— Девочка, любимая моя, я с ума схожу по тебе! Ночами тебя во сне вижу! Не мучай меня, позвони!

Последний щелчок и потом только тихое шуршание перематывающейся пленки.

Рэнди судорожно глотнул, бессознательно поднес бокал к губам, отпил и поперхнулся.

Он кашлял долго и мучительно, до слез. Наконец вытер глаза руками и вопросительно взглянул на Барри.

Тот пожал плечами, прикончил остатки виски и спросил:

— Что так смотришь на меня?

— Не знаю.

— Думаешь, я в курсе был?

— Не знаю.

— Он звонил уже. В тот день, когда вы с ней в первый раз встречались… Ну, после отпуска.

Она сказала мне, что стерла запись, не запомнив номера, что не собирается ему звонить, что разлюбила его, что ее влечет к тебе. После этого я ни слова не слышал о нем. Полагал, что ты уже сумел победить пожилого ловеласа.

— Значит, нет, — невыразительно заметил Рэнди.

Он снова наполнил свой бокал, теперь уже наполовину, выпил залпом. Потом обессиленно упал в кресло напротив друга своей коварной возлюбленной. Некоторое время оба молчали.

Первым не выдержал Барри. Он с силой хлопнул ладонью по ручке кресла и заорал:

— Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! Все в этой паскудной жизни дерьмо! А то мне своих проблем мало, чтобы еще и ваши расхлебывать. Черт бы побрал эту девицу! И ведь знал, всегда знал, что у баб в голове мозгов и чайной ложки нет, и все же связался с ней. Думал, она другая, с ней можно дружить, как с мужчиной, говорить, как с разумным человеком. Нет! Баба она и есть баба. Чертова тупица, дура! Ведь говорил ей, говорил…

— Что именно? — неожиданно заинтересованно спросил Рэнди.

— Что от этого проклятого старого сластолюбца добра не жди. Что он просто использует ее, больше ничего. Один раз уже бросил, бросит и еще. Кретинка хренова!

— Значит, она все-таки не столь безразлично отнеслась к тому первому звонку, — заметил Рэнди.

Их разговор с Молли накануне вечером и ее молчание представлялись ему теперь в совсем ином свете. Стало быть, она ничего не ответила, потому что не любит его, потому что бывший любовник все еще властен над ее мыслями, чувствами и поступками. Поманил, и она побежала… Ну естественно, этот Кларенс — профессор, не то что он, самый простой парень.

Что такое летчик гражданской авиации? Да почти что водитель автобуса. Каждый день по одному и тому же маршруту. Ну, если и не по одному и тому же, то по трем-четырем. Рычагов на приборной доске побольше — вот и вся разница. А она… она привыкла к духовной, возвышенной жизни… Что он может дать ей? Да ничего, решительно ничего. Так что выбор ее совершенно естественен и понятен.

Что же касается его, то ему ничего другого не остается, как отойти в сторону, проститься со своими романтическими мечтами об идеальной любви и продолжать влачить скучное холостяцкое существование.

Рэнди пришел в себя, заметил, что Барри продолжает свой гневный монолог, но слушать или прерывать его не стал. Поднялся, отнес бокал в кухню, методично вымыл и насухо вытер его. Вернулся в гостиную, похлопал Барри по плечу и почти спокойно сказал:

— Наплюй. В конце концов ты не обязан ее сторожить. Жизнь есть жизнь. Мы не властны в поступках других. Занимайся своими проблемами и будь счастлив. Я пошел.

— Погоди, парень, — остановил его тот. Ты немало виски выпил, не стоит за руль садиться. Возьми такси.

— Брось, я не маленький. В состоянии о себе позаботиться.

С этими словами Рэнди вышел, тихо и плотно затворил дверь, спустился вниз и постоял, в последний раз глядя на дом, где жила любимая женщина. Любимая, но не его. И слава богу, что ничего у них не сложилось. А то ведь осознание могло бы прийти к ней позднее, когда исправлять ошибку было бы уже поздно.