— Злодеи!

Нурджахан вытерла глаза.

— А Ашира...

— Что они сделали с ним?

— Угнали по жребию.

— По жребию?

— Говорят, жребий бросал сам Халназар. Обманом, говорят, подсунули жребий Аширу, потом избили, погнали в город.

В это время к ним подошла мать Ашира и зарыдала. Вслед за ней заплакала и Нурджахан. Артык не мог больше выносить этого безысходного горя. Даже когда умер отец, он не переживал таких тяжелых минут. Все клокотало в нем, протестовало против насилий, жертвой которых стал он сам и близкие ему люди. Возмущенное чувство подсказало решение, но он не имел возможности спокойно обдумать его.

— Либо погибну, либо отомщу им за все! — с гневом сказал он и вскочил на коня.

Обе старухи уцепились за его одежду:

— Остановись! Безумный, куда ты!

Артык наклонился к ним с седла и, обдавая горячим дыханием, произнес:

— Останусь — поймают, убегу — догонят. Лучше уж я сам нападу на них! — И с места погнал коня, бросив на прощанье: — Будьте здоровы, до новой встречи!

Нурджахан умоляюще протянула руки:

— Дитя мое, Артык-джан, лучше я пожертвую собой ради тебя!

Но тень всадника растаяла в предрассветной мгле.

Выехав на дорогу, Артык пустил коня шагом. Его одолевали тяжелые думы: «Ашира угнали на тыловые работы. Попадусь к ним в руки — меня постигнет такая же участь... Накликали несчастье на народ, сделали всех нищими. Матери остаются пленницами, дети сиротами. Жены разлучены с мужьями, юноши — с родителями. Что делать? Пойти распороть живот Халназару?.. Нет, не в нем одном дело. Самое лучшее — собрать отважных людей и, как Чапык-сердар, Курбан-Джорджак, уйти в пески и оттуда нападать на баев. Так доберусь и до арчинов и до волостных... Другого выхода нет — надо продолжать начатую борьбу».

Придя к такому решению, Артык снова вспомнил друга: «Но Ашир уже пропал, он уходит. И вернется ли — неизвестно. Если я ему теперь не окажу помощь, — где же дружба?»

Приближаясь к аулу, Артык несколько изменил свое решение: «Халназар велит поить скот рано, пока воду в колодце не замутили. Если Мавы ушел по вербовке, за скотом смотрят его сыновья. Сейчас надо ехать к колодцу. Появится кто-нибудь из сыновей бая, — скрутить руки, заткнуть рот платком, бросить на коня и умчаться. А потом сказать Халназару: «Освободишь Ашира — верну сына, нет — убью его!..»

Он представил себе место схватки у колодца — и вдруг Айна, как живая, встала перед его глазами. Вспомнилось, как, уезжая к Эзизу, он встретился с ней у колодца, как прощался.

«Айна... — с нежностью подумал Артык. — Может быть, она терпит из-за меня муки и ей еще тяжелее, чем мне? Может быть, нечистый хищник уже протягивает к ней свои лапы? Может быть, она уже потеряла надежду?.. Нет! Она скорее умрет».

Погруженный в эти думы, Артык не заметил, как доехал до колодца. Он остановил коня, поднял голову и... замер от неожиданности — у колодца стояла Айна. Не веря измученным за бессонные ночи глазам, он стал пристально всматриваться в утренний сумрак.

Увидев Артыка на коне в этом уединенном месте, Айна бросилась к нему:

— Артык-джан! — И, схватившись за стремя, прижалась к ноге любимого.

Гнедой вздрогнул, готов был отпрянуть в сторону, но Артык уже спрыгнул с седла и обнял Айну.

Их сердца бились рядом, словно касались друг друга.

Артык не знал, что ему делать: увезти Айну — придется позабыть об Ашире, оказать помощь другу — значит бросить Айну на произвол судьбы. Руки его ослабели, в раздумье он опустил голову.

— Что с тобою, мой милый? — с тревогой спросила Айна.

Артык молчал. Тогда Айна со страстной решимостью воскликнула:

— Артык-джан, либо увези меня сейчас же, либо убей!

Эта решимость передалась и Артыку. «Ну что ж, пока такой конь подо мной, разве есть пути, которыми я не пройду? Увезу Айну, где-нибудь спрячу, а потом позабочусь и об Ашире».

