«Это кто-то из подпространства… Хранитель… да, это определённо Хранитель зачарованного леса…»

Деамайн в раздражении бросил фигурку на пол, и она, вспыхнув чадящим зелёным пламенем, рассыпалась кучкой пепла. Некромант был очень, очень зол. Казалось, что весь мир ополчился против него. Но, к счастью, у него ещё были козыри. Он прекрасно знал, что можно сделать. Он ни за что, никогда не отдаст своего ученика этому эна-целителю, который так бесцеремонно вторгся в жизнь Кейне, отняв у Деамайна его единственного, такого желанного и прекрасного ученика.

Одним щелчком пальцев некромант стащил в подпространство все необходимые ему вещи. Потом, подойдя к столу, он торопливо, но аккуратно вывел на отдельном листе:

<i>«Маэн, передай королю, что я ушёл искать Кейне самостоятельно, от боевых магов всё равно нет никакого толку. Когда найду – приведу обратно в школу. И не пытайся исказить или утаить информацию – пергамент заколдован.

И ещё: вещи в моей комнате трогать тоже искренне не советую».</i>

Довольно хмыкнув, Деамайн оставил записку лежать на самом видном месте, и, не закрывая дверь, торопливо покинул помещение: дорога предстояла дальняя, а успеть он должен был как можно скорее. На секунду мелькнула мысль о том, что о своей отлучке можно было бы предупредить Кая, однако мужчина отмёл её как глупую и недостойную. Предсказатель и так никуда от него уже не денется, а новый визит к нему наверняка закончится сексом – уж слишком велик соблазн отыметь драгоценного сыночка Криса прямо в фамильном доме. А лишние задержки сейчас ни к чему. На Алисандра Лаура теперь рассчитывать не приходилось – этот щенок всё равно не сможет выполнить своё предназначение. А значит нужно прибыть в Сиан раньше основной группы магов и взяться за целителя своими собственными методами. Он должен забрать его жизнь. Причём желательно так, чтобы Кейне его потом за это не ненавидел. Сложно было представить, как именно это сделать, но на размышления у некроманта было как минимум десять дней, и он не собирался расходовать их попусту, тем более что путешествие в одиночестве как нельзя лучше располагает к раздумьям.

«Что ж, Смерть, тебе лучше смилостивиться и подбросить мне парочку идей, если ты хочешь, чтобы твои сыновья заняли более достойное место в этом мире», - цинично подумал Деамайн, выходя прочь со школьного двора…

========== Глава 17 ==========

        <i>«Я не заслужил жизни, я знаю это лучше всех тех, кто меня ненавидит. Как я могу смотреть на этот свет, зная, что она исчезает? Не просто умирает, она отдаёт свою душу мне, тому, кто разрушил её жизнь, кто, в конце концов, обрёк её на страдания. Она увядает лишь потому, что я люблю её, и что я слишком слаб для того, чтобы преодолеть Испытание…»</i>

Кейне, тяжело вздохнув, закрыл старую потрёпанную рукописную книгу, заложив нужную страницу пальцем. Ему слишком тяжело было читать строки, в которых он узнавал слишком много собственных мыслей, где так ярко рисовалось то будущее, которое могло ожидать его Люце.

Три дня поисков – и дневники Баота у него. Потрёпанные, в потёртом кожаном переплёте и пахнущие древностью, пахнущие теми временами, когда на свете не было ещё даже прабабушки Кейне. Изучая их, он с самого утра сидит в этой покрытой пылью и паутиной комнате, при свете факела перебирая пожелтевшие жёсткие страницы. История счастья, обретённого через страдания, и безумных агонических мучений после того, как это счастье исчезло…

Девушку из записей звали Хиджар. Так уж повелось, что по имени всегда можно было сказать, из каких земель человек родом, и Кейне сразу понял, что возлюбленная Баота была из Хайтендарта, с юга. Когда некромант впервые увидел её, она уже была замужем. Тогда это всё происходило довольно рано, поэтому на момент встречи ей было шестнадцать. Самому же некроманту двадцать четыре. Он давно закончил обучение, раскрыл свой дар до уровня эктоса, и просто путешествовал по королевствам, ведь тогда границы ещё не были закрыты.

