Выносливые альраханцы, двоих из которых поддерживала сила древней крови могущественных существ, а третьего привычка к трудностям и чистое упрямство, были готовы скакать всю ночь напролет.
Категорически против оказались лошади. Лиловая луна в небесах Узара, ровно светившая первые ночные часы, несколько позже начала играть в прятки с тучами и постоянно выигрывала. Кони стали спотыкаться. Пришлось спешиваться и устраиваться на ночлег. Так называемый ночлег. Спали путешественники плохо и вовсе не потому, что земля была жесткой или их атаковали полчища насекомых, не давало мужчинам основательно сомкнуть веки беспокойство. Инзор и Эльсор лишь лежали, завернувшись в походные плащи, неподвижно, как колоды, уставившись в танцующие языки пламени, а потом в тлеющие угли. Дарет непрестанно ворочался, проваливаясь на десяток-другой минут в тревожный сон без сновидений и снова принимался вертеться.
Сторожей не выставляли. Паломников, а все, кто следовал по этой дороге, автоматически причислялись к этой почетной в Узаре категории, не грабили даже самые нерелигиозные разбойники. Разумеется, вовсе не из-за трепета перед божеством, а в силу немедленной неотвратимости его кары. Сарстисар (лично или какое-то особо сложное священное заклинание) защищал каждого, пустившегося в путь, а поднявший руку на паломника умирал на месте. Не стоило опасаться и присоединения к странникам других путников. Считалось, что у каждого к Храму своя дорога и следовать ею надо в одиночестве или тем составом, в котором изначально пустились в путь. Обо всем этом поведал спутникам эрудированный Инзор, отвечая на недоуменный вопрос Дарета касательно обеспечения безопасности отряда.
Краткий — пока не посветлел край горизонта — отдых, обернувшийся мучением, почти не взбодрил. Завтракали (сыр, хлеб, холодный окорок и яблоки) уже в седлах, чтобы не терять ни минуты. При свете солнца кони шли резво до самого поворота — первого поворота на ровной, как стрела дороге. А за поворотом колыхалась пелена лилового, под цвет ночного светила, цвета, за которой просматривалось перекатывающееся море травы. Ее метелки шелестели, склоняясь к пустому тракту.
Трое седоков, чуть придержавших коней, чтобы оценить обстановку, почти синхронно послали животных вперед. Животные посылу не вняли. Они затанцевали, закружились на месте, будто вознамерились выступать у бродячих циркачей. Ругнувшись, Эльсор слетел с седла и зашагал к пелене, решительно увлекая коня за собой. Повод натянулся, жеребец всхрапнул, нервно заржал, прижимая уши к голове, и попытался попятиться.
— Бояться они, что ли? — удивился Дарет.
Наемник тоже спешился, шагнул к полупрозрачной завесе, не пытаясь заставить двигаться своего коня, и стукнулся. Звука слышно не было, зато оба альсора отлично видели, что пелена не пропускает Дарета так, словно является не туманом, а прочнейшей стеной, составленной из монолитных блоков. Инзор и Эльсор, бросив поводья, тоже попробовали миновать лиловую преграду. Куда там! Успехи альсоров не отличались от достижений наемника. Пепел попытался применить силу, прорваться на ту сторону используя острые когти и крылья. Располосовать или облететь пелену поверху не получилось.
Шотар неободрительно порыкивала на преграду, хамелеон высовывал и скатывал в трубочку язык, кони, уяснившие, что их не собираются тянуть туда, куда они тянуться категорически не желают, разбрелись к обочинам и с аппетитом знакомились с ассортиментом травы. Жаждущие возмездия похитителю и возвращения Вероники преследователи прожигали пелену ненавидящими взглядами. Той было плевать. Развеиваться она не стремилась, даже, хотя это могло быть и субъективным впечатлением альраханцев, стала плотнее и более интенсивного оттенка.
— Не пускают, — констатировал мистер очевидность — Дарет. — Похоже, их бог не хочет, чтобы мы нашли Нику.
Инзор, попеременно применивший к преграде как меры воздействия физические, так и весь ассортимент мамочкиных кристаллов и личные феерические, то есть зажигательно-демонические способности, мысленно согласился с наемником.
— Не пускают через преграду. Возможно, есть обходной путь? — хмуро уточнил Эльсор, прошелся для проверки к краю дороги и спокойно сошел с нее в ковыли. Никаких преград на его пути не возникло. То ли намерения ненормальных героев искать обходной путь бог и его храмовая защита не предусмотрела, то ли пути такого рода попросту не существовало, и среди травы можно было плутать до бесконечности.
