— А это что? — заинтересовался Гудрис, увидев птицу, которая веером раскинула пестрый сверкающий хвост.
— Павлин… Их лишь недавно стали разводить в большом количестве, после того как появились любители павлиньих яиц. Теперь уже выгоднее держать пару павлинов, чем обрабатывать небольшой участок земли… Но кое-кто полагает, что этой моде скоро придет конец. Любители лакомств уже начинают требовать дроздовых яиц.
— Тоже придумают! — буркнул Гудрис.
— За этими садами — обрабатываемая земля. И не только здесь. Всюду, где господствует наша могучая Империя, земли возделывают — выращивают злаки. В первую очередь пшеницу. Особенно обильные урожаи земля дает на Черном Берегу. Из одного модия[55] пшеницы там вырастают полтораста модиев! Прокуратор божественного Августа прислал куст пшеницы, состоящий из четырехсот стеблей и выросший из одного зерна! Императору Нерону из того же края прислали триста шестьдесят колосьев, выросших из одного зерна! Эта пшеница, выращенная нашими знатоками земли и растений, называется стоколосой.
Гудрис покачал головой, не очень веря рассказам Лауренция. Вот бы достать такие семена! Из них, чего доброго, и на маленьких полях вырос бы невиданный урожай. Надо будет попросить семян этой пшеницы…
Лауренций, почувствовав, что жемайты заинтересовались его рассказом, продолжал объяснять, что римляне выращивают не только плодовые деревья, хлеба, но и скот, в особенности овец:
— Сейчас модно носить одежду из чистой шерсти. Лен с Черного Берега и шелк, который привозят из далеких краев, очень дороги. Римляне особенно любят шерсть овец, которых разводят в северных горах нашего края. Она такая мягкая, что пастухам приходится накрывать овец, иначе шерсть загрязнится и станет ни на что не пригодной, ибо вымыть ее невозможно. Разводим мы и коз, коров, лошадей, ослов.
Гудрис заинтересовался, кто обрабатывает землю и пасет скот, если такое множество римлян проводит свою жизнь в легионах.
— Работают рабы, которые принадлежат государству, императору или коллегии, городу, богатому гражданину, — объяснил Лауренций. — Среди земледельцев и животноводов есть и свободные люди. Это бывшие воины, которые к старости были награждены землей, а также выкупившие свободу рабы, ставшие колонами — свободными арендаторами. Некоторые рабы становятся пекулиями, то есть получают земельный участок и платят за него налог…
— Сами воюют, а рабы трудятся! Край разбойников! — еле сдерживая гнев, произнес Гудрис. Его лицо все больше и больше хмурилось.
Пока они вели разговор, сады кончились. Впереди виднелась белая стена с воротами. За ней высоко вздымались холмы, поросшие деревьями. Айстис насчитал семь таких холмов.
— Город! Город! — оживились путешественники.
Айстис, не отрывая глаз, смотрел на холмы, где сквозь деревья виднелись высокие белые дома. Вот он, Рим! А ведь они могли и не увидеть знаменитого города. Снова вспоминался отрезок дороги, который они преодолели после того, как знак, полученный от Траяна, помог им вырваться из лап легионеров…
— Город! Город! — показывали друг другу путешественники, довольные, что вскоре отдохнут, повеселятся, встретят друзей и знакомых.
