«Не бояться!» Джонни дрожал от холодного ветра, чувствуя себя словно в преисподней или же в ледяном аду!

Женщина, казалось, хорошо ориентировалась в этом хаосе. Она ничего не задевала и нигде не спотыкалась. Она уверенно вела мальчугана, который послушно шел рядом вдоль темной каменной стены. Их шаги глухо раздавались в ночной тиши. Воздух был холодным и влажным.

— Он с тобой? — вдруг спросил шепотом мужской голос откуда-то из-под земли.

— Да, — прошептала женщина.

— Тогда ты можешь предоставить его нам.

— Нет! — испуганно выкрикнул охрипшим голосом Джонни и остановился как вкопанный.

— Не ори здесь так! — сказал кто-то из темноты. — Мы тебе ничего плохого не сделаем, Анна, ты ему сказала, что с ним ничего не случится?

— Да, конечно.

— Итак, веди себя спокойно! — Джонни почувствовал, как кто-то взял его за руку и повел в какое-то помещение.

— Мне подождать? — спросила женщина,

— Приходи через полчаса.

— Хорошо, — ответила она.

Джонни окоченел, как ледышка, и уже сомневался в том, что когда-нибудь выйдет отсюда живым на белый свет.

— За твоей спиной стоит ящик, сядь на него! — настоятельно проговорил мужской голос.

Мальчик присел на ящик.

— И не вздумай бежать. Это бессмысленно. Только сломаешь себе шею. Ты уйдешь отсюда невредимым, если скажешь нам правду, ясно?

— Да, — еле слышно ответил Джонни, чувствуя, что силы оставляют его.

После этого ему задавали вопрос за вопросом, будто он все еще находился в полицейском участке. Страх Джонни немного улегся.

«Неужели все это имеет хоть какую-то связь с Краке, — мысленно он сам спрашивал себя, — этим негодяем вахмистром, которого я запер в комнате?»

— А теперь объясни-ка мне, — спросили его неожиданно, — кто тебя сюда послал?

Джонни был изумлен и не знал, что же ему отвечать.

— Ну?

— Никто, — ответил мальчик. Но тут он вспомнил, что вечером он называл фрау Шнайдебах имя. Вообще, была ли она на самом деле фрау Шнайдебах? Пытаясь что-нибудь придумать, Джонни старался затянуть разговор. Медленно выговаривая каждое слово, он добавил: — Вчера меня никто не посылал. Я пришел сам.

— Вранье!

— Это правда. Куда-нибудь же должны были мы, Нанни и я, пойти!

— Но почему прямо сюда?

— Я не знаю, что должен на это ответить. — Мальчик заерзал на ящике.

— Правду!

Джонни собрался с мужеством v упрямо сказал:

— Для этого сначала я должен знать, кто вы!

— Это меняет дело?

— Конечно, меняет.

— Кто я, ты еще узнаешь. Сначала я хочу знать, что ты за птичка. Итак, кто тебе дал этот адрес?

Джонни молчал, будто спрашивали вовсе не его.

— С фрау Шнайдебах ты был куда разговорчивей!

«Итак, выходит, что это все же была фрау Шнайдебах! — Мальчика такое умозаключение несколько успокоило. — Ну и что из того, если я сейчас назову имя, которое так и так уже знает женщина? Кроме того, если товарищ Ешке находится в безопасности, ему никто не сможет что-то сделать: ни полицейские, ни гестапо, ни этот мужчина, что скрывается тут в темноте».

— Адрес я получил от Ешке, — ответил мальчуган.

Через некоторое время мужчина насмешливо спросил:

— И ты полагаешь, что я так просто тебе и поверил, а?

— Адрес семьи Шнайдебах я действительно узнал от человека, которого зовут Эрнст Ешке.

— Ах, мальчик, мальчик…

— Но это действительно так! — выкрикнул мальчуган.

— Тсс!.. — предостерег его мужчина. — Не надо так громко, я тебя хорошо слышу и тогда, когда ты меньше шумишь!

Немного тише Джонни продолжая:

— Поймите, что я совсем не лгу.

Неизвестный снова тихо, но язвительно засмеялся.

— Вероятно, ты считаешь меня за простачка? — недовольно проворчал он. — Теперь послушай-ка, что я тебе скажу: ты вообще не мог разговаривать с Эрнстом Ешке, который больше десяти лет назад выехал из Германии. Ты имел дело с полицейским, который назвал тебе адрес и имя, чтобы ты мог все здесь вокруг разнюхать. Ты маленький, выдрессированный шпион, само собой разумеется, нацистский шпион! И тебе не стыдно, ведь ты же рабочий парень! Ладно, а теперь я перехожу к делу. Я действительно ничего плохого тебе не сделаю. Но я должен быть уверен, что ты меня не продашь. Поэтому-то я тебя и оставлю здесь, пока в городе не кончатся бои. Не бойся, сидеть здесь придется недолго, самое большее одну неделю. За это время мы тебя с голоду не уморим. Жалко, конечно, что ты такой молодой, а уже якшаешься с фашистским сбродом!

