Он кинулся в огонь, но его схватили и дернули назад.

— Не смей! Сгоришь!

Бран обернулся. Дэвайн держал его за плечи, по лицу струилась кровь.

— Пусти! — Бран рванулся, но отец держал крепко.

— Куда? Ведь сгоришь!

— Пусти!

— Спятил?! Она уже погибла! Куда ты?

Бран закричал, забился у отца в объятиях.

— Бран! Бран, сынок, опомнись! Она умерла! Подумай сам!

— Нет! Пусти! Она жива! Я ее вытащу! Пусти меня!

— Бран, ее больше нет! Перестань! Хватит! Ты ничего не можешь сделать!

Бран оттолкнул отца, и тот рухнул в снег. Бран вырвал у Козы свой плащ, накинул на голову. Глубокий вдох… Он кинулся в огонь, словно в бурлящий омут.

— Стой! — крикнул Дэвайн, приподымаясь. — Стой, ты что, сгоришь… сынок, не…

Огненный язык вымахнул из двери, и небо распахнулось. Столб пламени взметнулся к облакам. Коза заплакала навзрыд. Гудящий смерч вонзился в ночь, темнота скрутилась, будто свиток. На месте капища возник огненный курган. Он рос, распухал, становился все выше, выше… Он вырос до самого неба, до ночного неба, к звездам, через облака. Обгоревшие доски сыпались в чудовищную печь. Они летели — и на лету сгорали, вспыхивая, будто искры.

— Ох, сынок, — прошептал Дэвайн. — Ох… сынок… сынок…

Дэвайн смотрел в огонь. Он знал: ждать нечего, но не шевелился. Он смотрел, а искры все падали… все падали… падали…

А когда Дэвайн начал подыматься, там, в раскаленном жерле, мелькнула призрачная тень. Дэвайн заплакал, услышал, как кричит Коза. Темная фигура словно плавилась, переламываясь и колеблясь. Она медленно двигалась к тому, что недавно было дверью в капище. Дэвайн бросился навстречу.

Миг, и Бран вышел из огня, рухнул на отцовы подставленные руки. Дэвайн едва успел его подхватить. Их обоих, его — и Уллу. Закутанная в изодранный Бранов плащ, Улла была без сознания, а Бран едва дышал. Они перемазались углем, и одежда обгорела — но они оба были целые. И почти невредимые.

И — живые.