— Или предпочтёшь остаться со мною?

Очнувшись от этого вопроса, покачала головой. Нет, не останется. Надежда, которая, было, загорелась, снова угасла. Но теперь появились новые заботы, которые хотя бы на время отвлекут от мысли о поражении. Нужно было спасать Ларису…

— Я так и думал, — одобрительно сказал старик. — Не ошибся, знать, в тебе в прошлый раз. Замечательная девка выросла. Норовистая. Правду говоришь, в лесу таким не место. Он любит тихих да спокойных, другие здесь засыхают.

Поднявшись со вздохом на ноги, Леший подошёл к порогу и взял в руки принесённый шест.

— Только взамен на твой дорогой подарок и тебя одарю по-царски. — Он внимательно осмотрел жердину и повертел её в руках. — Впрочем, ты и сама вскоре до всего дошла бы своим умом. Но, коли так случилось, заявилась в гости, то подтолкну я твои способности, чтоб раскрылись они чуть раньше, чем положено.

Заметив изумлённый взгляд гостьи, пояснил:

— Не случайно ты в прошлый раз попала в мой дом. Вообще ничего случайного в жизни не происходит. Во всём есть особый порядок, только одним он виден, а другим нет. Ведь хаос — это тоже порядок, но суть его является лишь избранным. Заметил я, девица, в тебе склонность к высшим материям. По-человечьи это называется колдовство или магия. И начала она раскрываться исподволь, понемногу. Лет через десять из тебя получилась бы отменная ведьма… и мне жена! — На последних словах старик сделал ударение. — Но коль всё повернулось иначе, есть в этом воля судьбы, и против неё бороться не стану. Вот тебе ореховая шест, а вот прутья. Уйдёшь от меня только тогда, когда понесут тебя они выше деревьев. Взлетишь через пять минут — удерживать не стану. А промучаешься десять лет — так тому и быть, сделаешься мне женой на всё это время. Не переживай, обижать не буду. Такое моё последнее слово.

Будто обухом ударили по голове Оксане. Села она на скамью и не смогла ни поблагодарить хозяина за доброту, ни накричать за разбойный нрав. И потекли по её щекам слёзы — в который раз за сегодняшний день.

22

Старик смотрел на неё неотрывно, но молчал. По-видимому, привык за свою долгую жизнь к женским слезам. