Вместе с тем мировоззренческая культура художника предполагает не только способность теоретического осмысления фундаментальных проблем эпохи, но и умение выразить свою позицию. Отчетливую гражданскую и творческую позицию мы видим, например, у П. Пикассо, который, определяя сущность художника, отмечал: «Что такое художник? Глупец, у которого только и есть что глаза, если он живописец, или уши, если он музыкант?.. Совсем напротив: он одновременно и политическое существо, постоянно живущее всеми грозными или радостными событиями этого мира и создающее их образ. Невозможно оставаться равнодушным к своим ближним и изолировать себя от жизни, которая складывается из многообразия их судеб. Нет — живопись не должна быть только украшением жизни. Живопись — орркие мира» [258.96].
В древнегреческой мифологии образ горгоны Медузы символизирует ту ужасную силу, которая умерщвляет всякого, кто связывает себя с ней. И только независимый взгляд Персея на эту силу, взгляд через блестящий, как зеркало, щит, подаренный герою Афиной, спасает его от смерти.
Так и художник может спасти свое творческое начало, став духовно независимым от умерщвляющего взгляда господствующих ретроградных социальных сил. Своим искусством подлинный художник, так же как Персей своим щитом, отражает от себя этот мертвящий взгляд, сохраняя свою независимость и свободу.
Волхвы не боятся могучих владык,
А княжеский дар им не нужен;
Правдив и свободен их вещий язык,
И с волей небесною дрркен [259.14],
— возглашал А.С. Пушкин, выражая универсальную мировоззренческую позицию художника — служение высшим целям, е независимость от эгоизма рутинных социальных сил. И это верно всегда.
Структура художественного творчества очень многообразна и сложна. Но так же, как и в научном творчестве, в нем можно вычленить наиболее общие принципы, закономерности, без которых немыслимо художественное освоение мира, немыслимо возникновение такой неповторимо специфической формы духовной культуры, как искусство.
Истинное назначение художника заключается в том, чтобы, создавая произведение искусства, способствовать духовному, а следовательно, и социальному прогрессу общества. Эта великая миссия может быть осуществлена художником только в том случае, если он обладает взором провидца, если его мировоззрение способно проникнуть за пределы terra orbis, за пределы повседневного и обыденного. И это в силах совершить истинный художник, у которого взгляд на мир многосторонен. Художник способен выразить «состояние мира» и мир человека; он немыслим без эмоционального отношения к ним, но он немыслим и без высокой интеллектуальной культуры, без способности подчинить свои иррациональные озарения рациональному углублению в предмет своего творчества.
Только в этом сплаве рождается истинное художественное произведение, только такое единство рождает подлинное вдохновение в его творчестве. Но прежде чем художника «посетит» вдохновение, он должен пройти путь терний, сомнений и исканий, накопить тот черновой материал в повседневном изнурительном труде, без которого не возникает творческое вдохновенное горение.
Принципы художественного творчества обладают своей непреложной логикой, они необходимы как методологическое основание существования искусства. И как бы индивидуальна, неповторима ни была жизнь художника, она неизбежно подчиняется всеобщим законам творчества.
И еще — сегодня художник имеет прямое отношение к глобальным проблемам сохранения жизни на Земле, к спасению природы и человечества от ядерного безумия. Культура, и в особенности художественная, стала интегрирующим началом в этой борьбе за выживание, за пробркдение в людях сознания своего родового единства. Через это осознание единства художник дает людям уверенность в своем будущем, в своем совершенстве и безграничности своих возможностей. Рей Брэдбери на вопрос «Что вы можете сказать о далеком будущем человечества?» ответил: «Мы дойдем до него! Мы освоим Луну, Марс. Полетим на Альфу Центавра, во многие другие места Вселенной. Да, мы выживем. И это переполняет душу восторгом. В наших руках явная возможность стать бессмертными во Вселенной» [260.15]. Так мыслит подлинный художник, и этому он учит нас, побуждая к действию. Он, создавая свое произведение, дает человеку в руки нить Ариадны, которая помогает выйти из сложных лабиринтов жизни к пониманию неизбежности победы светлого начала, к катарсическому очищению.
