— Это мы знаем, — сказал Рихард и кивнул мальчику. — Некоторые цеплялись за это известие, как утопающий за соломинку!
— Все равно Берлин им не удастся деблокировать даже в том случае, если они мобилизуют всех подростков и стариков, — твердо заявил Франц.
С постели прогудел Алеша:
— Это лишь приведет к новым, совсем ненужным жертвам.
— Как мы должны действовать в такой ситуации? — спросил Франц. Придвинув к себе табуретку, он подсел к столу. — Новая листовка у нас есть?
— Или, быть может, мы получили новые инструкции? — поинтересовался Рихард.
Франц покачал головой.
— Больше со вчерашнего утра ничего нет. Товарищи молчат, так как части Красной Армии продвинулись, видимо, далеко вперед.
— Для чего нам новая листовка? — отозвался с кровати Алеша. — Для выпуска новой листовки потребуется большая работа. Пока мы выпустим новую листовку, фашистской армии, пожалуй, уже придет конец. У нас еще есть листовки на сегодняшнюю ночь. Листовка хорошая, очень хорошая!
— Сколько мы еще имеем? — спросил Франц.
— Более ста штук, — ответил Рихард.
— Дай их сюда!
Не поднимаясь из плетеного кресла, Рихард пошарил в узком шкафу сзади себя и вытащил стопку бумаги. Листовки были желтоватого цвета величиной с листок почтовой бумаги, напечатанные синеватым, немного размытым шрифтом.
Джонни вторично позволил себе вставить замечание:
— Мне кажется, что я уже видел такой листок сегодня после обеда…
— Где? — спросил его Франц.
— Недалеко отсюда. В самом конце большой торговой улицы находится баррикада. Там сидели два старика из ополчения и читали украдкой эту листовку.
— Эхма, мальчик, мальчик, — сказал Франц, — у тебя, как я вижу, действительно хорошая хватка. — Впрочем, наверное, эти двое все еще сидят за этой проклятой богом баррикадой?
— Да.
— Опять меньше трех, — возразил Рихард.
— Двое оставшихся, очевидно, тоже не очень долго там задержатся.
— Нет, — заметил Джонни. — У них никакой веры нет в победу. Когда я там скрывался…
— Сейчас мы перейдем к твоим известиям, заслушаем тебя, — прервал его Франц. Он вытащил из стопки один листок, бегло пробежал его глазами. — Ты прав, Алеша, это лучшая наша листовка. Впрочем, не будет ли скоро передачи Московского радио?
Алеша облокотился и посмотрел на большой будильник, который стоял в ногах кровати рядом с маленьким радиоприемником.
— Осталось еще шесть минут.
— Мы не забудем?
— Я как раз собирался включить приемник. Франц вновь обратился к Джонни, который уже вертел в руках листовку.
— За этот хороший текст мы все многом благодарны тебе.
— Мне? — недоверчиво спросил Джонни.
— Да. Мы взяли в ней за основу текст листовки товарища Ешке, где говорится о возрождении нашей родины и установлении истинного народовластия, о наказании всех поджигателей войны и фашистов, о создании демократического самоуправления, о мирных и добрососедских отношениях со всеми народами. Ну, а теперь наконец настала и твоя очередь! Рассказывай все по порядку!
Джонни отрапортовал. Все слушали его внимательно. Только Алеша копался с радиоприемником. Немного погодя погас свет. Это Алеша отсоединил провода, которые вели от батарей к лампочке, и подсоединил их к радиоприемнику.
Рихард зажег свечку.
— Как же ты, собственно, натолкнулся на склад боеприпасов? — поинтересовался Франц.
— Очень просто. Увидев двух солдат, которые волокли за собой тележку с ящиками, я пошел за ними.
— Черт возьми! Действительно просто! — воскликнул Франц.
— Там были фаустпатроны, упакованные в плоские зеленые ящики.
— Ты не разглядел, сколько там всего постов?
— Самое большее пять, и на всех стоят эсэсовцы.
— Хм, пять человек, не много, но и не слишком мало… — пробормотал Рихард.
