Глава 7

От сильного толчка дверь распахнулась.

В Общем доме еще не спали, люди у стола заканчивали ужин, а конунг тихо беседовал с Харалдом подле очага.

Дверь отворилась, ударившись о стену. Колючее дыхание зимы проникло в дом, рвануло в светильниках языки пламени. Все замолчали и подняли головы.

Фигура в дверях была темна и неподвижна. По стенам и потолку метались изломанные тени.

— Это ктой-то там шляется? — Харалд насупил брови. — Чего дверь расхлебенил? А ну, закрой, и ступай на свет, не то тебя не видно.

Бран медленно вышел на середину дома, остановился шагах в пяти от очага. Брови конунга сомкнулись, образовав прямую грозную черту.

— Как ты посмел сбежать? — конунг выхватил меч. — Кто тебя выпустил? Отвечай!

— Да пошел ты, — Бран криво усмехнулся. — Не твое собачье дело. Где мой отец?

Лицо конунга налилось кровью:

— Я тебя убью, щенок. Теперь я тебя точно убью!

Бран пропустил его слова мимо ушей, точно шум ветра. Он взглядом шарил по залу, отыскивая отца.

Бран разглядел его не сразу: в темном углу, на полу, с запястьями, стянутыми веревкой. Встретив взгляд сына, Дэвайн попытался спрятать под плащ связанные руки, но Бран все равно уловил его движение.

— Взять его! — раздался голос конунга, и двое воинов бросились на Брана, каждый раза в полтора крупнее него и шире в плечах. Казалось, им будет нетрудно с ним расправиться.

Схватка была короткой. Бран ударил нападавшего головой в лицо, и тот упал. Второй, споткнувшись о товарища, повалился на пол. Схватив табурет, Бран обрушил его на голову противнику, и воин со стоном уткнулся в грязную солому.

Воцарилась тишина, только в очаге тихо шипели угли. Бран повернулся к конунгу, и их взгляды встретились, скрестились, будто копья. Бран ощутил тихий звон в ушах, ощутил, как заколотилось сердце, а к щекам прихлынула кровь. Он шагнул вперед — и конунг отступил. Не из-за трусости, о нет, Бран знал, что не из-за трусости. В такие минуты он всегда читал людей как книгу. Я напугал его, а он ненавидит бояться. В душе конунга Бран почуял бешеную злобу: эту злобу пробудил в нем страх.

Внезапным, непроизвольным жестом Торгрим заслонил лицо ладонью.

— Конунг, освободи моего отца, — велел Бран.

Конунг резко отвел руку, и Бран напоролся на его взгляд, как на острие кинжала.

— Ты будешь мне приказывать, щенок? — рявкнул конунг. — Ты приказываешь мне?!

— Отпусти, — повторил Бран. Торгрим отвел глаза и, повернувшись к Дэвайну, велел:

— Эй, ты! А ну, иди сюда.

Дэвайн, кажется, и не думал спорить. Он встал с пола и, с трудом переставляя ноги, приблизился к конунгу. Дернув пленника к себе, конунг приставил к его горлу лезвие меча.

— Ну, давай, щенок, приказывай мне, — ответил конунг. — Поглядим, как теперь запоешь!

— Конунг, не делай этого, — тихо взмолился Дэвайн. — Прошу тебя, не надо.

— Заткнись, собака, — конунг тряхнул пленника. Лезвие меча впилось Дэвайну в кожу. Брызнула кровь.

В глазах у Брана помутилось, краем слуха он уловил свой собственный яростный вопль. Ярость выбросила вперед его руки. Напрягшиеся пальцы нацелились на конунга.

А потом случилось то, что неминуемо должно было случиться.

Воздух задрожал как марево в степи, рванул волосы, жаром дохнул в лицо. Конунг внезапно вскрикнул и отшвырнул меч, точно насекомое, что ужалило его. Поднял руку. На ладони багровел свежий след от ожога.

Меч упал на пол. Полежал мгновение, а потом вдруг ожил. Раздвигая стебли соломы, заскользил по полу, по направлению к Брану. Тот протянул руку — и меч, будто живой, сам прыгнул в его ладонь. Клинок тот час засиял, налившись серебристым лунным светом.

— Не тронь его! — прорычал Бран. — Не тронь его, пес! Дай ему уйти!

Конунг прижал к груди пораненную руку. На лицах людей испуг смешался с любопытством, никто, кажется, толком не понял, что произошло.

— Чего встали? — заорал на дружинников конунг. — Чего глядите? Идиоты! Возьмите его! Быстро, я приказываю!

Дружинники вынули мечи.

