Мальчик прислонился к обгоревшему косяку. Ему на хватало воздуха, словно что-то сдавило горло, и поэтому приходилось то и дело сглатывать слюну.

— Что с тобой, малыш? — озабоченно спросил солдат. — Ты устал?

Джонни молчал и старался дышать как можно глубже.

— У меня еще осталось немного молока, — сказал солдат, опуская рюкзак на землю. — Я знаю, тебе пришлось трудновато. У меня есть молоко, целая кружка молока и сухарь. Это быстро поставит тебя на ноги…

Мальчик закрыл глаза и показал на свое колено.

— Болит?

Джонни слабо кивнул.

— Давно?

— Да.

— Развяжи! — приказал Густав.

Он закатал рукава своей гимнастерки и решительно опустился перед мальчиком на колени.

6

Неожиданное знакомство с Грилле из гитлерюгенда.

«Настоящая французская водка!»

Джонни вступает в бой.

Тайна Густава раскрыта.

Повязка на ноге вся пропиталась грязью и слиплась. Она плотно прилипла к ране. Солдат снимал ее круг за кругом при помощи своего ножа. Потом озабоченно посмотрел на разбинтованное колено.

В этот момент растрепанная курица поспешно вылетела из сарая, пронзительно кудахтая. Ее вспугнул громкий стук и грохот разбитых кирпичей.

— Эй, приятели! — позвал чей-то звонкий голос из-за дочерна обгорелых стен.

Джонни был слишком слаб даже для того, чтобы испугаться. Он устало взглянул на пустой, развалившийся дверной проем. Но там никого не было видно.

— Покажись сперва ты, дружище! — крикнул Густав. Он старался говорить решительно и бодро, но голос его звучал хрипло.

Из дверей неуклюже вышел подросток. На нем была темно-синяя, перепачканная зимняя форма гитлерюгенда. Рукава слишком свободной гимнастерки он закатал, что придавало ему ухарский вид. На левом плече у него висел на ремне немецкий автомат, ствол которого угрожающе был направлен в сторону крыльца. Бледное лицо под лыжной шапочкой со сломанным козырьком, несмотря на строгость выражения, выглядело совсем по-детски.

— Что, любуетесь моим видом? — подчеркнуто небрежно спросил паренек, вразвалку подходя ближе.

— Видали и не таких, — ответил Густав.

Паренек ухмыльнулся, словно это была очень остроумная шутка. Его маленькие серые глаза оглядели все кругом и изучающе остановились на солдате.

— Я знаю, юный Зигфрид выглядел, конечно, куда более впечатляюще. Но и твоя физиономия не напоминает киноактера.

Голос Густава обрел привычную звучность, когда он сухо заметил в ответ:

— Пока я не собираюсь сниматься ни в каком фильме.

Паренек засмеялся.

— А ты, я вижу, за словом в карман не лезешь, — заметил он, подходя к крыльцу. Он снял с плеча автомат и, покачивая, держал в руке. Потом выпрямился, подтянулся: — Ну что же, познакомимся!

— С визитными карточками или без?

— Я серьезно, — сказал паренек.

— Тогда начинай, — пробурчал Густав. — Право первенства — молодым.

— Ладно, — ухмыляясь согласился тот и отвесил нарочитый поклон. — Позвольте представиться: Грилле. Имя довольно обычное, но, во всяком случае, настоящее немецкое, Гарольд Грилле. — Затем большим пальцем он указал на свои погоны: — К тому же ротенфюрер, значит, не в особенно высоком звании, боевая группа «Мюнхеберг». Ну, а ты?

— Канонир Фельгенхау, — не вставая, ответил Густав. — Густав Фельгенхау. Первый зенитный дивизион. — Он угрюмо добавил номер полка и своей батареи.

— А что вы тут делаете? — спросил парень, поднимая автомат и стирая пыль с прорези прицела и мушки.

— Ты же видишь, ухаживаю за мальчиком!

Паренек подошел ближе. При этом он все время держался чуть в стороне, чтобы одновременно видеть и солдата, и Джонни.

— Ай-я-яй, — сказал он, качая головой, — рана выглядит не лучшим образом. Гноится?

— Это не столь важно, — деловито ответил Густав, — видишь, все зажило. А колено распухло потому, что было очень туго затянуто.

— Надо как следует его охладить.

