Зиму сменила весна, а весну лето, но обнадеживающих сведений так и не поступило. Супруги уже считали свою затею бесполезной. Марина Владимировна уже неделю находилась в отпуске и целыми днями скучала в квартире в одиночестве.

— Пожалуй, я навещу маму, — поделилась она как-то с мужем.

— Я поеду с тобой, должен ведь когда-нибудь познакомиться с тещей, — заявил Николай.

— Но ты еще года не отработал, и вряд ли тебе дадут отпуск.

— Возьму недельку за свой счет, плюс суббота, воскресенье, итого девять дней.

Груздева даже обрадовалась, что ей не придется трястись в поезде, а муж отвезет на машине.

— Ты был в Акбулаке? — поинтересовалась она.

— Ни разу, — признался Николай. — Большой город?

— В Бузулуке население около ста тысяч, а Акбулак против него в три раза меньше.

— Да это не город, а большая деревня.

— Можно и так сказать, практически все знают друг друга.

Лариса Михайловна Сметанина словно предчувствовала приезд гостей. Она накрутила фарша, налепила пельменей и положила их в морозильную камеру. Сходила в магазин и запаслась бутылочкой водки, затем сварила наваристый деревенский борщ, который дочь просто обожает, а овощей в своем огороде сколько угодно.

Что и говорить — материнское сердце не обманешь. Лариса Михайловна сидела перед домом, когда из-за поворота вынырнул «жигуленок» и притормозил рядом с ее воротами. Лицо женщины расплылось в улыбке, потому что из машины выскочила дочь и кинулась к ней в объятия. А Николай стоял в сторонке, чтобы не мешать их встрече.

— Мамочка, как я по тебе соскучилась!

— А ты похудела, — заметила мать, слегка отстранив от себя дочь.

— С твоей помощью наверстаю упущенное.

Марина Владимировна вела себя как подросток, только что не подпрыгивала на месте.

— Что же с мужем не познакомишь? — спохватилась хозяйка.

— Николай, — представился тот сам. Женщина окинула его изучающим взором.

— Лариса Михайловна. Мне про тебя дочь в письмах все написала.

— Правда, он хорош? — И Марина залюбовалась супругом, будто увидела его впервые.

— По внешним данным несомненно, — согласилась Сметанина, — а по внутреннему содержанию — поживем, узнаем. — Она замешкалась, но быстро взяла себя в руки. — Проходите в дом, гости дорогие. Ты, Марина, займи чем-нибудь мужа, а я тем временем на стол соберу, — обратилась она к дочери.

— Я тебе помогу, а он пусть пока фотографии разглядывает в комнате.

— Неудобно как-то, — возразила хозяйка.

— Не беспокойтесь обо мне, — вмешался Николай. — Я профилактикой машины пока займусь.

Женщины отправились на кухню, а он загнал автомобиль во двор и поднял капот…

…Стол накрыли в комнате, и мужчина разлил водку.

— Быстро вы управились, — похвалил он женщин.

— Да у мамы все было готово, говорит, что ждала нас, — с дочерней гордостью произнесла Марина Владимировна.

— Ну, за знакомство, — предложила тост хозяйка, и присутствующие единодушно поддержали ее.

— Борщ — объеденье, — похвалил Николай.

— Тогда еще по рюмочке, — улыбнулась Лариса Михайловна.

Но выпить по второй они не успели, в открытое окно с улицы заглянула соседка.

— Ларис, можно тебя на минутку? — позвала она.

— Лучше к нам присоединяйся. Ко мне зять с дочкой приехали, — пригласила та в свою очередь.

Соседку уговаривать не пришлось, и она через минуту сидела за общим столом с полной рюмкой водки.

— Со свиданьицем, — проворковала она и, не дожидаясь других, залпом осушила рюмку.

«Ей профессионалы позавидуют», — удивился Николай.

— Я, собственно, зачем забежала? — вновь привлекла внимание присутствующих новая гостья. — Миронову знаешь? — посмотрела она на хозяйку.

— Елену Николаевну?

— Ее, — кивнула собеседница.

— Конечно. Что за глупый вопрос?

