Амин неосознанно схватился за рукоять джамбии, и на кровать рядом с султаном шлёпнулись сразу три змеи. Угрожающе зашипели, вытягивая плоские чёрно-жёлтые головы.

- Амин, - с трудом взяв себя в руки, улыбнулся султан. - Я позволю тебе… я позволю тебе остаться во дворце, даже сохраню титул, если хочешь. Только скажи, что это.

- Я не могу, - тихо произнёс Амин, и Халиб потянулся к висящему на поясе кинжалу.

Амин перехватил его руку, удивляясь, как неприятно дотрагиваться до умащенной розовой водой кожи брата - примерно так же, как раньше он не любил касаться змей.

- Подожди, Халиб. Ты хочешь знать, как я смог получить джинов в союзники? Я тебе покажу. Когда мы разобьём султана Гарибы.

Халиб пристально смотрел ему в глаза какое-то время, потом отвернулся, рассмеявшись.

- Ну конечно. Умно, брат. Очень умно. Джины, да твоё знание - всё, почему я терплю тебя. Заставишь меня пообещать что-нибудь эдакое в обмен? Давай, ты всегда был умненьким мальчиком, - и, поднявшись, направился к двери.

Амин с улыбкой покачал головой и тихо позвал:

- Халиб. Почему ты убил Зульфию?

Султан остановился. Обернулся, удивлённо глядя на Амина.

- Зуль… А, твою наложницу, которая любила танцевать с саблей? У неё хорошо получалось.

- Почему ты убил её? - повторил Амин.

- До сих пор не понимаешь? - усмехнулся Халиб. - Странно. Она была твоей слабостью, брат. Единственное, что могло бросить тебя на колени передо мной. Какая-то девчонка-наложница! Ты был противен мне тогда - шехзаде, готовый умолять, чтобы эту раскрашенную дуру не трогали. Нет бы спасать собственную шкуру! Не будь тогда этого мальчишки - как там его звали? - ты бы так и рыдал над её телом.

- Захир, - шепнул Амин, закрыв глаза. - Его звали Захир.

- Вот видишь, - рассмеялся Халиб. - Ты их помнишь. До сих пор. Это слабость, Амин, недостойная шехзаде. От слабостей необходимо избавляться. Странно, что я объясняю это тебе. Разве это не очевидно?

Амин, тяжело вздохнув, вспоминал, как день за днём, ночь за ночью после побега его держало только желание сначала отомстить старшему брату, потом – просто вернуться. И, наконец – доказать, прежде всего, самому себе, что он достаточно силён, чтобы защитить тех, кто ему дорог. Теперь силён – ведь раньше не смог.

А на самом деле не смог даже сохранить единственного со времени побеги из Яммы друга –который привёл его в Гарибу, исполняя его желание, несмотря ни на что. Не смог – из-за слабости? Раньше Амин решил бы, что да.

Сейчас все его желания, отчаянные мечты о мести казались такими глупыми, такими мелкими. Сейчас он хотел бы оказаться далеко-далеко отсюда, где-нибудь в Бахре, в старой лачуге в компании объедающегося сладостями несносного мальчишки…

В давних воспоминаниях образы танцующей Зульфии и верного Захира прощально улыбнулись. Пора было отпустить их. И жить настоящим.

Когда дверь скрипнула, открываясь перед султаном, Амин тихо, не веря, что говорит это, произнёс:

- Я тебя прощаю.

Халиб или не расслышал, или сделал вид. Амину было всё равно.

- Человечнос-с-сть, - просвистел рядом голос Алифа. - Человеченос-с-с-сть, ибни. С-с-с-среди людей она в пос-с-с-следнее время так редка.

Амин промолчал, впервые в жизни понимая, какая пропасть лежит между ним и братом. И что бы он ни сделал, ему никогда, никогда не сократить её.

И этому человеку он что-то стремился доказать?

***

Аллат, последний раз полюбовавшись на своё отражение в куполе храма, набросила на роскошные волосы накидку, собираясь уступить небосклон брату. Длинные, как копья, и тонкие, как иглы швеи, лучи заглядывали на базарную площадь гарибского города Аббаса, граничащего с Яммой.

Сжимая кулаки, Амин смотрел вокруг. О жестокости джинов рассказывали страшные истории, он же видел её и воочию. Для джинов не существовало смерти, и все жизни людей - ведущих караваны бедуинцев, торговцев-побержцев, нахваливающих товар, стражников, скучающих у городских стен - все эти жизни не имели ценности. Ровно настолько, насколько не имели они и для султана Халиба, собирающегося напасть на город ночью.

- Ты не любиш-ш-ш-шь убивать, ибни? - просвистел возникший как обычно из ниоткуда Алиф. - Ты предпочитаеш-ш-ш-шь мир?

Амин глянул на него и опустил голову.

