Воспользовавшись тем, что Чернышов умолк, пробегая глазами отчеркнутые в газете строки, заговорил Василий Карташов.

— Да, это верно, — сказал он, отзываясь на последние слова Ивана Тимофеевича, — петроградские демонстрации против Временного правительства нашли горячий отклик и у нас в Ашхабаде. Я только третьего дня вернулся оттуда и сам был на митинге Закаспийского полка. Там выступал один из большевиков — солдат Житников. Очень хорошо говорил. Досталось от него и министрам-капиталистам, и эсерам, и меньшевикам, которые тоже выступают за продолжение войны. Говорил он и о том, что товарищ Ленин призывает партию и рабочий класс готовиться к новой, социалистической революции, которая должна свергнуть господство капиталистов и утвердить власть народа. А закончил свою речь вот этими же лозунгами против войны и за власть Советов. Вся солдатская масса дружно подхватила эти лозунги, а потом по всему двору казармы покатилось: «Да здравствует Ленин! Ур-ра-а-а!» Открылись ворота — и солдаты с винтовками двинулись на демонстрацию. Друзья мои, я впервые видел, как горячо откликнулся на призывы нашей партии целый полк солдат и был взволнован до слез...

— Ты дашь мне говорить, Василий Димитрич, — с улыбкой обратился к нему Чернышов, — или сам будешь заканчивать беседу? Смотри, времени у нас в обрез.

Все засмеялись.

— Говори, говори, молчу! — смущенно проговорил Василий Дмитриевич.

— Теперь вы сами видите, товарищи, — продолжал Чернышов, — сбывается то, о чем предупреждал народ Ленин. Правительство Гучковых и Милюковых не хотело да и не могло дать народу ни мира, ни хлеба, ни свободы. Почему? Да потому, что это правительство заинтересованных в войне помещиков и капиталистов. Апрельские демонстрации заставили его потесниться и дать место эсерам и меньшевикам. Эти партии пошли на соглашение с буржуазией. Но может ли что-нибудь измениться в правительственной политике? Нет, не может, ибо эсеры и меньшевики тоже выступают за продолжение войны, они тоже против немедленной передачи помещичьих земель крестьянам, против рабочего контроля на фабриках и заводах. Да и, кроме того, опять-таки не они, а министры-капиталисты по-прежнему будут решать все вопросы государственной политики. Врт полученные сегодня газеты сообщают, каков состав нового Временного правительства: десять министров — помещики и капиталисты и шесть — эсеры и меньшевики. Поэтому и на сегодня остаются верными лозунги Ленина, принятые партией большевиков «Вся власть Советам рабочих и солдатских депутатов!», «Никакой поддержки Временному правительству!», «Никакого доверия правительству капиталистов!» Только рабочая и крестьянская власть может дать мир народу, рабочим — восьмичасовой рабочий день и справедливую оплату труда, крестьянам — землю. И только Советы могут осуществить подлинно народную власть...

Среди участников собрания выделялся внешним своим видом огромный детина, густо обросший бородой, одетый в потрепанный красный халат. Это был Керим, рабочий с паровой мельницы. Весь он был пропитан мучной пылью, и все звали его не настоящим именем, а просто Кильван-мельник. Сидя в группе рабочих хлопкового завода с зажатой под мышкой громадной, как тыква, рыжей папахой, Кильван внимательно слушал все речи. Не все он хорошо понимал, но то, что говорил Чернышов о министрах-капиталистах, которые не хотели выполнять волю народа, было понятно и ему. Вдруг он поднялся с места и, прерывая Чернышова, сказал:

— А если так, то какая разница между министрами царя и этими... как их... временными? Уничтожить их все заодно! — Взмахнув огромным кулачищем, он опустился на свое место и легонько толкнул соседа в бок: — Верно я говорю?