Первый дневник почти полностью состоял из одних лишь описаний дорог, полей, лесов и гор, магических существ, встреченных по дороге и поручений, которые Баот исполнял за отдельную плату. Тогда к некромантам относились не то чтобы терпимо, но немного более приемлемо, чем сейчас, и поэтому всё же находились те, кто готов был связаться с сыном Смерти ради исполнения какого-то желания или избавления от тяжёлой болезни.

Хиджар пришла к нему сама, тихим вечером, дрожа от страха и кутаясь в тяжелый цветастый платок, расшитый монетами.  Она была маленькой и беззащитной, но в её глазах, по словам Баота, легко можно было найти решимость.

Проблема симпатичной смелой южанки была банально-женской, такой, на которую даже не стоит обращать внимания. Баот мог бы отказаться, или мог бы исправить всё немедленно и потребовать огромную оплату (судя по одежде Хиджар, она могла себе это позволить), но что-то внутри него тогда шевельнулось, что-то такое, чему в душе не было ранее места, и некромант, усмехнувшись, поставил условие:

- Я могу тебя вылечить. Ты сможешь иметь детей, но для этого ты должна быть моей помощницей в течение полугода. Будешь выполнять все мои поручения, делать то, что я прикажу тебе. И сразу хочу сказать: мы не будем долго оставаться на одном месте, ведь я странник, и тебе придётся как-то это объяснить своему мужу… я дам тебе на обдумывание сутки. Если завтра в это же время ты не придёшь, считай, что нашего разговора не было.

И Хиджар пришла. С небольшим узелком вещей, совершенно без украшений, в неожиданно простом рабочем платье, и с готовностью отправилась в ночь вслед за некромантом, не боясь ни его, ни будущих трудностей.

<i>Я спрашивал её: «Неужели ты так хочешь детей? И почему ты решила, что в их отсутствии виновата ты, а не муж?». Она ответила, что у мужа уже есть дети от наложницы, и что если она не забеременеет, то ровно через год её с позором вернут родителям. На меня это тогда не особо произвело впечатление. Люди глупы и многого не понимают. Но я решил, что если она выдержит жизнь рядом со мной, то я и правда сдержу своё слово, ведь, к моему глубочайшему стыду, изначально я не собирался этого делать.</i>

Хиджар была на удивления терпимой и стойкой. Баот не слишком подробно описывал те задания, которые давал ей, но сам Кейне, будучи некромантом, прекрасно понимал, что скрывается за всеми сухими строчками, и что, пожалуй, лишь один человек из многих тысяч согласится на подобное. Сбор лунной травы, мытьё ритуальных чаш, помощь в проведении обрядов… женщина выполняла всё, что от неё требовалось, и при этом её и без того на удивление сильный характер становился лишь твёрже. Она не ломалась, не впадала в отчаяние, не превращалась в безмолвную марионетку. Она была добра к Баоту настолько, насколько могла бы быть добра к любому человеку, и она, как ни странно, не ненавидела его, что бы ни случалось. Этим она была так похожа на Люце, что Кейне всё сложнее и сложнее было читать продолжение дневников, потому что они вытаскивали наружу все его сомнения, переживания и боль. Но он вновь и вновь перелистывал страницы, внимательно всматриваясь в слова, боясь пропустить хоть что-нибудь, что могло бы ему помочь.

В записях Баота его чувства к Хиджар начали просматриваться явно гораздо раньше, чем сам автор это осознал. Кейне видел немного другие обороты в речи, большее внимание к деталям поведения и внешности женщины, а затем уже и долгие, так безумно похожие на его собственные рассуждения об одинокой участи некроманта, о том, что сыновьям Смерти не суждено обрести счастье и о той осторожности и отвращении, которое испытывают к ним остальные. Описания же природы и самого пути почти не было…

За два месяца Баот и Хиджар прошли из Хайтендарта до самого зачарованного леса Сиан, где некромант и решил остановиться. Он уже был полностью осознанно влюблён в женщину и поэтому, оберегая её, остался здесь, не желая больше мучить её поручениями и использовать как служанку. Хиджар, судя по записям, недоумевала, чем вызвано подобное решение, но ни о чём не спрашивала, привыкнув к тому, что всё равно её вопросы остаются без ответа.