Радзинский:
«Это произошло сразу после возвышения Кобы, когда он стал Генеральным секретарем партии».
Ничего не значащей, технической должностью назвал пост генерального секретаря партии Троцкий, и это тот редкий случай, когда кумир Радзинского сказал правду. Так что насчет «возвышения Кобы» архивник слегка драматургически преувеличил.
Радзинский:
«15 июля 1922 года Камо ехал на велосипеде по Тифлису, и на пустой дороге на него наехал автомобиль, столь редкий тогда в городе… В больнице, не приходя в себя, он скончался.
„Какая насмешка судьбы!“ — сокрушался на его похоронах Мамия Орахелашвили, один из руководителей Закавказья.
Насмешка судьбы? Или печальная усмешка его прежнего друга?»
Как же мы сами не догадались?! Это же Сталин организовал террористический акт в отношении своего друга Камо! Больше ведь некому! Спасибо следователю по террористическим делам Эдварду Радзинскому! Наконец-то выявлена причинно-следственная связь дружбы Сосо и Симона с дорожно-транспортным происшествием, случившимся в Тифлисе. Что получается? Сталин находится в состоянии перманентного страха перед возможными свидетельскими показаниями Камо об участии Кобы в ограблении банка в Тифлисе. Разоблачения Камо могут повлечь за собой резкое повышение авторитета Сталина в глазах его товарищей по партии. Это, в свою очередь, приведет членов ЦК к мысли о необходимости назначения Сталина на самые ответственные должности в государстве (что потом и произошло в действительности), что автоматически означало чудовищное увеличение объема работы и ответственности! Мог ли Сталин допустить такое развитие событий? Нет, Камо был обречен! Выжить в этой ситуации противостояния генеральному секретарю у него просто не было шансов! Ни одного! И Сталин, отпросившись у Крупской, мчится в Тифлис, с трудом, но все же находит и угоняет грузовик, после чего ездит за велосипедистом Камо, выжидая удобный момент для наезда на беспечного друга. Совершив злодеяние, Сталин при содействии большевика-грузина Марка Розовского успевает вернуться в Москву и проводит совещание.
Вот что скрывалось за фразой «важняка» Радзинского про «печальную усмешку» Сталина.
Радзинский:
«Но тогда, в дни далекого 1907 года, Коба, как писал палестинский революционер Асадбей, „был прямым и честным, довольствовался малым. Все остальное отсылал Ленину“.
Все эти темные годы он живет, точнее, скрывается в Баку, на нефтяных промыслах. Видимо, это было решение Ленина, который с тех пор будет всегда заботиться о верном Кобе…».
Да, похоже, Ленин так и сказал Кобе, посоветовавшись с Радзинским, — скрывайся, мол, на нефтяных промыслах и ни о чем не беспокойся. Я лично буду «заботиться» о тебе.
Радзинский:
«Но сам Коба вел полунищую, бродячую жизнь — все средства аккуратно посылались Ленину. Приходилось нелегко: теперь он был женат, и жена родила ему ребенка… Портрет Кобы в те годы беспощадно рисует Ф. Кнунянц: „Маленький, тщедушный, какой-то ущербный, одет в косоворотку с чужого плеча, на голове нелепая турецкая феска“».
Радзинскому пришлось все же написать одно полупредложение с указанием на честность и щепетильность Кобы в денежных делах. Иначе все его сочинение выглядело бы уж очень лживым. Да и как не сказать пару слов о полном безразличии Сталина к материальным ценностям, о котором известно всему миру. Тем более что эта характеристическая черта Сталина и есть одна из важнейших причин ненависти к нему со стороны радзинских. Усатый «тиран» ведь сам не воровал и радзинским не давал! Ну и какому либерасту это понравится?