Издали приближались двое мужчин: они вели в поводу лошадей. В одном из них Артык сразу узнал Баллы. Не раздумывая, он мгновенно вскинул ружье. Айна испуганно вцепилась ему в плечо:

— Милый Артык, не здесь, только не здесь!

Артык секунду поколебался и опустил ружье. Затем поднял Айну, посадил на круп гнедого и сам вскочил в седло. Между тем Баллы уже успел подойти к колодцу довольно близко.

— Конь волостного! — удивился он и тут же закричал во все горло: — Артык и Айна бежали!.. Хе-е-ей!

Гнедой как стрела мчался в прозрачном утреннем воздухе, унося своих седоков, и скоро скрылся из глаз.

Аул остался далеко позади. Однако тревога была поднята. У Халназара спали высланные на розыски казаки. Крик Баллы разбудил их. Пять всадников тотчас пустились в погоню. Баллы присоединился к ним.

Верстах в семи от аула начинались пески Гуры-Дангдана. Туда Артык и направил своего коня. Выехав за поля, он остановил гнедого в низине, спешился и стал советоваться с Айной, куда направиться дальше. Он не думал, что у Баллы хватит смелости преследовать их.

Куда ехать, в какой аул? Кто примет таких гостей? Кто устоит перед Халназаром и волостным? Может быть, лучше уехать в пески одному, оставив Айну в шалашах пастухов? Но найдутся ли среди них люди, которым можно довериться? А если найдутся — смогут ли они охранять и защищать Айну? Или уехать в другую местность? Значит — отказаться от помощи Аширу? Оставить в беде мать и сестру? Кто защитит Шекер?

Вопросов вставало много, и они казались неразрешимыми. В то время как Артык разговаривал с Айной, гнедой, гремя удилами, жевал сухую траву. С востока поднималось солнце, первые его лучи озарили спокойно спавшие барханы, загорелись на серебряных украшениях Айны, позолотили гладко отшлифованные гвозди на луке седла. Вдруг конь перестал жевать, повернул голову и насторожил уши. Артык в несколько прыжков взбежал на пригорок и посмотрел в сторону аула. Оттуда скакали во весь опор шесть всадников.

Айна тоже поднялась в тревоге.

Прятаться было негде. Артык огляделся по сторонам, досадуя на свою оплошность. Впрочем, если бы и нашлось укрытие, вступать в перестрелку не имело смысла: в руках у него была лишь двустволка Халназара. Оставалось положиться на быстроту и выносливость гнедого.

Когда они садились на коня, послышались крики:

— Стой!.. Остановись или погибнешь!

Гнедой быстрокрылой птицей полетел по необозримой равнине. Сзади раздались выстрелы. Пули свистели с обеих сторон. Гнедой, прижав уши, весь вытянулся и отчаянно бил копытами, словно сматывая под собой пространства равнины. Расстояние между погоней и беглецами стало увеличиваться. Но вдруг горячая пуля подрезала ноги коню — на границе песков гнедой упал.

Айна перелетела через Артыка, и, перевернувшись два раза, плашмя упала наземь. Артык не успел высвободить ногу из стеремени и упал вместе с конем. Он не почувствовал боли, рванулся и остался лежать на земле, — конь всей тяжестью придавил ему ногу. Тогда он сорвал висевшее за плечом ружье, прицелился в подъезжавших и спустил курок. Счастье и тут изменило ему — курок щелкнул, но выстрела не последовало. Артык повернулся за саблей, но не мог вытащить ее из-под коня. Закусив губы, он в отчаянии замотал головой. Айна не могла подняться от боли в спине. Ползком она подвигалась к Арты-ку, чтобы помочь ему, но в это время на него навалился Баллы. Артык выхватил из-за кушака кинжал и пырнул ему в живот, однако клинок, ударившись во что-то твердое, скользнул вниз, не причинив Баллы большого вреда. Айна приподнялась и потянула за ногу Баллы. Но две сильные руки схватили ее за плечи и отбросили прочь.

Артыку скрутили руки назад, волосяная веревка впилась ему в плечи. Боль пронизала его, но он не издал ни звука. Айна, расшибленная, окровавленная, полными слез смотрела на него. Встретив ее взгляд, Артык заговорил сдавленным голосом:

— Айна моя! Умру — прости, не умру — отомщу не одному, сотням!..

— Где Мелекуш? — перебил его Баллы.

Артык тихо, чтобы не услышала Айна, ответил ему грубой бранью.