
— Когда ожидается ревизия? — спросил Раджими.
— В конце месяца.
— Времени еще много, но надежд мало, — тихо, с сочувствием произнес Раджими. — Я вам ничего не могу обещать. Попытаюсь. Приложу все усилия.
Хозяйка встала, подошла к гостю, взяла его за руку:
— Умоляю вас, спасите меня… и мужа! Я не представляю себе, что может произойти. Ведь…
— А тут и нечего представлять. — Раджими встал и высвободил руку. — На вещи нужно смотреть здраво, — продолжал он в том же тоне. — Вы и сами отлично понимаете, что ничего другого не придумаешь.
— Но вы же сказали, что…
— Я могу повторить то, что сказал, — вновь прервал ее гость: — попытаюсь, приложу все силы, использую все возможности, но обещать ничего не могу. Ведь сумма изрядная…
— Какой ужас! — прошептала хозяйка.
Раджими пришло в голову выяснить еще одну деталь.
— Уж коли вы так доверительно ко мне относитесь, то будьте откровенны, — обратился он. — Скажите правду: на что он истратил такую кругленькую сумму? На вас?