Что касается «портрета», написанного Ф. Кнунянц («маленький, тщедушный, какой-то ущербный»), то здесь Радзинский сам себя и опровергает, давая в своем сочинении фотографии молодого Иосифа Джугашвили под названием «Коба — революционер и террорист». На фотографии красивый молодой человек с внимательными, ясными глазами и прямой, гордой осанкой. Читатель, надеюсь, не забыл, как, не сгибаясь, шел Коба в батумской тюрьме сквозь строй солдат под градом ударов ружейных прикладов. И этот факт подтвержден самим драматическим историком Радзинским! А насчет эпитетов «маленький, тщедушный и какой-то ущербный» — то понятно, что Кнунянц «рисовал» портрет Сталина, используя в качестве модели Радзинского. Хотя по сравнению с этим карликом Сталин выглядит великаном. В тюремных документах, которыми располагает Радзинский, указан и рост Кобы — 174 см. Было бы интересно также взглянуть на физиономию «художника» Кнунянца…
Радзинский:
«…Но Екатерина увидела его (Кобу. — Л. Ж.) иным… В нем было очарование столь любимого в Грузии романтического разбойника, грабящего богатых во имя бедных. И еще — ощущение власти над людьми. Оно подчиняло. „Он нравился женщинам“, — вспоминал под старость Молотов…»
Странно все это! Радзинские и кнунянцы во внешности Сталина отчего-то видят только «ущербность и тщедушность», а красавица Екатерина Сванидзе с этим парнем решает навсегда связать свою судьбу и разделить с ним все тяготы и опасности его революционной деятельности.
Радзинский:
«Это, конечно, была любовь! Она была так же религиозна, как его мать. Их венчание было тайным, и не только от полиции — церковный брак был позором для революционера. „Почти не было случая, чтобы революционный интеллигент женился на верующей“, — с презрением писал Троцкий…»
Да, для еврея Троцкого в отношении к невесте главное не любовь, а ее атеизм, и Радзинский не находит нужным одернуть соплеменника. А вот Сталину было наплевать на мнение Троцких с радзинскими, и он проходит обряд венчания с любимой Като.
Радзинский:
«Убивая людей, влача полунищее существование, Коба мечтал о настоящей семье, которой был лишен в детстве. Создать такую семью он мог только с невинной религиозной девушкой…»
Потрясающее скудоумие Радзинского и ощущение полной безнаказанности позволяют ему выплескивать совершенно абсурдные обвинения в адрес Сталина. Впрочем, этим без устали уже более полувека (!) занимаются его собратья по разуму.
Каких таких людей «убивал» Сталин? Фамилии у этих людей есть? А почему ни одной фамилии не указано?
И с чего это Радзинский измыслил, что семью Коба мог создать «только с невинной религиозной девушкой…»? Неужели этот театральщик не в состоянии понять, что любовь рождается вне всяких расчетов и пожеланий? Архивник, исходя из собственных нравственных начал, уверен, что Коба никогда не полюбил бы Като, будь она неверующей, потерявшей невинность. Что тут сказать? Вряд ли стоит особо бранить Радзинского. Таким его воспитали родители, и тут ничего не поделаешь. Жаль только, что, не осознавая свою нравственную ущербность, он без смущения выставляет ее на всеобщее обозрение.
Радзинский:
«В их нищем жилище все сверкало чистотой, все было покрыто ее белыми вышивками и кружевами.
Его дом, его очаг — традиционная семья… Но при этом он оставался яростным фанатиком-революционером.
Все это время она пытается создать дом, в который он, избегая ареста, так редко приходит. А если и приходит, то только глубокой ночью, чтобы исчезнуть на рассвете.
Она рожает ему сына Якова. С грудным младенцем на руках она с трудом сводит концы с концами. Денег по-прежнему нет. Огромные средства, добытые мужем, немедленно уходят к Ленину. При этом полунищий Коба презирает деньги. Для него они — часть мира, который он взялся разрушить. И когда они у него появляются, он с легкостью раздает их друзьям.
Сергей Аллилуев: „В конце июля 1907 года я должен был уехать в Питер, денег не было, и по совету товарищей я отправился к Кобе“. И Коба тотчас дает нужную сумму. Однако Аллилуев видит его нищету и, конечно, отказывается. Но Коба непреклонен, буквально всучивает деньги: „Бери, бери — пригодятся“. И тот берет.
…И опять Като сидит без денег с кричащим младенцем. И опять Коба исчезает в ночи.
А потом она заболела… На лечение у Кобы не было денег.
Она умирала… Осенью он вынужден перевезти ее в Тифлис, где жила ее семья. Сванидзе смогут за ней ухаживать… Но было поздно. „Като скончалась на его руках“, — писал Иремашвили. Есть фотография, хранившаяся в семье Сванидзе: Коба стоит над гробом — несчастный, потерянный, с всклокоченными волосами… Так он убил свою первую жену».