– Это выглядит для меня как ошибка, – предположил я, – я не могу сообразить, на что этот счёт-фактура мог быть выписан.

Я мог прочитать мысль Степса, что это было подозрительно, очень подозрительно. Может быть, это был счёт-фактура на демодулятор, который мы продали Осаме Бен Ладену.

– Я просто не могу придумать, на что это было выписано. – Я предложил готовым к сотрудничеству голосом: – Я смогу проверить это за ночь и завтра вернусь с ответом.

Коблиц и Степс кивнули.

Коблиц произнёс маленькую речь о миролюбии.

– Наши интересы заключаются в том, чтобы приостановить поступление оружия в любое место, где сражаются наши войска, – провозгласил он в качестве оправдания за боль, которую они причиняли мне и моей семье на протяжении предшествующих пятнадцати недель.

Он, в конечном счёте, только защищал Соединённые Штаты.

– Я могу заверить Вас, что мы никогда не продавали такие вещи, – отвечал я своим самым покаянным голосом. У меня не было никаких соображений о том, что он имел в виду под словом «оружие».

Затем произошла самая экстраординарная вещь. Коблиц протянул руку Харрису для официального рукопожатия, чтобы закрыть заседание, но его рука повисла в воздухе. И тогда я протянул свою руку и пожал руку Коблица. Это был инстинктивный жест. Казалось, что он был удивлён.

Он вынул свою визитную карточку.

– Вот мои координаты, – сказал он. – Свяжитесь с нами, если у Вас будет какая-либо информация. Мы можем встретиться где-нибудь в Европе.

– Не звоните по телефону из России, – посоветовал он, когда отворачивался. На следующий день они повторили предложение стать агентом ФБР.

Я чувствовал себя как лежащий на земле человек, подвергшийся ограблению. Нападающий возвращается, смотрит на окровавленную жертву, даёт ей свою карточку и говорит: «Позвоните мне по телефону». Я не ответил на их предложение ни тогда, ни впоследствии, но каждый, кто захотел бы стать агентом ФБР, должен использовать форму «Заявление о приеме на работу» на сайте www.fbi.gov.

Мой отец умирал. У него произошёл сердечный приступ, когда он прочитал о моём аресте, и он упал и сломал плечо. В марте у него был ещё один рецидив, но он как-то выкарабкался.

Мой отец родился в Лондоне в 1917 году. При крещении ему было дано имя Патрик Брендан, но каждый называл его Брендан. Его семья была родом из Керри, возле Дингла, в одном из районов Ирландии, где население традиционно говорило по-ирландски, так что он бегло говорил на гэльском языке. Его дядя Патрик был известным ирландскоязычным писателем An Seabhac¹³⁹, книга которого «Лтт Mhdire Thaidhg»¹⁴⁰ была обязательным чтением для детей в ирландских школах. Mhaire Thaidhg¹⁴¹ была бабушкой моего отца, которая железной рукой правила мужчинами семьи.

Мой отец закончил Университетский колледж Голуэй со степенью бакалавра инженерного дела. Он прослужил в армии те годы, которые Ирландия называет «Чрезвычайная Ситуация», а большинство остального мира – Вторая мировая война. Он был назначен на службу в пункт, находящийся за двадцать миль от города Лимерика, куда он мог ездить на велосипеде в увольнение и где он влюбился в темноволосую предпринимательницу по имени Флоренс Фини. У неё был собственный бизнес по пошиву одежды, и она имела в городе две небольшие фабрики.

Капитан Брендан Сугру и Флоренс Фини вступили в брак в 1949 году. В 1951 году они переехали в Голуэй, где мой отец пожизненно занимал должность начальника вновь сформированной пожарной службы. Я родился в Голуэе в 1951 году, и мне было дано имя Дэнис в честь моего деда. Наш дом, в котором жили шесть сестёр и ещё двое моих братьев, всегда был полон жизни и шума.

Я отчаянно хотел повидать своего отца до того, как он уйдёт в мир иной.

Я не видел своих маленьких детей с тех пор, как оставил Москву 14 января, пятнадцать недель тому назад. В 1997 году я влюбился в тёмноволосую киргизскую красавицу, и в 1998-м году родился наш первый ребёнок – девочка Ашлинг, а через два года – наш мальчик Брайан. Сейчас мальчику было всего лишь четыре года, а девочке – шесть лет. Я очень скучал по ним. Во время моего пребывания в Калифорнии мой брат Эоин навещал мою семью в Москве каждые несколько недель и предоставлял им денежную и моральную поддержку. Ни КГБ, ни российская милиция никогда не посещали наш дом.

Обвинитель подверг меня дополнительному испытанию перед судебным слушанием для вынесения решения, могу ли я уехать домой или нет. Оставшимся без ответа вопросом, на который я не был в состоянии ответить – потому что не мог вспомнить, был вопрос о счёте-фактуре на демодулятор, датированном предыдущим годом. Вопрос не имел смысла, потому что в то время не было демодуляторов, которые можно было бы продавать. Мне было сказано вернуться на следующее утро с разъяснением.

Ночью я вспомнил. В феврале прошлого года дело выглядело так, как будто конструирование может быть вскоре завершено. (В действительности это заняло дополнительно ещё два года.) Так, в предвкушении начала нового бизнеса, мы приняли заказ. Это была фантазия, но мы выставили счёт-фактуру, чтобы наладить наше производство. Мы были готовы запросить плату вперёд в бизнесе, но поставлять было нечего.

На следующее утро я подтвердил моему адвокату, что счёт-фактура был ошибкой. Мы пошли в офис ФБР, который находился по адресу 450 Голден-Гэйт Авеню. Марк Харрис посоветовал мне подождать в ближайшем ресторане, пока он будет разговаривать с Занидесом, а когда беседа закончится, он позвонит мне по телефону. Прошёл час, но телефонного звонка не было. Я должен был вылететь во второй половине дня из аэропорта Сан-Франциско. Я уже подумывал о совершении побега, о том, чтобы стать бродягой, подобно ветеранам вьетнамской войны, обитающим в городах, но я всё ещё носил электронную «птичью» бирку, так что найти меня можно было очень легко. Прошли еще полчаса, прежде чем позвонил Марк.

– Оставайтесь там, где Вы находитесь, – сказал он, – я приду.

Занидес не поверил моему объяснению о фиктивном счёте-фактуре, как пояснил Марк, но решил отпустить меня. Мы пошли обратно в здание ФБР, и там люди из служб ФБР должны были срезать у меня бирку. Затем я должен был забрать свой багаж из отеля и взять такси до аэропорта. Я прибыл раньше времени, назначенного для вылёта моего рейса.

По дороге я проверил свой паспорт, который ФБР только что вернуло мне. Там стоял штамп:

U.S. IMMIGRATION 160 V LOS 5884 ADMITTED JAN 152005

с обозначенной датой въезда в США 15 января 2005 года

Сегодня было 26 апреля. Я подсчитал дни в моём дневнике —

101 день! Въездной штамп давал мне разрешение только на 90 дней. Меня встревожило то, что агенты ФБР могли ждать в аэропорту, чтобы повторно арестовать меня как незаконного иммигранта. Я в панике позвонил по телефону Марку Харрису. Он согласился в случае необходимости позвонить Марку Занидесу, чтобы он переговорил со службой иммиграции США.