Чернышов улыбнулся:

— Вот вам голос народа!.. Но ты не торопись, товарищ Кильван. Придет время.— разделаемся со всеми, а пока... Партия большевиков не считает в настоящее время возможным выставить лозунг свержения Временного правительства. И тут нет никакого противоречия. Дело в том, что большую часть депутатских мест в Советах занимают пока эсеры и меньшевики, а они, как я уже говорил вам, пошли на соглашательство с капиталистами. Ничего не изменилось бы, если бы власть перешла в руки этих людей, прислуживающих буржуазии и предающих интересы рабочих и крестьян. Поэтому перед нами прежде всего стоит задача — завоевать большинство в Советах. В резолюции ЦК нашей партии, принятой по предложению Ленина, говорится по этому поводу следующее: «Только тогда мы будем за переход власти в руки пролетариев и полупролетариев, когда Советы рабочих и солдатских депутатов станут на сторону нашей политики и захотят взять эту власть в свои руки». И дальше в этой же резолюции дается такой лозунг: «Организация, организация и еще раз организация пролетариата: на каждом заводе, в каждом районе, в каждом квартале». Вот это и нам больше всего нужно на сегодняшний день. Сейчас все мы пойдем на собрание. Надо выступить там организованно, сплоченно. Надо провести в Совет наших кандидатов — людей, отстаивающих интересы трудового народа. Надо крепить дружбу с туркменами — поддержать и их кандидатов в Совет.

С места поднялся высокий рабочий в черной тужурке с порванными рукавами и в синих, залатанных на коленках штанах. Встав, он бросил свою фуражку на стол.

— Герасимов, ты хочешь что-то сказать? — обратился к нему Чернышов.

Герасимов заговорил громко, отрывисто:

— Брат мельник сказал и за себя и за меня... Честное слово, злость берет, когда слышишь, как все эти временные министры-капиталисты хотят снова зажать в кулак нашего брата рабочего и крестьянина. Кто их выбирал, кто назначал?.. Я готов взять в руки оружие и драться против такого правительства, как и товарищ Кильван... Ну, раз Ленин считает, что рановато, — подождем. Ему виднее...

Он хотел было сесть, но снова выпрямился и сказал:

— Я предлагаю принять резолюцию, что все мы тоже против Временного правительства капиталистов и всяких там соглашателей. Надо послать такую резолюцию в Петроград, Ленину. Пусть наш маленький голос прибавит ему силы!

Продолжать прения больше не оставалось времени: пора было идти на выборное собрание в клуб железнодорожников. Предложение Герасимова вызвало общее одобрение. А по предложению Карташова было решено послать также резолюцию и комитету большевиков в Ашхабад.

Не все в Теджене знали, что ссыльный Иван Чернышев был участником революции пятого года. Но в городе не было человека, который пользовался бы таким уважением и у русских и у туркменских рабочих, как Чернышов.

Когда Иван Тимофеевич вошел во двор железнодорожного клуба, к нему сейчас же потянулись с разных сторон рабочие. Выборное собрание еще не начиналось, и у рабочих сразу же завязалась оживленная беседа с Чернышевым.

Подошел и Куллыхан, чтобы послушать, о чем говорят рабочие. Он слушал и громко, чтобы обратить на себя внимание, поддакивал. Но вдруг перед ним вырос молодой милиционер с красной повязкой на рукаве и спросил, не знает ли он, как разыскать Ар-тыка Бабалы. Хромой писарь что-то невнятно пробормотал в ответ и заковылял в сторону. А Иван Тимофеевич, услышав имя Артыка, оставил своих собеседников и подошел к милиционеру:

— Вы ищите Артыка Бабалы?

— Да, мне очень нужно его разыскать.

Ответ милиционера не на шутку встревожил Чернышова. Подумав, что на голову Артыка свалилось новое несчастье, он решил выяснить, в чем дело:

— Я вас не видел в Теджене. Вы не здешний?

— Из Ашхабада.

— Зачем приехали?

— По служебному делу.

— По делу Артыка Бабалы?

— Нет.

— Тогда зачем же вам нужен Артык?

— А он мой друг, — улыбнулся милиционер. — Когда меня назначили в эту поездку, я очень обрадовался: вот, думаю, побываю в гостях у друга. Да, видимо, не придется. Ночью мне ехать обратно.

Это был Алексей Тыжденко. Он рассказал, как подружился с Артыком и как вел себя Артык, в ашхабадской тюрьме. Тогда Иван Тимофеевич сообщил, что Артыка он хорошо знает, что после освобождения из тюрьмы Артык заходил к нему домой, а теперь, по всей вероятности, находится в своем ауле, в сорока верстах от Теджена.