Как видим, он хочет сделать дух предметным и вести мифологическую игру с этим предметом. Чем это хуже или лучше той игры, которая ведется в хэппенинге или артизации, боди-арте или перфомансе? В современной архитектуре происходят искания с опорой на бионику, с желанием сделать здание живым организмом, взять у природы ее лучшие функциональные решения. В скульптуре создаются кинетические модели, включающие в себя различные движущиеся элементы, создаются дрейфующие объекты, плавно двужущиеся, словно лебеди по озеру или пруду.

Таким образом, во всех сферах постмодернистского художественного, и не только художественного, сознания явно прослеживается тенденция сделать предмет или объект содержанием этого сознания, перелить духовное в предметное и наоборот, возвратиться на новом историческом этапе к синкретической сущности мифологического мышления, возвратить человека в неразделенный мир первозданного природного бытия. Или, как считают многие художники, на смену геополитике должна прийти геопоэтика [242.5].

Но что же произойдет с человеком, с его личностью, его индивидуальностью, с идеями гуманизма и традиционной культурой?

Существуют две точки зрения на эту проблему, абсолютно противоположные и непримиримые.

С одной стороны, утверждается, что о постмодернизме следует говорить как о «самой живой, самой эстетически актуальной части современной культуры» [243], с другой — постмодернизм — это эстетический беспредел [244] и смерть культуры [245].

Выслушаем и тех и других. С точки зрения В.А. Кутырева, «постмодернизм — феномен перерождения культуры в текстуру... Текстура есть культура (?) человека, потерявшего связь с природой, окруженного искусственной реальностью извне и пронизанного ею изнутри [245.29] (выделено мною. — Е.Я.).

Текстура оказывается все же культурой? Простим автору логическую -небрежность, так как все же главная его идея в том, что постмодернизм — это смерть культуры вообще [245.25] и в нем культура умирает [245.25].

Другая позиция, высказанная В. Курицыным, заключается в том, что постмодернизм есть создание новой первобытной культуры, которая неотрывна от природы и бытия вообще. Нам думается, что он более близок к истине.

На наш взгляд, постмодернизм не ведет ни к экологическому кризису (В.А. Кутырев), ни к разрушению гуманизма. Он порождает новый гуманизм, базирующийся на благоговении не только перед жизнью (А. Швейцер), но бытием вообще. Он не разрушает природу, а следовательно, и человека.

При всей сложности этого процесса, не лишенного эпатажа, при драматизме и даже подчас трагизме его возникновения, постмодернизм не порывает с традицией, как считает В.А. Кутырев, а обращается к более глубинной традиции мифологического сознания, которое неразрывно связано с природой, с желанием быть с ней в гармонии. Человек не перестает быть героем и гением, как считает А. Генис [246.5]. Но его героизм и гениальность заключаются в том, чтобы быть сопричастным творению более совершенного, а следовательно, и эстетического бытия, быть сопричастным возвращению к истокам, к которым он рвется своей первозданной Душой. Этот героизм и гениальность более высоки, нежели те, которые связаны с социально преходящими целями, подчас подчинены эгоизму современных псевдогероев и псевдогениев.

Как древний Феникс, в игре и действии, Человек, возвращаясь к древнему миру и создавая новый, возродится и преобразится, став тем, кем он должен быть!

Идеи... которые овладевают мыслью... — это узы, из которых нельзя вырваться, не разорвав своего сердца...

К. Маркс

Мировоззрение — это совокупность взглядов, идей, отражающих целостность и многообразие мира. Это философские, политические, моральные, религиозные, эстетические, этические идеи человека. Совокупность эта может быть либо однородной, т.е. пронизанной материалистическим или идеалистическим его истолкованием, либо противоречивой, где могут присутствовать сталкивающиеся элементы (например, у Л.Н. Толстого материалистические эстетические идеи сталкиваются с религиозно-этической концепцией).

Мировоззренческая позиция художника во многом определяет возможность его воздействия на сознание человека. В то же время сама эта позиция обусловливается мировоззренческой зрелостью художника, его пониманием времени, в котором он творит, так как художественное постижение и отражение мира немыслимы без осмысления глобальных проблем современности,

Будучи системой взглядов, целостно отражающей многообразие мира, мировоззрение определяет социальные, творческие и ценностные ориентиры художника. Однако оно не является простым соединением этих элементов, а является такой структурой, из которой нельзя изъять ни один элемент, не нарушив целое. В этой системе может быть определенная доминанта (философская, религиозная, этическая, эстетическая, политическая), придающая неповторимость и своеобразие мировоззрению художника, но она не может подменить или заменить это целое. (Поэтому едва ли возможно говорить о философском [247], религиозном или обыденном мировоззрении [79], так как все они являются частями целого.)

Так, обращаясь к творчеству Гете, мы со всей определенностью говорим о доминировании философского начала в его мировоззрении, у Диккенса — этического, у Толстого и Достоевского — нравственно-религиозного, у Маяковского и Шолохова — политического.

Мировоззрение является осознанным отношением художника к жизни и во многом определяет его творческую судьбу. Все многообразие оттенков его мироотношения, миропредставления, мироощущения, отражаясь в творчестве, концентрируется в его мировоззренческой позиции. Это убедительно и глубоко обосновал Ю.Г. Кудрявцев в своей книге «Три круга Достоевского», где он показывает событийные, социальные и философские начала в творчестве великого писателя, которым соответствуют идеальные конструкты — миросозерцание, миропонимание и мировоззрение. «Миросозерцание есть совокупность взглядов... При наличии этого вида отражения мира улавливаются лишь самые ближайшие, лежащие на поверхности взаимосвязи... Миропонимание — совокупность теоретически обоснованных взглядов... При этом виде отражения улавливаются более... глубоколежащие взаимосвязи явлений... Мировоззрение — система теоретически обоснованных взглядов. Здесь... отражается предельно глубокий уровень бытия, философичность бытия... Художник, обладающий мировоззрением, способен создать высшее в искусстве», — пишет Ю.Г. Кудрявцев [248.7—9].

Соотношение указанных уровней отражения может быть и иным — это зависит от индивидуальности художника, но методологически эта идея Кудрявцева, на наш взгляд, дает верные подходы к пониманию роли мировоззрения в художественном творчестве. Поэтому трудно согласиться с утверждением Д. Затонско-го, что людям важны «Божественная комедия», «Утопия», «Дон Кихот», «Гамлет», «Фауст», киплинговские стихи «потому, что мироощущение, мировосприятие Данте, Мольера, Сервантеса, Шекспира, Гете, Киплинга шире, глубже, значительнее, весомее, точнее их мировоззрения — той вполне однозначной системы взглядов, которой они так или иначе придерживались, а то и придерживаться были вынуждены. В качестве мыслящих образами художников они, так сказать, поднялись над самими собой, вырвались из круга ложных идеологических доктрин своей эпохи» [249].

Мировосприятие и мироощущение никак не могут быть глубже, значительнее, весомее, точнее мировоззрения уже потому, что они еще не охватывают теоретически мир в целом, как это делает мировоззрение, — это во-первых; во-вторых, мировоззрение не может быть сведено к идеологическим доктринам, и в-третьих, если художник вынужден придерживаться каких-то взглядов, то это уже не мировоззрение, а мировоззренческое приспособление, не имеющее никакого отношения ни к творчеству, ни к мировоззрению. Но когда Р. Киплинг, обращаясь к колонизаторам  стихотворении «Бремя белых», писал: