Занидес вручил мне экземпляр соглашения. Я подписал, Марк Харрис подписал, и Занидес подписал.

– Мистер Сугру, – сказал он, – позвольте мне привлечь Ваше внимание к пункту «С» – Вы должны будете отвечать на все вопросы правдиво. Вы понимаете?

– Я понимаю, – сказал я очень покатано.

Занидес не смотрел на меня, когда говорил. Он смотрел на Марка.

– В ирландском языке имеются такие странные произношения, – сказал он, не глядя на меня, и рассказал, как в Белфасте ему приходилось использовать переводчика с ирландского произношения английского языка на американский английский язык. Я смотрел вниз покаянно, делая вид, что не слушаю. После этого предупреждения и небольшой шутки Занидес указал Коблицу и Степсу, что допрос может начаться. Меня провели в другую комнату.

– Знаете ли Вы мистера Зубина? – начал Коблиц, указывая на документе от «Главного центра радиочастот» фамилию лица, которое подписало его.

– Нет, я не знаю.

Коблиц давил на меня, чтобы я согласился с тем, что знаю мистера Зубина. Я настаивал на том, что не знаю. Он становился всё более возбуждённым по мере того, как я продолжал отрицать его утверждение. Он вытащил лист бумаги.

– Вот, – сказал он, – Вы видите сообщение по электронной почте от Зубина, отправленное Вам.

Оно было датировано 31 декабря 2001 года и озаглавлено «Пожелание Счастливого Нового Года от Дмитрия Зубина». Он выглядел триумфатором. Было показано, что я – лгун. Я посмотрел на поздравление от «Центра радиочастот» и смог увидеть подпись.

– Это, как я вижу, подписано мистером М. Зубиным. Я знал мистера Д. Зубина, но я не знал мистера М. Зубина.

Коблиц не усмотрел различия, но моя поправка не вызвала у него ни тени улыбки.

Допрос перешёл к различным вопросам о людях и бизнесе. Казалось, что Коблиц скептически относился к моим ответам. Он повысил голос.

– Я вижу, что Ваша компания осуществила экспортную поставку в Иран.

– Да, мы сделали это. Я объяснял при первом собеседовании. Мы не ведём бизнес с Ираном, и этот случай был ошибкой, – объяснил я.

Один из наших продавцов продал источник питания украинскому агенту для последующей перепродажи в Иран. После того, как мы узнали о предполагающейся передаче, мы собрали информацию об иранском заказчике и представили её ирландскому департаменту контроля над экспортом для вынесения определения, поскольку источник питания был освобождён от экспортного контроля, а заказчик в Иране был известен и не вызывал подозрений. Не существовало эмбарго на отправку грузов между Европой и Ираном, а источник питания прибыл из страны, которая также не имела эмбарго на торговлю с Ираном. Ирландский департамент контроля над экспортом постановил, что мы могли отправить этот источник питания.

Мы его отправили, но затраты и проблемы, связанные с этим, сделали операцию не приносящей прибыли, и мы вскоре расстались с продавцом, который вызвал проблему. Я объяснил это Коблицу. Он не принял моё объяснение.

– Мы видим, что у Вас было множество сообщений об этой отправке, – наседал он, и его голос повысился.

– Это была ошибка, проблема. У нас было множество сообщений, чтобы устранить её, – объяснил я.

То, что мы отправляли в Иран вопреки американскому эмбарго, снова вызвало у него возбуждение. Степс оставался спокойным, делая заметки.

Я понимал, что допрос проходил не так гладко, как хотелось бы.

– Мне нужно получить совет у адвоката, – предложил я Коблицу и Степсу.

– Сделайте одолжение, получайте, пожалуйста, – и нас проводили в другую комнату.

– Марк, все идет не так хорошо, как хотелось бы, – предположил я, – что Вы об этом думаете?

– Они раздражены, – сказал он. – Вы должны стараться сотрудничать с ними.

Я хорошо понимал оба термина вследствие того, что я прочитал раньше. «Раздражены» на языке ФБР означает, что они не получают то, что хотят. «Сотрудничать» на языке ФБР означает признавать всё то, что ФБР хочет, чтобы вы признали.

– Они будут стараться аннулировать соглашение и давить в пользу признания обвинений, – предупредил Марк.

Это было шокирующее предсказание. Я знал, что следовало сделать.

Во всех допросах наступает момент, когда субъект ломается и начинает сотрудничать. Дэниэла Кинга допрашивали в течение

29 дней при длительности допросов до 19 часов в день, прежде чем он сломался. Алексу на это потребовалось восемь месяцев. Я не собирался долго ждать, прежде чем сломаться.

Мы возвратились в комнату для заседаний.

– Джентльмены, – прозвучал мой слабый покаянный голос, – я действительно стараюсь помочь Вам. Я сожалею… о том, что в наших последних обсуждениях с моей стороны было мало понимания… Беру на себя полную ответственность за отправку в Иран. Я сожалею, и это никогда не произойдёт снова…

Я опустил глаза, но мог видеть Коблица. Его лицо теряло суровое выражение.

– Мистер Сугру, – спросил он строго, – помните ли Вы о лазерном дальномере?

Я напряжённо думал и вспомнил образец, который мы отправили с ожиданиями дальнейших заказов, но из этого ничего не вышло.

– Да, у меня есть некоторые мысли об этом, – ответил я с желанием помочь.

– Это очень подозрительно, – зажил Коблиц, – и слово «подозрительно» повисло в воздухе. – Для чего такое устройство могло быть использовано? – спросил он.

– Мне помнится, что было применение для танков¹³⁷… – начал я.

– Танков? – Коблиц прервал меня, прежде чем я успел объяснить, что это было устройство, используемое для геодезической съёмки баков, резервуаров и трубопроводов в нефтяной и газовой промышленности.

– И какие другие подозрительные ситуации были у Вас? – спросил Коблиц, не позволяя мне дать объяснение о «танках».

– Старайтесь помогать, старайтесь сотрудничать, – прошептал Марк.

Это был очень трудный вопрос. Я остановился, чтобы подумать.

– Я помню одну ситуацию с компанией… где я знал только имена, но не фамилии людей, с которыми я встречался, – объяснял я.

– Действительно очень подозрительно, – сказал Коблиц.

Степс записывал.

(Это случалось много раз во время работы по продажам в Соединённых Штатах. Субагент упоминает о возможности продажи, но он не хочет выдавать слишком много информации до тех пор, пока не будет знать, что данный продукт подходящий и что комиссионные ему гарантированы. Это нормально, потому что единственное, что имеет субагент, – это его контакт, его источник средств к существованию. Этикет требует, что не следует в начале сделки слишком сильно нажимать на субагента для выяснения подробностей. Подробности придут позднее, когда агент будет чувствовать себя спокойно при раскрытии информации.)

Я настроился на поставленную передо мной задачу и прошёлся по ряду сделок с аналогичной подозрительностью.

– Думайте, старайтесь быть полезным, – подсказывал Марк.

Он чувствовал, что мы достигаем консенсуса. В конце я признал, что большая часть из того, что мы делали, было подозрительным, но всё ещё не знал, что означало слово «подозрительный». Степс разъяснил возможное значение слова. Он, прежде молчавший, присоединился к допросу.

– Мы слышали от кого-то, что Вы продавали демодуляторы в Афганистан, – объявил он громко.

Он не объяснил, кем был этот кто-то, но я представлял себе, что это был осведомитель из тюрьмы. Не был ли я обвинён в продаже демодуляторов мистеру Осаме Бен Ладену? Я посмотрел на него в изумлении, и тогда моя ирландская кровь начала вскипать.

– Я определённо не делал ничего подобного тому, что…

Я поднялся со своего сиденья, чтобы разнести Степса в пух и прах.

– Расслабьтесь, расслабьтесь… – спокойно сказал Марк, положив руку мне на плечо, чтобы опустить меня на сиденье.

– У нас имеется счёт-фактура, который Вы должны объяснить, – добавил Степс, предъявляя счёт-фактуру на демодулятор.

Агенты ФБР нашли его в моём компьютере. Я старался понять, но в этом не было смысла, потому что в то время (я увидел дату на счёте-фактуре) у нас не было демодуляторов, которые мы могли бы продавать кому бы то ни было. Я вглядывался, но не мог ничего придумать.