к Мэйбл. Эго чувство так глубоко и бескорыстно, так ли¬ шено какого бы то ни было оттенка грубости и эгоизма, что вполне понятной и закономерной становится та боль¬ шая жертва, которую Натти принес ради счастья Мэйбл, добровольно отказавшись от нее. Когда читаешь страницы, посвященные непростым отношениям, которые сложились у Натти, Мэйбл и Джаспера, трудно решить, кто же из них честнее и благороднее. Все ойй вызывают нашу любовь и уважение. В «Следопыте» мы вновь находим все то, что восхища¬ ло нас в уже прочитанных нами романах о Кожаном Чул¬ ке: богатое воображение автора, необыкновенно живо вос¬ создавшего события, «воздух» Америки XVIII века, его уважение к людям «красной кожи», сочувствие к истреб¬ ляемым индейским племенам; правдивость, с которой пи¬ сатель рассказывает о жестокостях и кровопролитиях, со¬ провождавших колонизацию американских земель. Описания природы в «Следопыте» приводили в восторг великого французского писателя Бальзака, современника Купера. «Эта волшебная проза, — писал он, — не только показывает реку и берега, леса и деревья, но ей удается дать одновременно и мельчайшие детали и целое... Когда дух безлюдия заговорит с вами, когда вас очарует свежее спокойствие этой вечной тени, когда вы окинете взором мощную растительность, сердце ваше придет в волнение... Вы перевоплощаетесь в страну; она входит в вас или вы в нее, — не угадаешь, как происходит эта метаморфоза, вы¬ званная гением; но вы не в состоянии отделить почву, ра¬ стительность, воды, их ширь и очертания от волнующих вас интересов». В «Следопыте» Купер показал нам и свое уменье рас¬ крывать сложные человеческие чувства героев, и рисо¬ вать их с необычайной простотой и непосредственностью. Сложен душевный мир не только как будто простых и яс¬ ных Натти, Джаспера, Мэйбл; сложны и противоречивы отношения Мэйбл и Июньской Росы, женщины, воспитан¬ ной в традициях племени; она преклоняется перед своим вероломным мужем — врагом англичан и в то же время глубоко предана Мэйбл, чья человечность и доброта восхи¬ щают ее. Эти душевные конфликты не могут оставить читателя равнодушным, и он с еще большим волнением читает эту книгу. 895

Нам становится грустно, когда на последних страницах «Следопыта» исчезает в лесах одинокий Натти Бампо, испытав всю боль неразделенных чувств и не осуществив¬ шихся надежд. Но Натти не только поэтому становится все более и более одиноким: границы девственных лесов и не¬ тронутой природы быстро отодвигаются к западу. И, как бы ни старался Натти Бампо перегнать ее, непонятная и враждебная ему цивилизация неотвратимо вторгается в его «владения». Через много лет после встречи Следопыта и Мэйбл ей однажды рассказали о знаменитом охотнике, который из¬ вестен как «человек редкой душевной чистоты и большой оригинал» и которого в этой стране у берегов Мохока назы¬ вают Кожаным Чулком...» Под этим прозвищем он и появляется в следующем ро¬ мане о Натаниэле Бампо — «Пионеры». ❖ * * Роман «Пионеры» вышел в 1823 году. Это была первая книга Купера о Кожаном Чулке. В ней Натаниэль Бам¬ по — доживающий свой век семидесятилетний чудак-охот¬ ник, а Чингачгук — спившийся старый индеец Джон Мо¬ гиканин. Между приключениями, о которых рассказано в «Сле¬ допыте», и жестокими испытаниями, выпавшими на долю Кожаного Чулка в «Пионерах», прошло более тридцати лет. За это время совершились события огромного истори¬ ческого значения: североамериканские английские коло¬ нии восстали против английской монархии, произошла война за независимость (1776—1783), в которой американ¬ цы победили и создали буржуазно-демократическую республику — Соединенные Штаты Америки. Это была победа буржуазного строя и буржуазного образа жизни. Характерные черты этого жизненного уклада возникают перед нами в романе «Пионеры», где они определяют глав¬ ный конфликт. Судья Мармадыок Темпл, в поместье которого у берегов знакомого нам озера Отсего ютится обветшалая хижина старого Кожаного Чулка, стоит на страже законности, за¬ щищающей буржуазную собственность. Война за независи¬ мость принесла ему власть и богатство. Ему достались зем¬ ли деда и отца Оливера Эффингема, поместье, которое было 896

