Только сейчас Айстис обратил внимание на обилие фонтанов. И каждый фонтан отличался от других. Один напоминал растение, другой изображал девушку с кувшином…

— В городе много мест, где мне нравится гулять, — рассказывала Номеда. — Люблю постоять у Больших часов, где в лучах солнца ложится тень от мачты длиной семьдесят стоп, а длина этой тени составляет свыше трехсот стоп! Люблю бывать на Форуме, на этой великолепной площади…

Они подошли к широкой арке с запертыми дверями.

— Это храм бога Януса. За этими дверями — маленькая площадка, на которой он стоит и глядит своими двумя лицами в противоположные стороны. Говорят, что это он по утрам открывает, а по вечерам закрывает ворота мира. Бог начала и конца…

— Почему двери закрыты?

— Обычай требует, чтобы в мирное время ворота Януса были закрыты. Сейчас, после окончания войны с даками, их закрыли. Но вряд ли надолго. Я не припомню случая, чтобы мир сохранялся долго и ворота оставались закрытыми надолго…

— А это черное здание?

— О нем не принято говорить громко. Это Карцер. Здесь в подземелье отсекают головы преступникам. От него к Капитолию идет Лестница плача…

Айстис слушал Номеду, а сам продолжал думать о воротах Януса. После того что он пережил в Дакии, ему больше всего хотелось, чтобы ворота Януса никогда не открывались…

Мимо Номеды и ее сопровождающих гордо прошествовал пожилой человек с высоко поднятой головой. Перед ним шли шестеро мужчин, которые несли пучки прутьев, перевязанные красной лентой.

— Претор, — объяснила Номеда. — Его сопровождают ликторы, а прутья — это знак власти. Консула сопровождают двенадцать ликторов, а диктатора — двадцать четыре. Еще больше ликторов образуют свиту императора. Смотри, вон идет невеста, в желтовато-красном одеянии… Рядовые граждане называются у нас квиритами. Их можно узнать по одежде. Только они вправе носить тогу.

Людей в тогах — в ткани, по-особому обернутой вокруг тела, — кругом было много. У одних тогу украшала широкая пурпурная лента. Эти люди были облечены высокой властью. Тога других была испещрена узкими полосками — значит, они относились к сословию всадников. Прошел юноша в белой тоге — будущий служащий. С трудом передвигая ноги, шел старичок в черной тоге, с необстриженной бородой; его одеяние свидетельствовало, что на него обрушилось несчастье: умер близкий человек…

— А этот человек в тоге и широкой шляпе, — показала Номеда, — по-видимому, собрался в путешествие и пришел проститься с родиной.

Люди, которых они встречали на Форуме, отличались друг от друга не только тогами, но и обувью. По ней Номеда читала, как по книге. Обувь свидетельствовала о занимаемой человеком должности, о его месте в обществе. Черные туфли с пряжкой в форме полумесяца — знак сенатора. Красные — высоких чиновников. Больше никто не имел права носить такие туфли.

Чем выше поднималось солнце, тем больше народа собиралось на Форуме. Каких только лиц, красок и цветов тут не было! Как это интересно! Айстис еще никогда не видел так много нарядно разодетых людей, спокойно разгуливавших в одном месте.

Внезапно Номеда схватила его за руку:

— Возвращаемся домой! Немедленно!

Она чуть не силой утащила Айстиса с Форума, почти бегом бросившись к дому. Айстис и рабы едва поспевали за ней.

Номеда успокоилась лишь после того, как они вошли в помещение и закрыли за собой двери.

— Он вернулся! Айстис, это страшный человек! Он требует, чтобы я вышла за него замуж…

— Кто он такой?

— Очень богатый, управляющий провинциями Черного Берега. Отцу он нравится…

Номеда не сказала, что отец ее буквально заставляет выйти замуж за этого человека.

