— Ах, ты орать? — захрипел он, поднимаясь со стула. — Вон отсюда, негодяй, пока я не вызвал милицию!

Артык шагнул к нему, схватил за шиворот и занес кулак над головой:

— Не покажешь по-хорошему, разнесу всю твою контору! Ты хочешь, чтобы стыдно было не тому, кто украл, а тому, кто поймал вора? Сейчас же давай сюда список!

Председатель пригнул голову, зажмурился, ожидая удара, а когда Артык опустил его, сел и угодливо заулыбался:

— Я... пошутил... Решил проверить, кто вы. Пожалуйста, пожалуйста!.. Вот список. Чьи имена нужны — выбирайте. А не разберете, я помогу... Если нужно товару какого — пожалуйста! Есть хороший зеленый чай...

С помощью Дурды Артык наскоро проверил список. Только по аулу Гоша они нашли несколько десятков имен. Артык спросил:

— Где книжки этих людей?

— Вот, например... у Куллыхана... у волостного Ходжамурда...

— Ты можешь отобрать их и передать нам?

— Мне не удастся. Это можно сделать через ревизионную комиссию.

Артык не знал, что это такое, да и времени ему терять не хотелось, и он обратился к Дурды:

— Пойдем искать хромого мирзу.

Молла Дурды заколебался и после короткого раздумья сказал:

— Артык, меня и так преследуют эти люди. Если я приведу тебя, мне и вовсе житья не будет. Что, если отложим на день?

— Нет! Нельзя откладывать и на час. Если боишься, покажи мне его дом и уходи.

Когда Артык вошел к хромому писарю, тот в компании с Бабаханом заканчивал составление доноса на «разбойника Артыка Бабалы». При виде Артыка у старшины глаза полезли на лоб. Куллыхан же попытался скрыть свое замешательство.

— А, джигит! Заходи, — растерянно начал он и, даже не ожидая обычного приветствия, сразу спросил: — Что скажешь хорошего?

Артык, не медля, не раздумывая, приступил к делу:

— Что скажу? Скажу вот что: вы получили в кооперативе книжки на дейхан нашего аула. Вы уже, кажется, по горло сыты, теперь сдайте их нам.

— Какие такие книжки?

— Куллыхан, нечего притворяться!

Хромой писарь сделал вид, что не узнает Артыка.

— Арчин-хан, кто этот наглец?

Бабахан проговорил сдавленным голосом:

— Ты его знаешь. Это Артык Бабалы из аула Гоша.

— А, так этот тот самый молодчик, который считает, что ему мало отсидки в ашхабадской тюрьме, и продолжает сеять смуту в твоем ауле? Очень хорошо! Хорошо, что ты сам пришел, Артык Бабалы. Тебя как раз хотели разыскивать.

— Куллыхан, я сам прихожу туда, где меня желают видеть! И даже — где не желают.

— Ну, кончай разговор! Что еще хочешь сказать? Артык без приглашения уселся под самым носом

хромого писаря и насмешливо улыбнулся:

—Что будет потом — увидим, а сейчас давай-ка мирза, закончим наши дела.

Куллыхан свирепо посмотрел на Артыка:

— Кто ты такой, чтобы требовать у меня отчета?

— Я не хочу чужого. Я требую только, чтобы ты отдал кооперативные книжки дейхан моего аула.

— Гм, требую... У меня сегодня времени нет. Приходи завтра с утра.

Долго сдерживаемый гнев готов был прорваться. Артык покраснел, придвинулся поближе к писарю и с угрозой спросил:

— Так, значит, не дашь?

— А убирайся ты к черту! Тебе сказано! Завтра придешь — поговорим:

Артык, не помня себя, размахнулся и ударил писаря кулаком. Куллыхан упал на ковер, схватился за кобуру. Не успел он подняться, как Артык дал ему несколько пинков в спину, вырвал револьвер и положил себе в карман. Затем он схватил писаря за шиворот, одним взмахом посадил его и дал такую затрещину, что у Куллыхана из носа хлынула кровь. Когда Артык повернулся, чтобы разделаться и с Бабаханом, того и след простыл.