конфисковано у них как у врагов американской революции, сохранивших верность английскому королю. Купер пред¬ ставил судью честным человеком, возвратившим деньги, ко¬ торые были переданы ему на сохранение отцом Оливера. Однако он совершает этот поступок не по доброте, а лишь потому, что не хочет нарушать никаких обязательств. На формальных правах и законах, по его мнению, держится вся жизнь. Соблюдение самого священного для него закона частной собственности и делает его в романе наиболее ти¬ пичным представителем утверждающейся буржуазной Аме¬ рики. Когда Купер создавал образ Мармадьюка Темпла, он бесспорно думал о своем отце,' судье Купере, многие черты которого он воплотил во владельце Темплтона. Мы с интересом читали о тех сложных отношениях, ко¬ торыми были связаны Элизабет Темпл и скрывавший свое настоящее имя Оливер Эффингем. Мы не могли не сочув¬ ствовать их любви, так долго доставлявшей им лишь одни страдания. Честность и ум Элизабет, гордость и самообла¬ дание Оливера, уважение, которое оба они питали к Кожа¬ ному Чулку и старому Джону Могиканину, вызывают на¬ ши симпатии к ним. Но щемящее чувство жалости неизбежно охватывает читателя, когда в растерянном старом чудаке он узнает .ге¬ роя ранее прочитанных книг — Натаниэля Бампо. Мы дав¬ но уже поняли, что та жизнь свободного охотника на не¬ занятых землях, которую когда-то вел Зверобой, уже ста¬ новится невозможной. Жизнь против него, и читатель не¬ вольно задается вопросом: а справедлив ли такой строй жизни? И разве можно не посочувствовать печальной судь¬ бе наивного, но гордого и внутренне независимого Кожано¬ го Чулка? Он не понимает всего значения огромных пере¬ мен, которые совершились на его глазах с тех пор, как он охотился в непроходимых лесах у берегов Отсего. Он и сейчас ясивет и охотится в тех же местах, но все чаще вме¬ сто густых лесов, где ему была знакома кажддя тропинка, он встречает вырубленные участки, застроенные колони¬ стами или превращенные в пашни. Он, следопыт и развед¬ чик, теряется в дебрях новых законов и отношений между людьми. Кожаный Чулок хочет жить обычаями ушедшего прошлого и вместе с Джоном Могиканином предается воспо¬ минаниям о невозвратных временах, когда царили простые нравы и личное мужество было выше хитросплетений фор¬ мальных законов. 897

Таким впервые и возник в воображении писателя Ко¬ жаный Чулок, обрисованный Купером в романе «Пионе¬ ры». И, как бы желая понять и объяснить эту тоску ста¬ рого Натти Бампо о прошлом, Купер в дальнейшем обра¬ тился к тем временам, когда Зверобой, Длинный Карабин, Следопыт был в расцвете своих сил, хотя и в тревоге на¬ блюдал уже начало наступающих перемен, что и было опи¬ сано им в романах «Зверобой», «Последний из могикан» и «Следопыт». Откуда писатель узнал все это? Индейских вождей — «последних из могикан», старых пионеров — Купер еще застал в своем детстве и мог слушать их в чем-то до¬ стоверные, в чем-то фантастические рассказы. Биографы Купера даже называют фамилию некоего Шипмена, кото¬ рый, по-видимому, послужил прообразом Кожаного Чулка... В романе «Пионеры» много внимания уделено семье и окружению Темпла... Поместье, поселок, складывающиеся традиции и нравы американских колонистов после завоева¬ ния независимости писатель воссоздает в картинах, пол¬ ных теплоты жизни и юмора. И здесь воображение писате¬ ля опиралось на впечатдеция молодости.,Темплтон многи¬ ми чертами иохбж на его родной Куперстаун. Судьба Кожаного Чулка, его отчаянные попытки про¬ тивопоставить себя закону, который кажется ему ненуж¬ ным и нелепым, его единоборство с властью и судом и, наконец, бегство старика на Запад, в еще нетронутые леса, — все это полно настоящего драматизма. Лесные дебри, в которых искал спасения старый Натти, не стали для него надежным прибежищем. О его последних скитаниях читатель узнает в романе «Прерия», заключаю¬ щем знаменитую историю Кожаного Чулка. Н. Эйшискина