Звулун.  Рабби, мир тебе! Наконец-то!

Все.  Что же так поздно? Мы тебя так ждали!

Акива.  Мир вам, добрые люди! Извините великодушно, дети мои! Никак не мог прийти раньше, были важные дела.

Все.  Всё ведь уже съели! Но не всё выпили! Сейчас мы нальем тебе чашу, Рабби! Эй, принесите Рабби вина!

Акива.  Где Рафаил?

Звулун.  Он пошел в покои жены. А меня, Рабби, ты не узнаешь? Я – Звулун, его младший брат.

Акива.  Звулун! Я тебя помню мальчишкой. Смотри-ка, ты стал зрелым мужем. Где ты сейчас живешь, чем занимаешься?

Звулун.  Я живу в Гамле Галилейской. У нас крупная торговля оливковым маслом по всей земле Израиля. Мы даже в Египет масло возим. А все Рафаил! Он у нас – самый умный и самый богатый. Он ведет всю торговлю. У него дом в Кейсарии. Но там жена все рожала ему девочек! А вот здесь благословил Господь чрево ее, она, наконец, родила сына! После трех дочек! Нас, Рабби, в семье четверо братьев, не считая двух сестер. У всех, слава Богу, есть сыновья. Только у Рафаила были одни девочки, чтоб им… быть счастливыми, да при хороших мужьях!  Мы уж думали, что это наказание за его богатство.

Гости.  Какой пир устроил Рафаил! Он сам и его домочадцы ели на золотой посуде, а все гости на серебряной. Клянусь жизнью, я не видел такого пира! Даже беднякам, сидевшим в конце стола, все подавалось на серебряной посуде! Даже нищие не ели на глиняных тарелках!

Звулун.  Какой-то оборванец схватил серебряную бутыль и бросился бежать. Случись такое у меня, я приказал бы вырвать у мерзавца печень и бросить ее собакам! Но не таков мой брат! Он послал вдогонку самого быстроногого слугу с приказанием вручить воришке пробку от бутыли со словами: «Мой господин подарил тебе еще и это!»

Гости.  Подавали откормленных тельцов, целых ягнят, фаршированных оливками, каперсами и чесноком. А какая была рыба! Какая прекрасная, нежнейшая рыба из Генисаретского озера… Какие были фрукты... А какие были вина! Он привез изумительные вина из Гамлы!

Звулун.  Да это я их привез! У нас лучшие вина в Израиле, а у меня – лучшие погреба во всей Гамле. Но брат мой удивил даже меня!  Появляется Бениамин с чашей вина.  Бениамин, внук верблюда, в какой чаше ты принес вино нашему Рабби? Глаза твои совсем сползли из-под лба на задницу? Это будничная чаша для обычных гостей. Возьми серебряную хевронскую чашу с резьбой. Да ополосни хорошенько! Вот уж несчастье своей семьи!

Акива.  Чем твой брат удивил тебя?

Звулун.  Тем, что он привез совершенно необыкновенное вино пятилетней выдержки. Это такой вкус! Таким вином чокаются ангелы на небесах, когда встречают святую субботу! Так вот Рафаил сказал нам, что из этого же вина он нальет нам чашу на свадьбе своего сына.

Все.  Омейн, да будет так!

Звулун.   Рабби, может, ты скажешь Омейн и нашим пожеланиям?

Акива.  Скажу, как только услышу, что именно вы хотите. Бениамин приносит чашу и с поклоном подает Акиве.

Все.  Я хочу жениться на Дине и чтобы мы жили долго и у нас было бы много детей! Я хочу купить для родителей дом с садом. Я хочу открыть свое дело и торговать пшеницей.  Я хочу, чтобы жена родила мне второго сына! Я хочу отдать младшую дочку замуж.

Акива.  Омейн! Дети мои, да сбудется это все! Пусть поможет вам благословение мое! Пьет, передает чашу по кругу.  Все, обнявшись, поют «Гиней ма тов». Как хорошо, когда братья сидят за столом, обнявшись! Как хорошо, когда братья дружно сидят, обнявшись! Чашу поднимем, братья, пустим ее по кругу! Выпьем, братья, из чаши одной все вместе! Атмосфера единения и братства. Все радостно и самозабвенно поют.  

Акива, немного навеселе, возвращается с пира. Он напевает: «Как хорошо, когда братья…» Позади него появляется жуткого вида существо с акульей  улыбкой во весь рот.              

Существо.  Акива!

Акива.  Да! Кто это окликает меня?

Существо.  Это я! Я хочу побеседовать с тобой.

Акива.  (Всматриваясь) О, Господи! Ты кто?

