В овальных нишах стояли белые статуэтки, изображающие женщин в длинных белых нарядах.

Гостям предложили сесть на каменную скамейку вдоль стены. Они тихонько разговаривали между собой. Айстис наблюдал за игрой стайки красных рыбок в бассейне.

Появился слуга, пригласил Лауренция и жемайтов следовать за ним.

Они вышли во внутренний дворик, посередине которого росло большое дерево. В его тени был построен небольшой бассейн с чистой, прозрачной водой, похожий на тот, который они видели в помещении, только без рыбок. Посередине бассейна струился фонтан. Рядом стоял небольшой стол и скамеечки, все из камня. Вдоль дворика возвышалось около двадцати белых статуй, изображавших женщин. Они были очень похожи друг на друга. Айстису показалось, что женщину, которую изображали статуи, он где-то видел. Но ему никак не удавалось вспомнить, кто она… И вдруг Айстис понял, что это — богиня Исида, только в другом одеянии и без собаки.

Его мысли прервал высокий сухощавый старик в одежде из отбеленного льна. Это и был знаменитый жрец храма Исиды — Осидий.

— Приветствую вас, — поклонился хозяин. — Что шлет мой друг Геремий?

Лауренций протянул Осидию желтый пакет, запечатанный желтым воском. В нем была восковая дощечка[57]. Подобные дощечки Айстис уже видел в Карнунте и Аквилее. Эта дощечка отличалась от других тем, что знаки, вырезанные в воске, были покрыты черной краской.

— Я понял, о чем просит мой друг Геремий, — сказал Осидий, прочитав письмо. — Приветствую прибывших с дальнего севера, постараюсь вам помочь… Я слышал, что вскоре один корабль отправится на север. А пока пусть гости поживут у меня…

Осидий поклонился, тем самым показав, что разговор окончен. Затем он взял колокольчик и позвонил. Вошел слуга. Осидий ему что-то сказал.

Лауренций объяснил:

— Хозяин приказал предоставить вам отдельную комнату. Велел всем обеспечить…

Окна комнатки выходили во двор. Два мягких ложа, рядом с ними круглые столики на высоких ножках, на полу жаровни. Ночи уже становились прохладными, и дополнительное тепло было кстати.

Пока Айстис и Гудрис осматривали комнату, открылись дверцы, спрятанные за портьерой. В комнату вошел юноша в длинном одеянии свободного покроя со многими складками и широкими рукавами. Такое одеяние носил Колоний Валериан, он называл свой наряд римской туникой. Юноша поклонился и медленно произнес по-сембски:

— Сальвий Осидий. Называйте меня просто Сальвием. Я немного владею вашим языком, так как служил у Геремия в Аквилее. Буду вашим переводчиком…

— О! — обрадовался Гудрис. — Я думал, что после отъезда Лауренция нам придется стать немыми!

— Когда понадоблюсь, позвоните. — Сальвий указал на бронзовый колокольчик на столике. — К обеду вас пригласит колокол во дворе…

Сальвий снова поклонился и исчез через маленькие дверцы.

Гудрис и Айстис чувствовали себя усталыми, поэтому, не теряя времени, разделись и опустились на ложе, которое оказалось таким мягким, что гости в нем буквально утонули.

Гудрис привык спать на твердой подстилке, но усталость взяла верх, и он вскоре захрапел. Айстис долго ворочался, размышляя о том, куда их забросила судьба. Как там, дома? Когда он снова увидит Угне?

С этими мыслями он тоже задремал. И снилось ему море, буря, волны, которые выбрасывают на берег много янтаря…

Их разбудил Сальвий, сообщив, что Осидий в честь гостей дает торжественный обед, на который он пригласил известных людей, пользующихся в городе всеобщим уважением.

В гостиной беседовали между собой примерно двадцать мужчин. Они расположились полулежа на красиво отделанных резьбой скамьях, составленных полукругом. У римлян бытовал обычай пировать полулежа в специально для этого предназначенных глубоких креслах.

Среди них находилась только одна девушка. Она полулежала на кресле Осидия, подвернув под себя ноги, и оглядывала всех большими черными глазами.

Время от времени девушка откидывала с лица длинную прядь черных волос, всем своим видом показывая, что знает себе цену. Ее изящество еще более подчеркивалось белым нарядом и золотым обручем на голове. На груди переливался искорками светло-коричневый камень.