— Нет! — Крикнул Дэвайн. — Стойте!

Но они, конечно, не послушались.

Дружинники бросились к Брану, и тот молниеносно вскинул руку. Яркий свет струился между пальцев — словно он держал в ладони солнце. Яркий свет прорезал полумрак, и воинов сбила с ног неведомая сила. Подхватив, проволокла по воздуху и швырнула о нары. Ударившись головами, они потеряли сознание, кровь потекла из ран и закапала на грязную солому.

Солнце в руке у Брана пылало. Люди вокруг застыли, не смея пошевелиться.

— Грязный пес! — заорал Бран. — Ты сам этого хотел, пес! Ну, так на, получай! На, н-на, получай!

— Бран! — крикнул Дэвайн. — Сынок, остановись!

Но было поздно, смысл слов уже не доходил до Брана. Я сильнее вас, пела в нем ярость. Все, что он видел, была ярость. Все, что слышал, была ярость. Кроме нее, на свете не осталось больше ничего.

Ярость толкнула вперед его руку. Свет, что брызнул из ладони, казался расплавленным железом.

Я сильнее вас!!!

Воздух наполнился жаром. Стулья взвились в воздух и вспыхнули, как щепки, дом закачался, застонал, сами собой загорелись гобелены на стенах. Взревело, взметнулось под крышу пламя очага. Попадали железные светильники, горящее масло растеклось, поджигая солому. В хлеву с ревом забилась перепуганная скотина.

Среди людей возникла свалка. Ослепнув от ужаса и жара, они, вопя, метались по дому, натыкались друг на друга, пытаясь прорваться к двери. На некоторых вспыхнула одежда.

Бран слепо шел сквозь огонь, с мечом, сиявшим будто факел. Какой-то человек выскочил из клубов дыма, едва не сбив его с ног. Бран ударил его рукоятью по голове, тот упал, и его сразу охватило пламя.

— Я сильнее, конунг! — завопил Бран, перекрывая адский шум. — Я сильнее вас всех! Слышишь? Покажись! Я убью тебя, пес!

Он увидал неясную фигуру, приближавшуюся сквозь огонь и дым, в два прыжка настиг идущего и замахнулся сияющим мечом.

Перед ним стояла девушка, маленькая и худенькая, как подросток. У нее были очень длинные темные косы, в больших глазах застыл страх. Девушка не молила о пощаде, лишь молча глядела на него. У нее было совсем детское лицо.

Очень знакомое лицо.

Пожалуйста. Перестань. Прошу тебя. Не надо. Мне страшно. Пожалуйста.

Это прозвучало у него в голове отчетливее слов.

Страшно? Но почему? И кто это там так ужасно кричит? И что… что происходит?

Клинок замерцал и погас. Медленно спала с глаз багровая пелена, Бран содрогнулся, будто от озноба. Судорожно вздохнул, колени подломились, и он рухнул на четвереньки. Ребра ходили ходуном, а темные волосы мели пол. Он стонал и качался из стороны в сторону, пока ничком не повалился наземь.

Куда все бегут?

Грязная солома у самого лица. Огонь. Звуки, уходящие в темноту. Что со мной? Что случилось? Я что-то сделал? Видит Бог, я не хотел… это не я… я не…

Тонкий звук коснулся его сознания — будто вдалеке лопнула туго натянутая струна. Серебристые осколки звуков рассыпались, погасли во внезапно нахлынувшей темноте. Тьма поднялась, заполнив собою целый мир.

Больше он ничего не услышал.

Глава 8

Дом пылал, будто костер.

Дэвайн опустил сына на снег. Бран был без сознания, блики пожара освещали застывшее лицо, сплошь вымазанное сажей.

Дэвайн обернулся. Огненный смерч ввинчивался в ночное небо. Стоял оглушительный треск, летели искры. Дэвайну показалось, будто он чувствует жар огня, хотя этого, конечно, никак не могло быть, уж слишком далеко они находились.

Его взгляд вернулся к сыну. Бран походил на мертвеца. Одежда изорвалась, и он весь перепачкался в саже. Дэвайн поудобней пристроил на спине котомку. Нужно было торопиться, чтобы поскорей добраться до лесной опушки, тогда, может быть, они сумеют отсюда сбежать.

Дэвайн нагнулся, чтобы поднять сына со снега.

— Куда собрался? — окликнул хриплый голос. Дэвайн вздрогнул и выпрямился. Со стороны поселка приближалась темная фигура. Загородив собою сына, Дэвайн вынул меч. Лезвие замерцало, отражая отдаленное зарево пожара.