- Какая разница, что я люблю? - в вечерней сутолоке базара его голос звучал почти неслышно. Для людей, но не для джина.

- И ты не хочеш-ш-ш-ш быть мелкой фиш-ш-шкой в этой алатыри, - улыбнулся Алиф. - Но тебя не пос-с-с-слушает здешний эмир, даж-ш-ш-ше если ты з-з-захочеш-ш-шь предупредить его об опас-с-с-сности.

Амин быстро глянул на него.

- Ес-с-с-сть с-с-с-способ, - по-змеиному улыбнулся Алиф.

Вслед за его словами на базар упал туман. И гулкая, сонная тишина.

- Они с-с-с-спят, - подмигнул Алиф, когда туман рассеялся, и Амин изумлённо оглядел площадь. - Вс-с-с-се с-с-с-спят. Ведь у вас-с-с-с с-с-с-скоро ноч-ш-ш-шь.

Амин машинально кивнул и с трудом выдавил, когда лежащий у его ног мальчишка-побережец, отдалённо похожий на Валида, потянулся во сне:

- Разве ты господин и над сном, повелитель змей?

- Нет, - улыбнулся Алиф. - Но с-с-с-среди нас-с-с-с есть и повелитель с-с-с-сновидений… Ты хочеш-ш-шь мира, пус-с-с-сть так. Некоторые из нас-с-с-с не разделяют твоих… желаний… Но они с-с-с-согласны с-с-с-сохранить с-с-с-свою ярость для колдуна. Иди, ибни. Поговори с-с-с-с эмиром. Он прос-с-с-снётся. И выс-с-слушает. Теперь выс-с-с-слушает. Дай ему шанс-с-с-с-с выж-ш-ш-шить.

Амин выпрямился и, не оборачиваясь, направился к дворцу.

- Стоит ли ему доверять? - капризно поинтересовалась бледная красавица с серебристыми волосами, соткавшись из тумана и повиснув в воздухе рядом с Алифом. - Он смертный.

- Хумай доверяла ему, - прошипел Алиф, глядя юноше вслед. - З-с-с-са него она отдала с-с-с-свою с-с-с-свободу.

- И не предупредила, что колдун его обманет? - изогнула бровь туманная красавица. - Не думаю, что это доверие.

Алиф совсем по-человечески пожал плечами.

- Тогда попробуй навредить ему, и, когда с-с-с-сайеда ос-с-с-свободится, пос-с-с-смотришь, что она тебе с-с-с-сделает.

Красавица фальшиво рассмеялась, изящно прикрывая губы ладошкой.

- Я путешествовал с-с-с-с ними, - покачал головой Алиф. - Я наблюдал. Он бес-с-с-скорыстен и жалос-с-стлив.

- Ну да, - улыбнулась красавица. - Если умрёт, будет не жалко. А он умрёт, колдун убьёт его в первую очередь. Смертные любят убивать друг друга.

- Унич-ш-ш-тожить колдуна мож-ш-ш-шет только человек. Ос-с-с-стальным с-с-сметрным я не верю.

- Если бы на совете Великого Круга за него не замолвил слово Зантсиб, никто из нас бы не верил ни тебе, ни ему, - надменно отозвалась джинья.

Повелитель змей улыбнулся.

- В таком с-с-с-случае мне с-с-с-стоит благодарить мудрос-с-с-сть с-с-с-сайеды и благородс-с-с-ство этого ибни.

- Подчиняться смертному, - фыркнула красавица. - Пусть колдун умрёт. И тогда этот благородный и мудрый не должен рассчитывать на наше благоволение.

- Именно поэтому я говорил з-с-с-са него, - улыбнулся Алиф. - Он не с-с-станет.

Красавица несогласно мотнула головой и растаяла, как туман в солнечных лучах.

На потемневший небосклон выехал Вадд, равнодушно глядя на заснувший внизу город. Хмурому богу не было дела ни до смертных, ни до джинов. Только до мёртвых.

***

Города Гарибы один за другим сдавались султану Яммы. Без боя. Повелитель Халиб оставлял в них гарнизон яммцев и шёл дальше, продвигаясь вглубь богатой Гарибы.

Соседи - султанаты Мунира, Аиши, Карима - волновались. О султане Яммы поползли слухи, что он дружит с колдуном, подчинившим джинов. Что равного этому колдуну нет. Что он может завоевать весь мир.

К Гарибе полетел голубь из Мурнира с предложением союза. Чуть позже - из Аиши и Карима. Султаны этих стран боялись за свою свободу и жизнь - кто знает, что придёт в голову великому колдуну? Но их союз не приняли, а спустя несколько дней окружённая столица Гарибы вдруг выставила свою армию, в которой людей была разве что десятая часть. Битва колдунов, говорят, длилась до заката, и захлебнулась сама собой, грозя повториться наутро.