— Я очень устала, — попыталась она избежать ласки мужа.

— Это не займет много времени, дорогая. — Груздев уже нервно задышал.

— Врачи не советуют в моем положении, — нашла Марина Владимировна еще одну причину.

— Они преувеличивают.

Стало ясно, что никакие доводы на мужчину не подействуют. Тогда женщина резко толкнула его с кровати.

— Не приставай, ты мне противен, — поменяла она тон.

От неожиданного толчка муж не удержался и упал на пол, сильно ударившись локтем. Боль током прошила руку. Сергей Емельянович вскрикнул и вскочил на ноги.

— Ах ты, стерва! Я с ней по-хорошему, а она… она… — И он замахнулся.

— Не трогай меня, — сказала жена, сидя на постели.

Рука мужчины зависла в воздухе, остановилась, но потом с силой опустилась на лицо супруги. Удар был настолько силен, что голова откинулась назад, и женщина распласталась на спине. Он склонился над ней и разорвал сорочку. После близости с Николаем Марина Владимировна на дух не переносила мужа, поэтому вцепилась ему в лицо и поцарапала его ногтями. Сергей Емельянович взвыл от боли и принялся бить беременную женщину вначале кулаками, а затем, озверев, продолжал бить ногами. Несколько ударов пришлось по животу, и она захрипела, хватая ртом воздух. Только теперь Груздев остановился.

— Мало тебе досталось, будешь в следующий раз знать, как перечить мужу, — нравоучительно произнес он и отправился в другую комнату. Через некоторое время он вернулся в спальню полностью одетым. — Поживу на даче с недельку, — поставил он в известность жену, — заодно в выходные зайцев погоняю. А к моему возвращению чтобы вся спесь слетела. Это тебе только цветочки, ягодки впереди.

Марина Владимировна крепилась и дослушала его из последних сил, прежде чем потерять сознание…

Очнулась избитая беременная женщина от режущей боли в животе, ко всему прочему, создавалось неприятное ощущение из-за того, что к телу прилипала простыня. Она провела под собой рукой и поднесла ее к лицу. Рука была в крови. Марина Владимировна испугалась, но не столько за свое здоровье, сколько за опасность, угрожающую жизни ребенка, ради которого и терпела ненавистного мужа.

— Сволочь! Хоть бы «скорую» вызвал, — помянула она его недобрым словом.

Путь до телефона оказался тяжелым и длинным, но она преодолела его и сама вызвала «скорую помощь»…

…Телефонную трубку в учительской сняла Шурыгина.

— Школа, — сказала она обыденным голосом.

— Виктория Александровна, пригласите, пожалуйста, Груздеву, — попросил ее абонент.

— Кто спрашивает? — спросила собеседница.

— Николай, тоже Груздев.

— Так тебе еще ничего не известно?

— Нет. Меня несколько дней не было, в командировку посылали. — Но чувствовалось, что он начал волноваться.

— Твой папаша отправил ее в больницу, — выпалила Шурыгина без всякой подготовки. — Я была у нее и советовала написать заявление в милицию, но она, дурочка, отказалась. И еще…

— В какой больнице Марина Владимировна? — нетерпеливо перебил ее парень и, получив ответ, не стал далее выслушивать свою бывшую учительницу по химии.

Через несколько минут он уже был в больнице. Но к Марине его не пустили, а сама она еще не ходила.

— Передачи принимаем с семнадцати до девятнадцати, — ознакомила его строгая медсестра с распорядком медицинского учреждения.

— В какой палате она лежит?

Ответственная представительница медицины полистала толстую тетрадку и назвала номер.

— Благодарю! — крикнул Николай уже на ходу.

Для удобства посетителей пациенты больницы вывешивали на окнах таблички с номером палаты, поэтому Груздеву не составило труда отыскать нужное окно. К счастью, палата оказалась на первом этаже. Он привстал на цыпочки и заглянул внутрь.

В палате стояло восемь коек, по четыре в каждом ряду. Марина Владимировна лежала на второй от двери. Николай подул на замерзшие руки и постучал костяшками по стеклу. К окну подошла женщина в выцветшем светло-зеленом больничном халате.

— Кого? — спросила она.

— Груздеву! — громко прокричал он и показал рукой.