Франц задумчиво возразил: — Стоит только подумать о том, что в том гараже лежат тысячи снарядов, которыми распоряжаются эсэсовцы, как мне становится нехорошо…
— Что же ты предлагаешь?
— Мы не можем рискнуть сейчас на такую операцию.
— Тише! — крикнул в этот момент Алеша.
Из радиоприемника послышался бой курантов, пробило более десяти раз. Затем диктор начал читать последние известия на русском языке, который Джонни слышал в медсанбате. Алеша перевернул листовку и на обратной ее стороне начал быстро записывать то, что сообщал говорящий спокойным голосом диктор.
— Положение следующее, — начал Алеша, после того как передача окончилась и он выключил радиоприемник. — Юго-западнее Берлина разбита гитлеровская армейская группировка. — Он сделал паузу, кивнул Рихарду и усмехнулся: — Все планы фашистов по деблокированию столицы потерпели крах… Более того, кольцо окружения вокруг Берлина стягивается все туже и туже, советские войска наступают на центр города из нескольких направлений, — Бросив беглый взгляд на план города, он добавил: — В настоящее время наши ребята ведут бой на Александерплац.
— Гм… — только и сказал Рихард, подышав на стекла своих, очков, протер их носовым платком. На его бледном, с впалыми щеками лице появились болезненно-красные пятна. — Все это означает, что советские солдаты скоро будут здесь.
— Возможно, даже завтра, — заметил Франц и потер подбородок.
— Что я еще могу сообщить вам, товарищи? — вставил Алеша. — Еще передали, что в Берлине назначен новый военный комендант города.
— Ну и что в этом особенного? — спросил Рихард. — У фашистов до сих пор на этом посту перебывало много комендантов.
— Назначен вовсе не нацистский комендант, — заметил весело Алеша и лукаво подмигнул Джонни. — Назначен советский военный комендант Берлина. Это генерал Берзарин!
На некоторое время в подвале воцарилось полное молчание. Было хорошо слышно тиканье будильника и прерывистое дыхание Рихарда.
Первым нарушил молчание Франц, при этом он встал во весь рост и коснулся потолка подвала:
— Жаль, товарищи, что мы не можем сейчас выпить за здоровье нового коменданта, особенно вместе с Алешей. Но зато я предполагаю приветствовать нового коменданта по-своему. Вернемся к предыдущему вопросу, Рихард. Пять эсэсовцев на постах у склада с боеприпасами — это вам не пустяк. Я думаю, что нам все-таки стоит рискнуть.
48
Ранний подъем.
Джонни знакомится с игрой в шахматы.
«Как же четверо…»
Рано утром Джонни разбудил Рихард.
— Вставай, — сказал он тихо.
— Уже пора?
— Ты должен меня сменить!
Джонни провел руками по лицу, потом потер глаза.
— Сменить, это как?
— Сначала встань-ка!
Мальчик неуверенным шагом подошел к столу, к которому направился и Рихард. От света свечи лицо с впалыми щеками казалось почти таинственным.
— Сколько же я проспал?
— Около шести часов.
— Что, так много?
— Сейчас уже пятый час.
Джонни опустился на стул. Ему казалось, что спорившие между собой мужчины оставили его одного самое большее на один час и сами отправились на покой. Свеча догорала. На столе были расставлены шахматы, те самые, которые мальчик заметил еще вчера на кровати у Алеши. Фигуры были расставлены по всей черно-белой доске.
— А куда ушли остальные? — спросил мальчик.
— Они уже давно в пути. Если все пройдет хорошо, то скоро они вернутся назад. Ты знаешь наш условный сигнал?
— Какой такой сигнал?
Рихард показал на систему труб под потолком.
— Если постучат вон по той, первой трубе: два стука громких, два — тихих, а потом снова два громких — это означает, что идут свои. Вот это и есть наш условный сигнал. В дверь наши стучат точно так же. Услышав такой стук, можешь спокойно открывать.
— Вот оно что! — сказал Джонни, немного приободрившись. — Я помню, что так стучалась в дверь фрау Шнайдебах.
— А от тебя действительно ничто не ускользнет. Что-то я еще хотел тебе сказать? Вспомнил: не прикасайся здесь к фигурам.
— А что это за игра?