— Этот человек никогда не был в нашем крае, — засомневался Айстис.

— Почему? Разве он лжет?

— Местами добавляет то, чего нет, местами не говорит того, что важно.

— Не может быть! Тацит — знаменитый человек! Он — писатель и посол. И сейчас в отъезде. Он неоднократно бывал в этой комнате. Вместе со своей женой, моей подругой, дочерью полководца Гнея Юлия Агриколы…

Номеда взяла другой папирусный свиток, «Историю природы» Плиния Старшего.

— Здесь еще сказано, что «во времена императора Нерона гонец путешествовал на север». Еще «продолжает жить римский рыцарь, который по поручению Юлиана, председателя игр, проводившихся Нероном, отправился из Карнунта, находящегося в Панонии, к морскому побережью Германии. Он путешествовал по тем местам на побережье по торговым делам и оттуда привез столько янтаря, что им скреплялись сети, отделявшие хищных зверей от зрителей на галерее. Даже оружие и тела усопших украшались янтарем, и все дневное одеяние… было сделано из янтаря… Вес самого тяжелого куска янтаря составлял 13 фунтов…»

— Это очень интересно! Ведь об этом всаднике рассказывают и наши деды. Следовательно, он на самом деле приезжал к нам!

— Об этом ли посланце они рассказывают? Ведь он путешествовал давно, когда твоих дедов еще на свете не было…

Номеда взяла другой свиток:

— Вот Гомер[59] в своей поэме об Одиссее неоднократно говорит о янтаре. Он упоминает его наряду с золотом, серебром и другими драгоценностями. Видишь, какой янтарь дорогой… А вот сочинения историка Геродота. В них тоже кое-что сказано о янтаре. Он считает, что «янтарь — застывшие слезы птиц, которые оплакивали смерть героя Мелеагра, а возможно, Феба, сына бога Солнца — Гелия, которого убили боги, и оплакивали его мать и сестры, превратившиеся в деревья…». Много ли янтаря у тебя на родине? — поинтересовалась Номеда.

— Очень много!

— А какой он? Есть ли у вас такой? — Номеда взяла с полки шкатулку и показала куски янтаря прозрачно-розового, золотистого и еще других цветов. — А такой, как твои волосы? Можно ли найти еще такой, как ты мне подарил? С веточкой, насекомым? Мастера янтарных дел за такой платят огромные деньги! Волшебные амулеты! Их вешают на шею новорожденным…

— У меня дома лежит целая сумка такого янтаря, — сказал Айстис.

— Сумка? — не поняла Номеда. — Целая… корзина?! Вот если бы она была у тебя с собой, здесь! Ты стал бы самым богатым человеком! Тебя перевели бы в сословие всадников, и ты сидел бы в театре на местах с первого по четырнадцатое. А может, стал бы и сенатором…

Однажды Айстис, придя к Номеде, увидел ее в накидке из тонкого шелка. Он уже знал, что такое одеяние называется лацерной и купить его может лишь тот, у кого мошна туго набита сестерциями. На голове у Номеды была круглая шапочка, украшенная золотым ободком, поверх нее накинута прозрачная вуаль. На ногах — туфли на высоких каблуках, усыпанные блестящими камешками. На груди — янтарное ожерелье, к которому шли янтарные браслеты, охватывающие запястья. Тонкую талию опоясывал золотой поясок. А в руке Номеда держала веер из перьев.

— Сегодня я покажу тебе Вечный город… Пойдем!

Они вышли на улицу в сопровождении двух рабов. В Риме бытовал обычай, запрещающий лицам высокого происхождения показываться на улице без сопровождающих.

Спускаясь по лестнице с холма, Айстис внимательно разглядывал людей, которые двигались навстречу. Одни шли пешком, других несли вверх на носилках.

— Сенаторы, — объяснила Номеда. — Лишь людям их сословия дозволено путешествовать в паланкине… С этого холма, вершина которого напоминает квадрат, берет свое начало город. Его сначала так и называли — «Рим Квадратный». Отсюда он разросся по окрестным холмам…

Айстиса заинтересовали невысокие дома между деревьями. Они привлекали своей величественностью, хотя и были без колонн и не отделаны мрамором. Номеда объяснила, что все эти дома — дворец бывшего императора Октавиана Августа, паллацион, в котором жил Дивус Аугустус, божественный Август, как его называли римляне.