— Вечный город, — с благоговением произнес Лауренций. — Слышали ли вы, что люди рассказывают о его начале начал? — И, не дожидаясь ответа, стал рассказывать: — Произошло это так давно, что все забыли, когда. На то место, где вы сейчас видите башни Вечного города, прибыл высокородный Эней. Ему понравились долины между морем и семью холмами. У Энея было много сыновей и дочерей, а у них — еще более многочисленное потомство. Вначале внуки и правнуки жили в мире и согласии, однако чем больше становилось потомков, тем чаще возникали раздоры. Всеми правил король Нумитор, что не нравилось его брату Амулию. Он убил Нумитора, своего брата, и его сына, своего племянника, а дочь Нумитора Рею вынудил стать весталкой[56]. Так Амулий надеялся избежать соперников в борьбе за престол. Вышло иначе. Рея от бога войны Марса родила двух сыновей — близнецов Ромула и Рема. Узнав об этом, Амулий велел бросить детей в реку Тибр. Но дети не утонули. Волна вынесла близнецов на берег, их нашла и выкормила волчица. Когда дети подросли, их воспитанием занялся королевский пастух. Став взрослыми, Ромул и Рем отомстили Амулию, и в том месте, где волна их выбросила на берег, основали город…
Лауренций показал рукой:
— От этого места до моря, в которое впадает река Тибр, около двадцати тысяч шагов. Рядом с устьем реки находится порт Остия, куда зайдет «Черный Конь». Мы будем жить в Риме. Видите холмы? Вон тот называется Капитолий. Он самый главный. Вот этот — Авентин, рядом — Палатин, а эти — Квиринал, Виминал и Эсквилин. Вон тот — Целий… Город уже строится и на холме Каникул, по ту сторону Тибра. С городом вы успеете познакомиться. Времени у вас будет немало. Поэтому запомните эти холмы, легче будет ориентироваться, не придется спрашивать. Жить будете у самого Тибра, у подножия Капитолия. Усадьба наших друзей расположена около моста Фабриция… Поехали!
Стража у городских ворот потребовала, чтобы прибывшие уплатили пошлину. За Гудриса и Айстиса уплатил Лауренций.
— Со стражами у ворот лучше не торговаться. Сколько просят, столько и дай! Если с ними повздоришь, в следующий раз придется платить в десять раз больше, да еще и товаров лишиться!
Вправо и влево шла высокая каменная стена. Лауренций повел свой отряд по дороге, петлявшей вдоль стены, рассказывая о строениях, которые им попадались по пути. У одних строений была кровля, у других — лишь стены. У третьих и стен не было, они походили на дакский храм в Сармизегетузе: такие же круги колонн.
— Здесь находится храм Фортуны, богини судьбы, счастья, — говорил Лауренций. — Он построен на черте, отделяющей мир от Города. Черта эта именуется Померием. Вот сейчас вы уже действительно находитесь в Городе Городов! Эту стену соорудил Сервий Тулий пятьсот лет назад. Вот храмы бога Квирина. Бог Квирин и бог войны Марс — заступник города — братья-близнецы. По преданию, Квирину досталось то, что осталось от Марса, ибо он родился позже…
Отряд ехал мимо холма Квирин. Между холмами Капитолий, Виминал и Палатин путники спустились в долину. Обогнув подножие Капитолия, всадники подъехали к мосту через Тибр, в том месте, где остров делит реку на два рукава.
— Это остров Эскулапа, бога врачей-попечителей. На нем римляне оставляют рабов, которые больны и неизлечимы. Уйти отсюда им невозможно. Если бы они выздоровели, хозяева предоставили бы им свободу. Так гласит закон, принятый во времена правления императора Клавдия. Чудеса случаются редко! Мне известен лишь один случай выздоровления раба, но и это, как рассказывают, было обманом! Молодая хозяйка влюбилась в своего раба, а выйти замуж за него не могла. Тогда они будто бы разыграли спектакль… А вот и дом наших друзей.
Лауренций повернул в сторону белой стены, поросшей диким виноградом.
— В этом доме живет Осидий — жрец храма Исиды. Магистрат и сенат не любят слуг Исиды, однако Осидий очень богат и могуществен. Приходится смотреть на него сквозь пальцы…
Дом стоял посередине большого сада.
К прибывшим подбежали слуги. Они помогли всадникам снять с коней поклажу, а пожилым даже спешиться. Айстис особого утомления не ощущал, однако и ему было приятно размять затекшие ноги.
Аквилейцы, не стесняясь, вошли в дом. Видимо, они уже не раз бывали в этой усадьбе. Айстис и Гудрис пошли вслед за Лауренцием и оказались в продолговатом покое, похожем на те, какие они видели в Дакии, только с четырехугольным отверстием в крыше.
На полу, под этим отверстием, располагался бассейн, наполненный водой. Стены покоя были отделаны гладкими пластинами, а пол сложен из камешков самых разных цветов. Можно было разглядеть очертания деревьев, листьев, рыб. Стены также были украшены рисунками. Кое-где красовались портреты воинов, в других местах — виды природы.