Слуги, которые стояли за каждым креслом, подавали еду и напитки с больших золотых и деревянных тарелок, которыми был уставлен весь стол.

Обед начал Осидий. Он отлил несколько капель вина в честь богини Исиды, затем приветствовал жемайтов, представив их присутствующим. Со всех сторон на них устремились любопытные взгляды. Особенно внимательно их разглядывала девушка.

Сальвий показал жемайтам различные блюда и объяснил, что они собой представляют, расспрашивал, чего бы им хотелось, предлагал. Выбор был велик: яйца, устрицы, улитки, маринованная рыба, салаты… Затем последовали жареный аист, павлин, павлиньи языки, оленье и собачье мясо, множество самых разных пирогов, нескончаемое количество фруктов, маринованные и соленые грибы. Гудрису особенно понравился мед.

— Он не хуже того, что я собираю в дуплах старых деревьев, — сказал он соседу, совершенно не задумываясь над тем, что тот его не понимает.

Вокруг пирующих ходили слуги с сосудами воды и полотенцами. Каждому желающему они обмывали руки.

Когда на стол подали сладкие блюда, в гостиную собрались музыканты. Они играли и пели веселые песни.

После еды Осидий пригласил всех перейти в соседнюю комнату. Вдоль стен, украшенных картинами, стояли мягкие сиденья. Напротив них на низких столиках — сосуды с фруктами и напитками.

Расселись, где кому удобнее. Айстис все поглядывал на девушку.

Подошел Сальвий и тихонько прошептал ему на ухо:

— Номеда…

Сальвий ничего не успел объяснить: девушка кивнула головой Айстису, приглашая подойти. Она подвинулась, чтобы хватило места рядом с ней. При этом девушка не обращала внимания на то, о чем ей толковали нарядно одетые юноши.

— Она спрашивает, успели ли вы уже ознакомиться с городом? — перевел Сальвий.

Айстис ответил, что они лишь сегодня приехали и еще не было времени где-нибудь побывать. Но он надеется, что Сальвий им покажет…

Сальвий перевел. Номеда улыбнулась:

— Сальвий сам ничего не знает! Я покажу город! Приходите ко мне завтра! Когда солнце поднимется выше…

Айстис встал и поклонился Номеде. Она еще что-то сказала Сальвию, затем подошла к Осидию, видимо, попрощалась с ним, и направилась к двери. Уже стоя у порога, она еще раз взглядом разыскала Айстиса…

Назавтра утром жемайтов снова пригласил к себе Осидий:

— Я вынужден огорчить вас. Корабль на север будет только через несколько месяцев. Чем вы хотели бы заняться в это время?

— Мне хотелось бы познакомиться с людьми, которые занимаются торговлей с севером, — подумав, сказал Гудрис.

— Это нетрудно. Такие люди у нас есть. Они уже заинтересовались вами, узнав, что вы прибыли с севера, где много янтаря. Полагаю, вы найдете с ними общий язык… А тебе, юноша, чем бы я мог помочь? — обратился Осидий к Айстису.

— Я хотел бы познакомиться с вашим краем… Увидеть, чем богат этот город, слава о котором разносится так далеко.

— Эту просьбу выполнить еще легче, — ответил Осидий. — Тем более что провожатого ты уже успел себе найти! — Он сдержанно, но вместе с тем озорно улыбнулся. — Она узнавала, не забыл ли ты о вчерашнем разговоре… Эх, молодость!

Айстис покраснел.

— Сальвий тебя проводит… А мы займемся торговлей.

Невдалеке от дворца бывшего императора Августа, между вьющимися растениями, Сальвий разыскал вход во двор, напоминающий усадьбу Осидия, но поменьше.

Стоило им с Айстисом войти, как послышался гортанный голос:

— Сальве! Сальве! Сальве!

Это приветственное слово повторяла крупная птица с яркими перьями и изогнутым клювом.

— У вас птицы умеют разговаривать? — с удивлением спросил Айстис, никогда не видевший попугая.

— Не все… — ответил Сальвий. — Эта умеет.

Айстис боязливо еще раз взглянул на странную птицу, тонкой цепочкой прикованную к воротам, и поспешил вслед за Сальвием.