— Шотар, поищешь нам Нику? — первым предложил выход из почти безвыходной или слишком многовыходной ситуации наемник, понадеявшись на талант псинки.
Три пары глаз скрестились на собачке чуть ли не с лязгом. Шотар потопталась на руках Дарета и едва слышно взвизгнула, поднимая головку и лапки вверх, из-за чего стала походить на маленький мохнатый столбик.
— Ей не хватает ветров издалека, — сообразил Пепел. Крылья нервно затрепетали за спиной альсора. — Надо поднять ее повыше.
— Вот так? — наемник осторожно приподнял крошку-песика над головой, придерживая подмышками.
— Нет, — мотнул головой альсор и решительно прихватизировав особо ценную следопытку, взмыл вверх. Шотар не выказала ни малейшего страха от резкого подъема. Напротив, зеленоглазая летунья восторженно взвизгнула, растопырыв как локаторы ушки, которые трепал ветер поднебесья. Ноздри уникальной нюхачки жадно раздувались, одновременно вбирая в себя и анализируя такое количество ароматов, о каком люди не могли и помыслить.
Там, почти на шестидесятиметровой высоте, Пепел застыл практически неподвижно. Шевелились лишь крылья, поддерживая на весу хозяина и его драгоценную ношу. Летун поворачивался очень-очень медленно вокруг своей оси. Шотар нюхала, нюхала до тех пор, пока не издала сначала одно неуверенное, а потом еще два уже явно категоричных потявкивания. Ветер, донесший нужный аромат, прилетел с юго-запада,
— Уверена? Ника там? — тихо переспросил Эльсор.
Шотар снова тявкнула, и альсор пошел на посадку.
— Нам туда! — махнул рукой мужчина в указанном собачкой направлении. Альраханцы снова взметнулись в седла и понеслись напрямик по лиловой степи.
Отважная маленькая собачка с уникальным чутьем вела троих всадников за собой. Время от времени, когда Шотар начинала неуверенно подергивать ушками и ерзать на луке седла, Пепел снова брал ее на руки и взмывал вверх. Там песик ловил отголоски знакомого запаха, направление корректировалось, и продолжалась скачка.
Болевой импульс пронзил альсоров на вторые сутки пути. Нить крови, сотворенная ритуалом в Родовом Святилище на крыше дворца, только казалась порванной. Тончайшая, неощутимая связь сохранялась все это время, и боль, переданная по ней, была такова, что лишь чудом мужчины смогли удержаться в седлах и не заорать, скрюченные в мучительных судорогах. Чудом и краткостью мига мучений, схлынувших так же внезапно, как настигли двоих, связанных ритуалом. Первый миг облегчения сменился нарастающей тревогой за Веронику, тревогой на грани паники и более мучительным, чем все мучения физические, вопросом. Если это была ее боль, то почему они прекратили чувствовать?
Возможных причин было три, и одна из них такова, что даже думать о таком не хотелось. Боль могла прекратиться потому, что связь прервалась окончательно, или девушке больше не было больно. Но также, и это знал каждый, боль кончалась, если тело пересекало грань между жизнью и смертью.
Клетка ехала удивительно ровно, покачивая девушку, будто в колыбели. Магия ли, или конструкторский гений были тому причиной — Нике не пришло в голову задуматься. Вроде случилось столько неприятного, зловещего, возможно, в перспективе трагичного, а сны похищенной жертвы были тихи и безмятежны, напоены сладостью сухой травы. В детстве девушка любила валяться на сене, вдыхая запах до тех пор, пока не начинала чихать. Не оттого ли знакомый аромат подействовал лучше самого сильного снотворного?
Дремал всадник, не сходя с лошади, привычный к любым условиям и почти безразличный к ним. Так уж был воспитан. Садовник смежил веки, машинально направляя кобылу верной дорогой, и не видел, как странный с красновато-медным отливом свет залил клетку, где почивала Видящая Вероника. Та самая девушка, которую альраханские альсоры полагали одним из сокровищ своего государства, а похититель не мог определиться с личным отношением. У него вообще впервые возникло что-то похожее на это самое отношение. Пожалуй, Садовник и Эльсор по прозвищу Пепел могли бы найти одну общую тему для разговора, но слишком большое расстояние разделяло этих двоих ныне, и речь шла не только о географических категориях.