— На помощь! Эй, люди! Милиция! — кричал он, пробегая мимо окна.

Глава девятая

Наступила осень семнадцатого года. Повсюду в России, не по дням, а по часам, как разгорающееся пламя, нарастал новый подъем революции. Попытки генерала Корнилова двинуть на Петроград войска с фронта, чтобы залить кровью революционный пожар, разгромить Советы и создать правительство военной диктатуры, закончились полным провалом. По призыву Центрального Комитета партии большевиков красногвардейские отряды и рабочих совместно с революционными воинскими частями и тысячами прибывших из Кронштадта матросов встали на защиту столицы и дали сокрушительный отпор генеральской контрреволюции. Заговор корниловщины открыл глаза народу, со всей очевидностью показал предательскую роль и правительства Керенского и запутавшихся в плену у буржуазии эсеров и меньшевиков. В то же время стало очевидным, что партия, руководимая Лениным, партия большевиков, выросла в решающую силу революции. Меньшевики и эсэры все больше теряли влияние в массах, и все чаще рабочие и солдаты, переизбирая своих депутатов, отдавали свои голоса представителям большевистской партии. 31 августа Петроградский совет большинством голосов одобрил политику большевиков, 5 сентября на сторону большевиков перешел Московский совет. Всюду в Советах руководящая роль переходила к большевикам.

С каждым днем росло влияние большевистской партии и в широких массах крестьянства. После разгрома корниловщины и миллионы беднейших крестьян начинали понимать, что только большевики и Советы, подавив контрреволюцию генералов и помещиков, способны избавить их от бедствий войны и наделить землей. Всюду, где существовало помещичье землевладение, крестьяне самовольно захватывали и распахивали помещичьи земли, и никакие карательные меры Временного правительства не могли уже остановить этого движения.

Буржуазное правительство Керенского обнаруживало все свое бессилие перед надвигающейся новой волной народной революции. Всем ходом революционных событий был поставлен на разрешение вопрос о переходе власти в руки рабочих, солдат и беднейшего крестьянства, с новой силой зазвучал лозунг большевистской партии: «Вся власть Советам»!

События в центральной России находили живой отклик в Закаспийской области, как и во всех далеких уголках огромной страны Рабочие, выступившие вначале с требованиями повышенля заработной платы, сокращения рабочего дня и установления на предприятиях рабочего контроля, все чаще бросали работу и выходили на демонстрации, протестуя против политики Временного правительства. Нередко волнения вспыхивали и в аулах. Голодные дейхане, не видя иного выхода „ из положения, то вскрывали ямы с зерном кого-либо из своих баев и делили зерно между неимущими, то поднимали шум, пытаясь не допустить вывоза зерна скупщиками, а то и нападали на какой-нибудь караван с казенным зерном. Из России начали возвращаться люди, мобилизованные на тыловые работы: они уже многое повидали, побывав в революционных центрах страны, многое восприняли от русских рабочих, по народной поговорке, могли уже «отличать белое от черного» и приходили в аулы с новыми мыслями и намерениями.

Необходимо было возглавить революционное выступление не только рабочей, но и дейханской массы, дать им правильное направление. Но в, областном и уездном советах руководящее положение занимали эсеры, меньшевики и буржуазные националисты. В Ашхабаде организатором и руководителем небольшой группы большевиков был солдат Яков Житников. В мае вся организация большевиков состояла там из десяти человек. А к осени большевистские организации существовали уже в Чарджоу, Кизыл-Арвате, Красноводске, Байрам-Али, Мары и в некоторых других местах. Слабы еще были эти организации партии большевиков в Закаспии, но велика была сила большевистских лозунгов, и комиссарам Временного правительства не удавалось подавить растущую революционную активность масс.

В первой половине сентября в Ташкенте революционные рабочие и солдаты подняли восстание и на грандиозном митинге избрали Революционный комитет. Ревком в течение нескольких дней удерживал власть в своих руках, пока сопротивление рабочих и солдат не было сломлено двинутыми на Ташкент правительством Керенского карательными войсками под командованием генерала Коровенченко и его помощника графа Доррера.