В 1969 году Рут Вернер за бескорыстную преданность делу социализма и революции была награждена вторым орденом Красного Знамени.

Заключительная часть книги Р. Вернер «Соня рапортует» звучит оптимистично. Трудности, выпавшие ей, не сломили ее, жертвы, тяготы и лишения были не напрасны, они явились базисом для создания лучшего будущего — мира социализма. Скромным, но нелегким, полным постоянной опасности трудом Соня внесла свою лепту во всенародную историческую победу над темными силами фашизма. Она с честью прошла через выпавшие на ее долю испытания, с честью выдержала уготованные ей жизнью нравственные и физические напряжения.

Читая книгу, чувствуешь, что верность и преданность идеалам марксизма-ленинизма, острая и напряженная жизнь-борьба, целиком отданная коммунистической партии, сочетаются у автора с обычным, будничным, с чисто человеческими качествами и чувствами. Соня живет и борется, наполненная одной мыслью и одним желанием — быть достойной высокого звания коммуниста. Свой путь она и ее соратники по работе избрали, будучи преисполненными ответственности за свои действия, поступки и решения. Мы видим всю серьезность и целеустремленность мыслей, взглядов и действий Сони, соединенных с исключительной добросовестностью, партийностью и жизненной прямотой. Казалось бы, чего можно достичь, приводя семейную переписку? Однако здесь Рут Вернер удалось немало. Через эти письма, как и через ее скупые отчеты-повествования, проступает облик автора, раскрывается его внутренний мир, а через призму воспоминаний перед читателем встают страницы исторических событий недавнего прошлого. Там, где дело касается партии, борьбы с фашизмом, международной и внутренней реакцией, защиты идей и принципов марксизма-ленинизма, — там Соня бескомпромиссно строга и требовательна к себе и товарищам. Это главное положение красной нитью проходит через всю ее книгу.

Рут Вернер удалось найти хорошую литературную форму и приемы изложения богатого и сложного документального, фактического материала.

Индивидуальные особенности и качества автора накладывают, естественно, отпечаток и на ее труд. Однако любой непредубежденный человек, читая книгу, не может не видеть ее личной скромности, мужества, преданности делу. Труд Рут Вернер пронизан принципиальностью, партийностью, духом пролетарской солидарности и интернационализма. Ни многолетний риск и трудности, ни сложности и лишения, ни строжайшая партийная и конспиративная дисциплина и самодисциплина, ни, казалось, порою уже явно безнадежные и безвыходные ситуации не смогли сломить дух и волю этой замечательной женщины — борца, коммуниста. В своей книге Рут Вернер дает высокую оценку Советскому Союзу, нашему народу и партии, в которых она видит главную силу в борьбе за дело рабочего класса, всех трудящихся против реакции, милитаризма и фашизма, за мир, демократию и социализм.

Книга Рут Вернер «Соня рапортует» не оставляет читателя равнодушным. Можно надеяться, что эта книга будет встречена с тем вниманием и интересом, которого она, несомненно, заслуживает.

Генерал-лейтенант А. М. Шевченко

ЧАСТЬ I

После смерти матери в 1947 году шестеро ее детей, давно ставших к тому времени взрослыми, тщательно разобрали письма, написанные родителям. Каждый взял свои письма.

Мое первое письмо, которое я сейчас держу в руках, написано почерком десятилетней девочки в период первой мировой войны, в голодном 1918 году, за восемь месяцев до революции в Германии. Из-за сильного истощения меня послали к знакомым в деревню, у которых была дочь, моя ровесница.

Гросмарценс, 30 марта 1918 года

«Дорогая мама! Я очень обрадовалась твоей открытке. Днем я совсем о вас не скучаю, только вечером, когда лежу в постели. Сегодня я беседовала с господином Фингергутом — дедушкой Эрны. Один из его многочисленных вопросов: «У твоего отца большое состояние?» Я ответила: «Да». Потом был ужин. Вначале подали большое блюдо с жареной картошкой. «Эрна управится с ним одна», — сказал господин Фингергут. Сразу же внесли еще одно блюдо. В картошке было четыре яйца и кусочки сала. Картошка плавала в жире. После этого можно было еще отведать желе с ванильным соусом. Объевшись до смерти, я отправилась спать.