— Так вот, — пропустила она реплику Сметаниной мимо ушей, — она сегодня утром преставилась.

— Умерла? — Лариса Михайловна отодвинула тарелку.

Остальные так и замерли с ложками в вытянутых руках.

— Инфаркт, — пояснила соседка.

— Ей же что-то около сорока пяти лет, — вспомнила Миронову и Марина Владимировна.

— Молодая, — подтвердила гостья, — а сердечко слабенькое было. Да и с чего ему быть не больным: ни семьи, ни детей — одно расстройство. Интересно, брат на похороны прилетит? — протараторила она.

— Это который в Америке? — спросила хозяйка.

— Угу, телеграмму послали.

— Это теперь не самое важное, мне человека жалко, — грустно сказала Лариса Михайловна.

— Меня просили узнать: ты для поминок поможешь готовить?

— Разумеется.

— Это все, что хотела узнать. — Беспечная гостья налила себе полную рюмку и со словами: — Упокой, господи, ее душу грешную, — выпила. — Мне пора.

На исчезновение женщины никто не обратил внимания, но хорошее настроение испортилось.

— Могилу кто будет рыть? — нарушил тишину неожиданным вопросом Николай.

— Соседи помогут, в общем-то, для такого дела мужики всегда находятся. — И Лариса Михайловна с любопытством взглянула на зятя.

— Я тоже помогу им.

Николай и сам не мог объяснить, почему вызвался в добровольные помощники. Наверное, находился в таком состоянии, когда хотелось, а может, и требовалось делать добрые дела. На его совести три человеческие жизни. Если первое убийство неумышленное и он понес за него наказание, то два других иначе как расчетливыми не назовешь, а они-то и сошли с рук. Где-то внутри его постоянно мучила совесть, и он все больше обнаруживал в себе потребность делать добро. Но самое страшное то, что эта потребность перерастала в душераздирающие терзания, с которыми он оставался один на один. В такие моменты он готов был убить любого, кто вставал на его пути. Николай заскрипел зубами и отвернул лицо в сторону, чтобы мать и дочь не заметили отчаяния в его темных зрачках.

А на столе стояли недопитая бутылка водки, тарелки с борщом и остывшими пельменями и почти нетронутые салаты. Но аппетит пропал у всех, каждый думал о своем. Смерть Мироновой Елены Николаевны вызвала у них разные и абсолютно противоречивые чувства…

Глава восьмая

В поезде Москва-Ташкент на полке плацкартного вагона лежала женщина лет сорока, неброская с виду, слегка поседевшая. Ехала она в небольшой городок Акбулак, на похороны родной сестры мужа, получившего наследство от деда в США и уехавшего туда на постоянное место жительства почти двадцать лет назад.

За годы разлуки Вероника Федотовна не раз анализировала свое давнее решение и с высоты прожитых лет уже не считала, что поступила правильно.

Однако, получив телеграмму с сообщением о смерти сестры мужа, Вероника Федотовна считала своим долгом поехать на похороны. Да и что греха таить, теплилась надежда на встречу с мужем, которого за все эти годы она не переставала любить глубоко и искренне. Она любила Ивана Николаевича не за то, что он, как все считали, денежный магнат, а за то, что он единственный в жизни мужчина, отец их дочери, а теперь еще и дед внука, и еще за то, чего ни один человек в мире объяснить словами не может. А в результате длительной разлуки чувства к любимому мужчине, проверенные временем и расстоянием, укрепились в ней еще прочнее…

В небольшом домике на окраине Акбулака толпилось непривычно много народу. Вероника Федотовна поставила сумку в сенцах и вошла в дом, в котором была одна большая комната и кухня.

Посреди комнаты на трех табуретках стоял гроб с покойной, черты лица которой обострились и заметно выпирала горбинка на носу. В изголовье стояли незнакомые старухи со свечками в руках. Многочисленные соседи, знакомые и родственники заняли места по бокам от гроба.

Вероника Федотовна с надеждой окинула взглядом лица людей, но Ивана Николаевича среди них не обнаружила. Ее глаза встретились с глазами его родной и теперь уже единственной сестры. Та кивнула, предлагая занять место рядом.