Далее, получив приказ продолжать поиски, бойцы отряда быстрого реагирования поднялись на сорок пятый этаж, где, по словам схваченных бандитов Шифера, таились их подельники.

— Смотри на этот город! — Спаун стукнул недруга по челюсти и развернул его в сторону окна, — Ты думаешь, что проживающие в нем, миллионы людей, все они такие же гнилые, как ты?

Джек по привычке закривлялся:

— Да! Прямо так и думаю!

— Знаешь, дружище, в каких только экзотичных местах я не побывал за свою нелегкую! Ху-ху! И в грязном летнем лагере, и в приюте, и в психушке…

Не сдержав нахлынувшего гнева, мститель схватил Безумного Джека за ворот куртки и круто отшвырнул в сторону окна. Джек пробил собою стекло и полетел с высотки…

«Могу поступиться принципами, могу стать убийцей, но тогда я перестану быть собой. Перестану быть Спауном».

Произошло нечто невообразимое и абсурдное, но утвердившее за Спауном звание героя — он спас своего злейшего врага от верной смерти. Спас, несмотря на все совершенное им зло. Летя вниз, хохотунчик повис в воздухе. Теперь он рассматривал мстителя, привязывающего прочную веревку к одной из опор, сверху вниз.

Закончив, демон-защитник признался Хэлвану:

— Нет, я не могу отпустить тебя…

Эта символическая сцена чудилась лучшей театральной постановкой. «Черное не может быть жить без белого, добро не может жить без зла, ведь без зла не было б добра!»

Джек висел вниз головой, видел кучу крохотных огней, слышал отдаленные звуки, похожие на голоса людей, на машинный рев. Взъерошенные волосы психопата трепались на ветру, а изо рта брызжала «желтая слюна» — слизистое выделение остатков кокона, из которого вылупился монстр, уже уничтоженный внутри психа.

За что самый гениальный преступник Мракан-сити ненавидит людей?

Они суетятся, не замечают, как предают друг друга, тратят уйму физических и внутренних сил на пустой заработок, забываются, обзаводятся комплексами и сходят с ума, показывая миру свою истинную сущность лишь под конец.

Их природа вызывала у Хэлвана только отвращение. Океан наивных глупцов, жаждущих занять свое место под солнцем, место потеплее. В людях нет доброты, либо доброта наиграна, но, самое главное, в них нет ни капельки чести, за что можно было бы не «смеяться» над ними.

— Ты в натуре такой благородный и неподкупный, шо не убьешь меня после всего вытворенного дерьма, которое за век не уберет самый мастеровитый поломойщик? — спросил Джек.

Спаун ответил:

— Да.

Джек спросил:

— Ты не тронешь меня, даже если я наведаюсь в твое расчудесное поместье и порешу дворецкого? Найду оставшихся близких, если таковые имеются, в чем сильно сомневаюсь, и убью их? Т-ты… ты все равно не позволишь мне грохнуться? И сам не грохнешь меня? А если вздумаю после убийства дворецкого и твоих близких покончить с собой, не дашь мне, а?

— Да — ответил Спаун…

— Ты сейчас серьезно?

— Да…

На основе гротескных высказываний злейшего врага Джек вынес логичный вердикт:

— Ты не завалишь меня, потому что веришь в существование верховной справедливости, потому что зациклен на своей якобы неоспоримой правоте, ну, а я не мочкану тебя, потому шо с тобой безумно ржачненькоооо! Я думаю, мы с тобой обречены вечно сражаться за сердца!

Демон не согласился:

— Мечтай! Ты навеки отправишься в психушку!

— А, нет! — возразил уже Джек, — Не меня одного ждет жизнь в дурдоме! Скоро камер в замке не хватит, если люди не прекратят сходить с ума!

Демон храбро боролся с попытками шутника сломить веру народа Мракана, не кулаками, а языком отстаивал позицию — дипломатия — дань уважения предшествующим традициям и поколениям, когда мужчины еще старались победить врага интеллектом и силой духа.