Но все это может быть осуществлено только в том случае, если художник в полной мере реализует свои индивидуально-неповторимые возможности, выраженные в его интровертивной или экстравертивной психосоциальной доминанте. И главное — если он может найти путь к слиянию этих двух доминант в своем творчестве, к соединению в себе начал западной и восточной культур. Европеец должен отказаться от своего нарциссизма, который отнюдь, как утверждал 3. Фрейд, не является свойством человека, который «...будет искать удовлетворения прежде всего в своих внутренних душевных процессах» [261.97]. Европейский нарциссизм есть любование собой вовне, человек и художник этого типа хочет увидеть свою красоту во внешнем мире, не в себе, а там — в зеркальной глади этого мира, он по природе своей экстраверт.
Восточному же художнику, углубленному в самого себя, необходимо вырваться из этого круга к внешнему миру, найти путь к пониманию западной культуры. Вот здесь и лежит путь к интеграции, к созданию общечеловеческих духовных ценностей современного единого мира. Достижение этой духовной общности возможно и на основе соединения в творчестве идеального и материального в некое единое целое, которое зиждется на онтологической, сущностной основе — на идее. Последняя есть выражение в нашем сознании непрерывности бытия, непрерывности жизни и доступна в полной мере лишь воображению, в особенности художественному. Воображение, обладая свойством продуктивного опережающего отражения, через идею достигает выхода за пределы наличного бытия, в мир обнарркения того, чего еще нет, но что должно неизбежно возникнуть.
Не менее валено и социальное значение воображения, так как оно позволяет выйти за пределы сегодняшних ситуаций и чисто теоретических построений на уровень обнаружения целостности социальных процессов.
«Логика — одно из могучих средств мысли, но далеко не единственное. Есть воображение, дающее возможность охватывать сложность конкретных явлений» [262.213], — писал В.Г. Короленко в 1920 г., в драматическое и даже трагическое время послереволюционной жизни нашей страны. И именно воображение, художника смогло раскрыть всю сложность и трагизм происходящего. В этом же 1920 г. Евгений Замятин завершает свой роман «Мы», в 1924 г. Михаил Булгаков — сатирическую фантазию «Роковые яйца», в 1929 г. появляется роман Андрея Платонова «Чевенгур» — произведения, обнаружившие силою воображения их создателей то, что еще не смогли обнаружить теоретическая мысль и идеологическое сознание.
«В периоды кризиса, — писал А. Эйнштейн, — воображение гораздо важнее знаний» [263.15], имея в виду, видимо, то, что универсальная идея развития, недоступная логическому анализу, наиболее адекватно отражается в этой продуктивной способности человеческого сознания, художественного в особенности.
Вместе с тем сегодня, когда художник существует в технотронном мире, в системе аутовизуальных коммуникаций, в системе компьютерной и виртуальной реальности, ему необходимо сохранить в себе духовные начала, веру в то, что он творец истинных ценностей, создатель совершенного, а следовательно, эстетически значимого мира.
И наконец, в сложных процессах, происходящих в современной художественной культуре, связанных с возникновением и развитием модернизма и постмодернизма, структурализма и «текстологии», не поддаться модным, но отнюдь не соответствующим действительности, утверждениям о том, что автор, т.е. художник, умер, так как художник — это личность, т.е. человек, впитавший в себя весь мир, и потому не может исчезнуть, раствориться в тексте. Никогда не исчезнут имена Софокла и Еври-пида, Данте и Шекспира, Микеланджело и Леонардо да Винчи, Толстого и Достоевского, Гоголя и Пушкина, Михаила Булгакова и Анны Ахматовой и многих-многих великих художников, олицетворяющих собой культуру человечества, ее неповторимость и грандиозность.