На рождественских праздниках репертуар носил смешанный характер. С одной стороны шли «Геншель», «Привидения», «Дикая утка», «На дне», «Родина», «Богатый человек», «Царь Федор», «Снегурочка», «Венецианский купец», а с другой — «За кулисами» Леметра, «Долли» Крестиенсена, «Катюша Маслова». В декабре начались, так называемые, «“гала-спектакли” отдельных актеров», как Мейерхольд называл бенефисы.
С постановочной точки зрения представляли интерес «Снегурочка» и «Царь Федор», но чего-либо нового, по сравнению с Художественным театром, Мейерхольд здесь не дал. Как актер, он с успехом играл «Дикую утку» и «Привидения».
На праздники Товарищество новой драмы успело поставить также «Шлюк и Яу», «Измену», «В царстве скуки», но все постановки носили спешный характер, так как приходилось играть и утром и вечером. Кроме того повторили «Шейлока», в котором, по мнению критики, Мейерхольд играл неудачно главную роль и мельчил образ. Для своего «гала-спектакля» Мейерхольд выбрал «Веселый поток», который после двух представлений был снят с репертуара полицией, вместе с «Доктором Штокманом» и «Дачниками» Горького. Вообще на посещении Театра сказывались тревожные настроения зимы 1904 – 1905 года. На Дальнем Востоке шла неудачная война и ее влияние нарушало жизнь города. У Мейерхольда мобилизация вырвала Снегирева и Загарова. Пришлось среди сезона приглашать новых артистов Решимова и Николаева, последнего и как режиссера. Тифлисцы переживали также и «экономический кризис», так как урожай хлеба, фруктов и винограда в 1904 году был плохой. Наконец, в январе разразилась забастовка, которая заставила прервать спектакли, и этот перерыв продолжался неделю. С 17 января в артистическом обществе стала играть еще армянская труппа, так что спектакли Товарищества стали более редкими. К концу сезона начинала давать знать общая усталость.
19 февраля состоялся второй «гала-спектакль» Мейерхольда «Горе от ума», где Мейерхольд играл Чацкого и имел, по выражению местного критика, succиs d’estime, так как «для Чацкого у него недоставало ни темперамента, ни обаяния молодости».
С 24 февраля по 27 шли, так называемые, прощальные спектакли. Сюда вошли вновь разрешенные «Весенний поток» и «Доктор Штокман», затем «На дне», «Акробаты», «Смерть Иоанна Грозного» и в один вечер с «Акробатами» «Придворный солист», пьеса еще почти незнакомого в России Ф. Ведекинда. «Придворный солист» шел в переводе В. Э. Мейерхольда. Для закрытия сезона поставили традиционные «Три сестры».
Сезон 1904 – 1905 был последним нормальным сезоном «Товарищества новой драмы», (последующее его восстановление уже носит эпизодический характер). В этот сезон Мейерхольд почувствовал, что для него, как для художника, нужна снова атмосфера большого города, где перекрещиваются струи различных художественных течений, и есть почва для возникновения новых театральных начинаний. От Петербурга и Москвы шли к Тифлису волнующие вести. Потрясла Мейерхольда и смерть А. П. Чехова, случившаяся летом 1904 года. На общем фоне наступавших русских катастроф, кончина замечательного художника выступила еще знаменательнее и тревожнее. К зиме 1904 – 1905 началось в литературном мире и окончательное утверждение символистов. В Москве с января 1904 года стали выходить «Весы», в Петербурге был «Новый путь», в пятом номере этого журнала за 1904 год появляется полное тревоги стихотворение Валерия Брюсова «Конь блед», а в декабре 1904 года, почти в канун 9‑го января, выходит первая книга Александра Блока — «Стихи о Прекрасной Даме».