Любимая женщина лежала спиной к нему, вероятно, не ожидала посетителей. Женщина, которая подходила к окну, тронула за плечо Марину и указала на Николая. Та повернулась, увидела знакомое лицо с покрасневшим от мороза носом и вымученно улыбнулась.

— Мне нужно с тобой переговорить! — опять прокричал Николай, отчаянно жестикулируя. Груздева приложила руку к ушам, что означало, что она не слышит.

Тогда та же женщина в зеленом халате влезла на подоконник и открыла форточку. Теперь голос посетителя проникал в палату.

— Мне пока не разрешают вставать, — сказала Марина Владимировна, и стоящая на подоконнике передала ее слова. Парень лишь безнадежно пожал плечами.

— Может, впустим его, девчата? — предложила одна из женщин, наблюдавшая за происходящей картиной. Было ясно, что эти двое неравнодушны друг к другу.

— А вдруг кто-то из медперсонала заглянет? — предостерегла другая.

— Я подежурю в коридоре, — нашлась первая.

— А у меня есть белый халат, — вмешалась в беседу еще одна, доставая его из-под матраса, а та, что на подоконнике, уже распахивала створки окна.

Таким образом уже через минуту Николай в белом халате сидел на краю кровати Марины Владимировны. Но даже отдаленно он не напоминал врача. Груздева взяла его сильную руку в свои нежные ладошки и с чувством обреченности произнесла:

— У меня больше никогда не будет детей. — На нижних веках выступили крупные, прозрачные слезинки.

Он погладил свободной рукой по ее пушистым волосам.

— Глупости, кто мог сказать тебе такое?

Женщины, оставшиеся в палате, скопились в противоположном от них углу, чтобы не мешать влюбленным.

— Врачи… — еле слышно произнесла Марина, всхлипывая. — Он так сильно бил меня по животу ногами.

— Гад! — И губы Николая задрожали от негодования. — Но почему ты не сдала его в милицию?

— Зачем? Все равно вывернется, дружок поможет.

— Недолго моему папаше и твоему муженьку осталось поганить другим жизнь, — произнес он негромко, но четко. Теперь Николай был твердо уверен, что не остановится перед убийством родного отца, от которого, кроме зла, нечего и ожидать. — Сам-то он где?

— На дачу перебрался, в выходные намеревается зайцев погонять.

В это время в помещение влетела женщина, дежурившая в коридоре.

— Обход начался, целый консилиум из врачей, они уже в соседней палате, — скороговоркой выложила она.

Николай на ходу сбросил халат и выпрыгнул в окно, приоткрытое услужливой женщиной в зеленом халате.

Сергей Емельянович и Антон Герасимович отменно и с аппетитом поужинали на даче Груздева и легли спать пораньше, рассчитывая спозаранку отправиться на охоту.

Первым проснулся хозяин дачи и посмотрел на стрелки своих наручных часов, которые были покрыты фосфором и поэтому светились в темноте.

— Половина шестого, — сказал он нарочно громко, чтобы услышал подполковник, но тот не отреагировал. Хозяин дачи повысил голос до предела: — Антон Герасимович!

— В чем дело? — вскочил Глебов и сонными глазами уставился в темноту, слабо различая предметы.

— Пора.

— А-а-а, это ты, — пришел окончательно в себя начальник милиции.

— Я. — И Груздев зажег верхний свет.

Антон Герасимович провел рукой по небритой щеке.

— Побриться успеем?

— Вполне, до рассвета еще пара часов.

— Зачем тогда так рано поднялись?

— Хочу погонять зайцев у дальней посадки, что за Черной горой. Туда хода не менее часа.

— Другое дело, — согласился подполковник, — а то в округе их всех распугали. Носятся кому не лень — горе-охотники. — В руках у него жужжала электробритва, которой он равномерно водил по лицу. — Одеколон есть? — поинтересовался он, когда закончил утреннюю процедуру.

— На камине флакон «Шипра» стоит.

— Спасибо. — Антон Герасимович обильно брызнул на лицо, шею и волосы на голове. Но когда ставил одеколон на место, пузырек выскользнул из рук, ударился о железную решетку и разбился. Благоухающая жидкость залила угли, которые зашипели, и вспыхнула синим пламенем.