Сначала Джонни едва слышно захихикал, а потом уже смеялся свободно и громко, и его смех эхом отзывался от голых, сырых стен.

— Что же тебя так развеселило?

— Но это же смешно. Вчера меня один человек уже называл шпионом, только русским, а сегодня вы говорите, что я шпионю для фашистов. Как хотите, а я рад, что натолкнулся на такого человека, как вы. — Джонни немного перевел дух. — Вы действительно должны мне верить, — уверял он незнакомца. — Все равно, кем бы вы ни были, но эту листовку мне действительно дал коммунист Ешке. Он сам мне продиктовал адрес, когда я еще был в советском медсанбате.

Наступило долгое молчание. Мальчик мог отчетливо слышать дыхание своего собеседника. Странно, оно раздавалось то из одного, то из другого угла. Или здесь есть еще кто-то?

— Ты говоришь, что был у советских товарищей?

— Ну, конечно.

— Где именно?

— Я не могу точно сказать. И вообще это почти как в сказке. Произошло это где-то между Франкфуртом и Фюрстенвальде. Несколько дней я находился в санитарной части. Товарищ Ешке тоже был там: его ранили в бою. Он входил в комитет, который назывался «Свободная Германия», и его часто посылали через линию фронта, чтобы он мог разговаривать с немецкими солдатами, Он уговаривал их бросать оружие и переходить на сторону Красной Армии. Таким образом он воевал с фашистами. Товарищ Ешке — человек первый сорт, — добавил Джонни. — Вообще-то, там все относились ко мне очень хорошо.

Мужчина в темноте молчал. Он, казалось, взвешивал услышанное. Джонни снова слышал лишь дыхание, И ему вновь показалось, что тут их не двое, а больше.

— Расскажи, только коротко, как ты попал к нашим русским друзьям? — вдруг потребовал незнакомец.

Джонни начал рассказывать, стараясь быть кратким,

— И сколько же дней ты пробыл там?

— Пять или шесть.

— Пять или шесть — это довольно много. Чем, собственно, ты занимался все это время в советском медсанбате?

— Чистил картошку, рубил дрова, чистил лошадей. Я часто навещал товарища Ешке. Один раз я даже помог ему бриться, так как одна рука у него была перевязана. Чаще всего я находился с дядей Колей, русским поваром. На кухне всегда много работы. Я могу точно сказать, что мы варили: то кашу с мясом, то капусту с картошкой, и тоже с мясом. Раненым эта еда всегда нравилась. И немецким солдатам, которые попали в плен, тоже…

— Как?! — прервали мальчика. — Пленные тоже получали еду?

— Да, я видел это своими собственными глазами. Я даже разговаривал с некоторыми из них…

— Как я понял, ты чувствовал себя хорошо у наших советских друзей, да?

— Очень.

— Тогда почему же ты ушел от них?

— Я этого не хотел. Я хотел остаться с ними до тех пор, пока не кончится война. Сделать мне это посоветовал товарищ Ешке. Он сказал, чтобы я дождался, когда части Красной Армии разгромят фашистов, после чего мне нужно будет разыскать семью Шнайдебах. Но, к сожалению, все вышло несколько иначе…

И мальчик снова начал рассказывать о своих похождениях, только на этот раз более подробно, так как чувствовал, что его слушают со все возрастающим интересом.

— Меня интересует, почему ты должен был после войны разыскать товарища Шнайдебаха?

— Я ему обязательно должен кое-что сообщить. Должен я это сейчас сказать?

— Это, должно быть, нечто очень важное, — подбодрил его незнакомец.

— Я не имею понятия, — начал Джонни, — но я попробую передать то, что он мне сказал. Один раз Ешке говорил о том, что он, как только станет можно, обязательно приедет домой. Конечно, когда его рана заживет. Вот тогда-то он и сказал мне: «Джонни, пойди к Руди Шнайдебаху и передай ему, что я за долгие годы, что мы с ним не виделись, часто думал о нас обоих. И я надеюсь, что товарищ Шнайдебах все это время делал то же самое, что и мы. Мы не должны допускать повторения старых ошибок, за что мы и так здорово поплатились». Товарищ Ешке думал, что Руди Шнайдебах знает, как все это надо понимать.