— Отец должен вернуться. Возможно, удастся его переубедить. Я устала! Айстис, оставь меня одну, мне нужно подумать. Буду ждать тебя завтра…

Айстис ушел, а Номеда бросилась на колени перед изображением Исиды:

— Мать Матерей! Помоги мне! Я ненавижу этого хромого, горбатого, страшного старика! О, Богиня, помоги, чтобы этот юноша полюбил меня так, как я его полюбила! Чтобы он остался со мной! Чтобы отец одобрил мой замысел!

Гудрис встретил Айстиса у порога.

— Как вовремя ты вернулся! Мы идем в баню! Пойдешь?

— Обязательно! Я так давно не парился с березовым веником! — обрадовался Айстис и мысленно перенесся на родину, где вся их семья каждый седьмой день устраивала Большую Баню! Сколько шума! Сколько радости детям!

В баню отправились все домочадцы Осидия.

Сальвий объяснял жемайтам:

— Бани у нас называют термами, их в городе очень много. Они соперничают друг с другом по величине и красоте! Сами увидите. Все наши императоры строили роскошные дворцы, храмы, арки и термы. Они предназначались для всех. Можно помыться за невысокую плату. Мы идем в термы императора Агриппы на Марсовом поле. Их особенно любит наш хозяин…

Разговаривая между собой, они подошли к высокому строению. Слуга уплатил несколько монет, и все вошли в баню.

Айстис удивился, увидев, что римская баня совсем не такая, как на его родине. Она напоминала просторную гостиную в доме Осидия, только во много раз больше. Вдоль стен — колонны, заканчивающиеся сверху замысловатыми украшениями. На стенах картины. А возле стен — ложи, как дома.

В зале, выложенном серым мрамором, собралось много народа. Одни беседовали, расположившись на ложе. Другие что-то обсуждали, образовав небольшие группы[60]. Неподалеку от дверей седовласый старичок с желтоватым лицом раскладывал красные, зеленые, желтые ткани.

— Китайский купец, — сказал Сальвий. — Китайские шелка…

— А где находится земля китайцев? — Айстис хотел знать все до конца.

Сальвий показал головой:

— Далеко, там, где восходит солнце…

У окна примерно двадцать молодых людей в тонких узорчатых халатах слушали, что им рассказывал юноша в зеленом одеянии, и громко хохотали.

Через полуоткрытые двери был виден другой зал, где мужчины в легкой одежде играли, катая друг на друга белые шары.

Раздался колокольный звон. Все пришли в движение.

— Звон означает, что горячая баня готова, — объяснил Сальвий.

Оставив одежду рабам, которые должны были ее стеречь, они вошли в тепидарий — теплую баню. Из отверстий в стенах текла теплая вода. Купающиеся подставляли тела под эти струи и растирались губками, посыпанными мукой.

Айстису такая баня пришлась не по вкусу:

— А нет ли погорячее?

Ему показали еще одно помещение, калидарий. Там было жарко, как и в бане на его родине, когда на раскаленные докрасна камни выльешь ведерко холодной воды.

Помывшись в бане, Айстис, Гудрис и Сальвий искупались еще и в холодном бассейне.

Увидев, что Айстис с интересом оглядывается вокруг, Сальвий рассказывал:

— Есть еще и такие комнаты, где собираются люди, именуемые философами. Они не купаются, а лишь спорят о том, из чего состоят вещи и люди. Раньше их изгоняли из города, а сейчас разрешают собираться публично. Они не представляют опасности, даже интересно посмотреть на них…

Когда они вышли на улицу, Сальвий объяснил, что термы, в которых они были, невелики. В городе есть такие, в которых одновременно моются несколько тысяч человек.

Номеда сидела на диване и читала восковую дощечку. Айстис уже знал, что на большой восковой доске, установленной около сената, писцы каждое утро выписывают новости[61]. Кто желает, тот приходит и читает. Для других за невысокую плату изготавливают копии и доставляют их в дом.

— Интересные известия! — оживилась Номеда, увидев Айстиса. — Послушай: «Из Дакии доставлен большой клад, богатства короля Децебала. Они были спрятаны. Нашим легионерам их показал дак Бикилий!»

— Предатель! — не вытерпел Айстис.