Существо.  Как ты думаешь, кто?

Акива.  Ты – ангел смерти?

Ангел.  Точно!!

Акива.  А почему ты смеешься? Разве тебе полагается смеяться?

Ангел.  Я – посланник Всевышнего, и могу вести себя на земле, как мне хочется. А смеюсь я над двуногими тварями.

Акива.  Ты называешь так людей?

Ангел.  А ты разве называешь их по-другому?

Акива.  Что же тебе кажется в них столь смешным?

Ангел.  То, что они говорят: так и так мы сделаем  в будущем, а не знают, что дни их исчислены,  и приговор им вынесен. Ты ведь возвращаешься с пира богача Рафаила?

Акива.  Да.

Ангел.  А помнишь, что говорил он гостям, когда наливал вино?

Акива.  Он говорил, что из этого вина нальет он им чашу на брачном пиру своего сына.

Ангел.  На брачном пиру! Через двадцать лет! А не знает он, что сын его умрет через двадцать дней!

Акива.  Это уже решено окончательно?

Ангел.  Говорю тебе, приговор вынесен и скреплен печатью.

Акива.  Кто же приговорил его?

Ангел.  Я! Правда, смешно?

Акива.  Нет.

Ангел.  Посмейся над двуногими вместе со мной! Те, кто сидели рядом с тобой, они тоже забавные твари! Один хочет жениться, другой – завести дело, третий – купить дом. Все планы строят! А того не знают они, что жить им осталось не более трех лет!

Акива.  Кто же приговорил их?

Ангел.  Ты!! Давай смеяться вместе, Акива!

Акива.  Подожди! Покажи мне  конец моих дней.

Ангел.  Еще увидишь! То будет грустный день. А пока – смейся, смейся над двуногими тварями, Акива!  Исчезает. В воздухе звучит его сатанинский хохот.

                            Конец первого действия.

Начало второго действия. Сцена на кладбище. Солдаты, ученики, Элиша, Аристобул.

Вечер.  Окраина Лода.  Пустынное место. Пейзаж довольно зловещий. Руины старой синагоги. Трое римских солдат идут по дороге.

Марий.  Ну, где этот перекресток желаний?

Луций.   Где-то здесь, уже недалеко.

Септимий.   Что-то мне не верится, что в таком месте могут быть девки.

Марий.  И чего нам не сиделось у Ираиды? Сытная жратва, доброе вино и девахи хорошие. Ну, дороговато, зато девки в теле…

Луций.  Да говорю тебе, я был тут неделю назад. Эти девки всегда здесь стоЯт. И гречанки, и армянки, и эфиопки, кого тут только нет! А стОят они втрое дешевле, чем у Ираиды.

Септимий.  Скупость вас погубит парни, вот что! Вы жадные, как еврейские лавочники.

Луций.  Вот, вот они! Видите, там стоят. Показывает  рукой  в сторону.  В углу действительно стоит группа людей, с головой закутанная в покрывала. Оттуда доносится негромкий монотонный шум.  

Марий.  Разве это девки? Что-то непохоже…Чего это они так тихо стоят, не зовут нас, не пляшут…

Септимий.  Да там мужчины, только закутанные. Похожи на разбойников или бродяг.

Марий.  И бубнят чего-то… А может, это демоны или духи кладбища?

Луций.  Старшой, а как определить демон это или человек?

Септимий.  Подойти и ткнуть копьем. Если упадет на землю – значит, человек, а если взлетит – демон.

Марий.  Эй, Луций, ты нас сюда завел, ты иди разбирайся с ними!

Луций.  И пойду! В штаны не наложу  как ты!  Подходит к группе. Эй, вы кто? Отвечайте! Слышь, ты! Срывает покрывало с головы одного,  потом всех остальных. Это оказываются ученики академии. Они не сопротивляются, продолжают что-то бормотать про себя, периодически кланяясь и раскачиваясь. Теперь ясно  –  они молятся.  Эй, парни, это никакие не демоны! Это обыкновенные грязные жидки.

Марий.  Еще неизвестно, что хуже.

Септимий.  Эти-то хоть не Мессии? Спроси-ка их!

Луций.  Эй, ты не Мессия?  Тот молчит, молится, раскачивается. Я тебя спрашиваю!  Молчание.  Ты что, оглох? Бьет его древком копья в спину.  Ученик вскрикивает и падает.  Подходят другие солдаты. Отвечай, когда тебя спрашивают, еврейский пес! Ты – Мессия? Я спрашиваю, ты – Мессия? Говори, а то глотку перережу! Приставляет меч к его горлу.