Привет от твоей счастливой дочки. Можешь себе представить: пока я здесь, я съела всего четыре бутерброда, поскольку здесь много других чудесных вещей. Это действительно так».

Летом того же года меня вместе с шестилетней сестрой отправили в детский пансионат на побережье Балтики, принадлежащий городским властям Берлина. Маленькая сестренка, которая еще никогда не расставалась с домом, плакала. Я называла ее Рева.

2 июля 1918 года

«Дорогая мамочка… Рева очень обрадовалась письму, но если бы я каждый раз, когда она начинает плакать, давала бы ей конфету, то во всем Берлине их вскоре бы не осталось ни одной. За столом она больше не сидит рядом со мною, и знаешь почему? Радуется, что я ей теперь не твержу постоянно: «Ты должна есть прилично». Действительно, она всегда обкусывает хлеб по краям, так что толстый кусок масла остается напоследок. Вообще мы едим потрясающе много. Здешняя сестра-хозяйка говорит, что в Берлине нет картошки. Обычно Рева держится молодцом».

Август 1918 года

«Дорогая мамочка, представь себе — Рева поправилась на три, а я на четыре фунта! Хочу тебе кое-что рассказать. От нас должен был отправляться транспорт. Приготовили 600 бутербродов, упаковали и снесли вниз чемоданы. Выезд намечался на утро, но пришла телеграмма, что в Гамбурге якобы бастуют и ехать нельзя. И сейчас еще все сидят здесь. Я уже довольно много беседовала с господином городским советником Рабновом, который сейчас находится здесь. Каждый раз я чувствую себя как на экзамене: такие хитрые вопросы он задает. Господин Рабнов говорит, что всегда считал моего отца «пацимистом». Кажется, он употребил именно это слово; смысл его — за мир.

Дорогая мамочка, соберись с силами — начинаю теперь исповедоваться: мой передник разодран так, что заштопать невозможно. У Ревы платье совсем расползлось, держится на ниточках».

Особенность моих юных лет заключалась в противоречии между большой виллой на Шлахтензее, в которой мы жили, и нашим сравнительно скромным жизненным уровнем. Научная деятельность отца служила интересам рабочего класса. Имя отца — Рене Роберт Кучински, его профессия — экономист. Для столь большой семьи заработки отца были не очень велики. Ситуация еще более обострялась инфляцией, характерной для тех лет. Так мы и жили, довольные всем, но значительно скромнее, чем это можно было бы предположить, глядя на большой дом, приобретенный некогда состоятельным дедом. Со свойственной детям беззаботностью мы частенько подшучивали над бережливостью матери.

А вот письмо, написанное летом 1923 года. Я закончила школу-десятилетку (лицей), мне было 16 лет, и я достаточно хорошо знала, что такое «пацимист». Началась инфляция. Путешествуя в период школьных каникул, я отправила домой открытку:

11 июля 1923 года

«…Цены здесь такие, что волосы встают дыбом. Мне пришлось одолжить 5 тысяч марок. К счастью, хлеб мы получили по карточкам. Не посылай только шляпу. Если хочешь что-либо послать, то тогда колбасу. Здесь она стоит 15 тысяч марок за четверть фунта. Если будешь что-либо посылать, то тогда по возможности и сахар. Можно обойтись и без него, но очень хочется…»

В августе 1923 года родители уехали. Я писала им из дома:

«Дорогой отец, последнее мое письмо к тебе для меня самое дорогое, поскольку после него вы уже вернетесь домой. Сегодня царит большое возбуждение, вызванное скачком доллара до трех миллионов[2]. Мы ходили за покупками до и после обеда. Многообещающее событие для тебя — «Целендорфер анцейгер» опубликовал первый раздел передовицы «Статистика — это будущее Германии».