Демон смотрел на психа и не чувствовал злости, только жалость…

— Они доказали тебе, что, по-прежнему, несмотря на все последствия Депрессии, готовы верить в добро!

— Пока их товарищеский дух окончательно не сломлен! — Хэлван не унимался, он «приготовил» для Темнока еще один «пирог» и произнес то, что его чуть было не «выбило из строя», — Пока они не услышат и не увидят настоящего Билла Бэйлондса, и не оценят все то героическое, шо он сделал!

— А-х-а-х! Ты же не думал, шо я буду рисковать задницей проиграть тебе в ночном батле? Неееетушки! Тебе был нужен сектор-приз! Шо ж, мой выбор пал на Уилла!

«Нет. Билл…»

— Что? Что ты сделал?

— Я? Я… — Джек с трудом сдержал смех, — Спровоцировал стихию, опасную для молодоженов, направил Билли на путь истинный! Убивая девушку богатенького щеголя, как там звали эту шлюху, я, прежде всего, оттачивал мастерство дальнего боя, чтоб уметь с одного выстрела поражать сразу несколько целей!

Спаун «съедал» каждую выходку психа, провокации которого — инструмент садистских изощрений, коверкающий душу слабовольных, как дьявол-искуситель.

Перед очередным прощанием со своим «злейшим врагом» Хэлван намекающе пропел:

— Сущность Рокс нежна, прелестна! Но ныне смерть — его невеста! А, значит, кровь затопит мир, творец которого Шекспир! — и понесся гомерический хохот вперемешку с дикими воплями, — Уа-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!

Давясь смешками, Хэлван не заметил, как демон удалился. Его место заняли бойцы спецназа, передавшие комиссару «объект у нас на прицеле».

В ту же решающую минуту Джеки прекратил хохотать…

Генри Своллс никак не мог дозвониться до семьи. Каждый раз, набирая номер жены, он слышал одни и те же длинные гудки.

«Почему ты не берешь трубку?»

И все бы ничего, да вот только проклятая интуиция подсказывала, что не все так просто. Предчувствие беды, или что-то, близкое по смыслу, мучило копа.

Генри надеялся услышать голос любимой Ченс, надеялся больше двух часов. Чтобы напрасно не травить себя, он решил на время выбросить из головы опасения относительно безопасности близких и в гармонии дождаться конца рабочей смены.

Вернувшись в полицейский отдел, Своллс почувствовал вибрацию сотового телефона. На дисплее отобразилось имя супруги.

«Слава богу».

Лейтенант с радостью приставил мобильник к правому уху:

— Але, дорогая, как ты?

Но ответила ему отнюдь не супруга. А кое-кто другой.

— Слова любви немеют при разлуке!

Несмотря на выдвинутое похитителем условие не брать оружие, Генри запасся сразу двумя стволами. Затем сел в машину и отправился по указанному адресу — заброшенная железнодорожная станция в семи километрах от центра города.

«Только бы с ними ничего не случилось».

Лейтенант волновался столь сильно, что каждую секунду утирал со лба пот.

Тем временем Билли Ромео удерживал семью копа на станции — на том самом месте, где потерял возлюбленную. Ченс, будучи взрослой, паниковала сильнее дочерей, которые больше недоумевали, чем боялись.

Фирменный прикид «грустного маньяка» — черный пиджак, бабочка, аккуратно сидящая на голове цилиндровая шляпа, черно-белые оксфорды, напоминающие о немом кино и черно-белых фотографиях. Нарядившись, Уильям намеревался помучить Своллса, убив его близких. Но для начала он вволюшку поиздевается над Ченс и ее малютками — Энди и Шарил.

— Будешь зачитывать жертвам мои сложные размышления на тему любви и дружбы! — Джек Хэлван вручил своему помощнику по убийствам Уильяму четырехаформатные листы с плотными абзацами посередине, — И шобы красиво зачитывал! Это я придумал, а не какой-то там Шекспир распиаренный!