Новые сдвиги происходят и в театре. С осени 1904 года в помещении «Пассаж» (Петербург) В. Ф. Комиссаржевская открывает свой театр. Исчерпавши свои первоначальные ресурсы, Художественный театр проводит зиму 1904 – 1905 года в каких-то метаниях. 2 октября 1904 года терпит неудачу метерлинковский спектакль маленьких драм, причем оказывается, что театр не умеет подойти к Метерлинку. Этой неудачи не может загладить даже чеховский спектакль — «Иванов»; неуспех сопровождает и пьесу Ярцева «У монастыря», и бледные премьеры — «Блудного сына» Найденова, шедшего вместе с «Иваном Миронычем» Чирикова, и «Привидения» Ибсена.
В зиму же 1904 – 1905 открывается новая страница в истории современного искусства. 13 декабря 1904 года первый раз в Петербурге выступает Айседора Дункан. Она танцует «серьезную музыку», одетая в легкую, полупрозрачную тунику, освещенная лиловатым светом, на фоне декорации, изображающей греческий пейзаж — мраморные колонны, черные кипарисы, голубое небо. Ее успех заставляет вспыхнуть споры о правомерности пластической интерпретации не предназначенной для танцев музыки, о возможности синтеза искусств.
1905 год приносит 9‑е января. В это «кровавое воскресенье» закрывается большинство петербургских театров и возобновление спектаклей происходит только 13‑го. Начинает свирепствовать цензура: с репертуара «Драматического театра» снимают «Дачников», а в Народном доме запрещают пьесы, в которых участвует толпа. Начинается пора, протестов, коллективных выступлений и резолюций. «Жизненно только свободное искусство; радостно только свободное творчество» — пишут художники, участники первой выставки «Союза русских художников», открывшейся в январе того же года. Наконец, в № 7‑м «Театра и искусства» от 13‑го февраля 1905 года, за подписью двухсот театральных деятелей Петербурга, появляется записка «Нужды русского театра». Эту записку авторы ее начинают заявлением, что «в знаменательные дни, переживаемые нашей родиной, русские театральные писатели и сценические деятели считают нужным сказать правдивое слово о положении русского театра, которому принадлежат их помыслы, чувства и существование». «Положение русского театра, который должен быть и храмом искусства, и школой народной — тягостно. Цензурный гнет центральных учреждений, полицейская цензура на местах, отсутствие основных гражданских и имущественных прав — все это заставляет театр, особенно в провинции, влачить жалкое существование». Записка считала, что выходом из создавшегося положения должно быть во-первых, создание союза сценических деятелей на началах самоуправляющейся корпорации, а затем дарование театру твердого правопорядка. Следующее перечисление основ этого Правопорядка заканчивают этот документ: «упразднение специальной драматической цензуры, установление свободы печати, союзов и собраний, неприкосновенность личности, свобода совести, свобода передвижения, ответственность перед законом должностных лиц за меры принимаемые ими, представляют собою те необходимые условия, при которых театр, обеспечив себе общегражданскую свободу существования и действия, может уверенно отдаваться своему мирному, культурному делу, процветая на пользу страны и давая нужный простор своим деятелям».
Петербургская записка вызывает отклики во всей театральной России, и из номера в номер «Театр и Искусство» начинает печатать имена присоединившихся к ней деятелей сцены.
Все это возбужденное настроение театра и общества с особенной силой захватывает Мейерхольда, когда он вслед за окончанием тифлисского сезона едет в Москву. Здесь происходят встречи его с К. С. Станиславским и в принципе решается вопрос об открытии нового театра, филиала Художественного театра, с осени 1905 года. Во главе этого филиала должен стать Станиславский и Мейерхольд, а труппу предполагают составить частично из артистов «Товарищества новой драмы», а частично из учеников, оканчивающих драматические курсы Художественного театра.
Однако, прежде чем приняться за организацию нового театра, Мейерхольду приходится снова вернуться на юг, в Николаев, где в театре Шеффера назначены спектакли Товарищества новой драмы, «под управлением бывшего артиста Московского Художественного театра В. Э. Мейерхольда», как стоит на афишах, извещающих о начале гастролей.
Репертуар николаевского весеннего сезона слагается, главным образом, из пьес шедших в Тифлисе. При коротких пьесах ставились одноактные произведения или дивертисменты, причем вместе с «Иван Миронычем» давалась «Литургия красоты», т. е. чтение стихотворений из новой книги К. Бальмонта.