— Попробуй украсть грош из кармана у голого человека! Для того чтобы охладить, нужна вода. Может быть, у тебя есть хоть немного? — Солдат кивнул на обернутую войлоков флягу с завинчивающейся крышкой, висевшую на боку у паренька.

— Тут есть колодец, — ответил тот, указывая стволом своего автомата на середину двора. — Воды там хватит на добрую половину армии.

— Там вода отравлена, — пробормотал Густав, — ты туда сам-то заглядывал?

— Когда же? Я ведь только что пришел.

— Там плавают мертвые овцы. Их всех прикончили. Эти паршивые мерзавцы, будь они прокляты!

— Ты кого имеешь в виду? — понизив голос, прошипел парень.

Густав промолчал.

— Во всем должен быть свой резон, — уже спокойно заметил парень. — Или ты хочешь, чтобы все это досталось русским Иванам?

Солдат ничего не ответил, подтянул к себе рюкзак и стал в нем что-то искать. Джонни, старавшийся не пропустить ни одного слова из этого разговора, внимательно смотрел на своего друга. Капли пота застыли у него на лбу, он выглядел очень обеспокоенным.

— А где сейчас эти русские? — как бы между прочим поинтересовался Густав.

— Черт их знает, — ответил Гарольд Грилле и сплюнул в пыль. — Сегодня утром мы задали им перцу у Фалькенхагена, бои шли три дня подряд. Ну и бои были, скажу я вам!

И в нескольких словах, небрежно бросаемых сквозь зубы, он рассказал, что шестнадцатого апреля, рано утром, когда еще было совсем темно, у Кюстрина, с плацдарма на Одере, началось давно ожидаемое большое наступление Красной Армии с получасовым непрерывным артиллерийским налетом.

— Ни одного квадратного метра земли не осталось нетронутым, — утверждал Грилле. — Неожиданно нас ослепила резкая вспышка света. Мы думаем: может, у Иванов новое чудо-оружие? Но это были просто прожектора. Даже не знаю сколько, но, должно быть, очень много. И при свете этих самых прожекторов они начали нас атаковать. Примерно так я представлял себе светопреставление. Но мы сдерживали их в течение трех дней, этих Иванов, особенно возле Зееловских высот. Я сам подбил один танк. Из панцерфауста. Подпустил поближе, а потом как бахнул!

— Так, значит, ты уже созрел для ордена? — не без ехидства заметил Густав.

До сих пор веселое лицо Грилле на секунду приняло глуповатое выражение.

— К сожалению, никто из начальства этого не видел или, точнее говоря, все, кто видел, давно уже… — он показал пальцем вверх, — вознеслись на небо. Слушай, чем они нас только не били, — продолжал он, — из всех артиллерийских калибров. А потом поперли танки. Первым вышел из строя наш командир, ему оторвало обе ноги. А потом пошли все один за другим.

— А сюда-то как тебя занесло? Зеелов ведь северо-восточнее отсюда…

Парень опустился на каменное крыльцо возле Джонни. Сдвинул на затылок свою лыжную шапочку, так что из-под нее выбились тонкие рыжие волосы. Автомат он положил себе на колени.

— Нас оттеснили на юго-запад. А когда мы, конечно согласно приказу, хотели оторваться от оставшихся, на нас пошла колонна русских танков с пехотой. Никто не предполагал, что они будут наступать нам на пятки. Мы были вынуждены рассыпаться на местности поодиночке. Каждый, кто только мог, бежал куда глаза глядят.

— Когда это случилось с колонной? — поинтересовался Густав.

— Уже порядочно, часа два назад.

— Странно, — Густав впервые поднял голову, — что здесь ничего не осталось.

— Это вроде мертвого пространства между двумя атакующими сторонами, — поучительно произнес Грилле.

Наконец Густав нашел то, что искал. Он вытащил из рюкзака длинную плоскую бутылку с яркой этикеткой и, подняв, посмотрел на солнце. В бутылке была коричневатая прозрачная жидкость.

— А что ты теперь намерен делать? — спросил между тем солдат.

— В приказе было ясно сказано: всем отступать до следующей зоны заграждений.

— А где это?

Грилле взглянул Густаву в глаза.

— Вот так вопрос, — протянул он, — вы что там, со своими зенитчиками, на луне живете, что ли?