Вокруг дома Октавиана, словно грибы из-под земли, выросли различные строения, одно красивее другого. Их украшали мраморные ворота, обросшие виноградом, в тенистых садах били фонтаны.

У фонтанов Айстис видел нарядных мужчин, ярко разодетых женщин, раскрывших над собой разноцветные зонтики.

— Франты и щеголихи! — буркнула Номеда. — Терпеть не могу таких! Они бездельничают целыми годами. Только и заняты тем, что сплетничают друг о друге! Это — гибель империи. А эта лестница ведет к Капитолию… Дорога эта именуется святой: по ней Август отправлялся на жертвоприношение.

Номеда рассказала, что на Капитолийском холме вначале жили люди, но вскоре они уступили место Арксу — главной крепости Рима.

— Слышал ли ты, что крепость была спасена от врагов гусями? Они разбудили задремавшую охрану… А там дальше скала Торпея. С нее сбрасывают преступников, осужденных на смерть.

Они поднимались вдоль столетних буков на вершину Капитолия. Хотя девушка шагала стремительно, Айстис протянул ей руку. Их глаза встретились, и взгляд Номеды обжег его, как никогда до этого дня.

Достигнув вершины, они передохнули и огляделись кругом. С трех сторон чернели глубокие впадины. Вокруг зеленели высокие деревья, а между ними стояло несколько зданий. В одном месте выстроились кругом колонны, напоминающие те, что жемайты видели в Сармизегетузе. В другом месте колонны были покрыты небольшой крышей. Оказалось, это и были храмы верховного бога римлян Юпитера, богини Юноны и других богов.

Самое сильное впечатление произвел на Айстиса храм Юпитера: площадка, с трех сторон окруженная колоннами. Посередине возвышался большой камень. Человек, взобравшийся на него, всматривался в небо.

— Авгур, — сказала Номеда.

— Кто он, авгур?

— Мудрец, который угадывает, что ждет людей в будущем. Он гадает по полету птиц и по поведению священных кур, которые содержатся в храме, по молнии, ветру… Авгуры очень могущественны! Без них не начинается ни одно собрание, ни один военный поход.

На вершине холма клубился дым. То тут, то там люди жгли пучки травы, жарили рыбу.

— Рыбу жарят не просто так, — объяснила Номеда. — Люди пришли, чтобы принести жертву богам, просить их о чем-нибудь… Справа, — показала рукой Номеда, — холм Эсквилин. Там растут великолепные сады Гая Мецената. Меценат — богатейший человек. У него было много сестерциев, и он их не жалел: каждый вечер устраивал в своих садах празднества! Здесь и сейчас люди собираются по ночам. Как взойдет луна, звучат стихи, музыка… За городом ты видишь Баи. Там из земли бьют сотни источников, приносящих людям здоровье. В Баи или в Альба-Лонге, где мой отец также соорудил виллу, мы проводим наиболее жаркую пору года. Надо нам с тобой обязательно там побывать! Альба-Лонгу основал сын нашего праотца Энея — Асканий… А там — Авентин. В той части города я ни разу не была. В Авентине живут люди, которые умеют трудиться своими руками, и ничего больше.

— Разве это плохо?

— Человек, умеющий работать только руками, лишен ума, он не умеет мыслить! Такой человек заслуживает лишь место раба!

Айстис не стал спорить. Но в душе он удивился, что Номеда, начитанная, образованная, сама проявляющая интерес к искусству, сочиняющая стихи, не понимает самого простого в жизни: что труд человека не унижает, что умение выращивать хлеб, вырезать из дерева необходимое орудие труда или отливать из железа лемех — великое искусство!

Юноша стал присматриваться к источнику, который бил на вершине холма.

— Как он сюда попал? Почему в городе так много источников?

Номеда объяснила Айстису, что город долгое время страдал от недостатка воды. Пришлось в поисках влаги обшарить все окрестные горы. Как только удается обнаружить воду, от источника до города прокладывают — порой на высокой насыпи — пологий канал, выложенный из кирпича. Такое сооружение называется акведуком. Вода по акведукам течет в большой бассейн. Здесь она очищается и по трубам направляется к фонтанам или в дома богатых римлян.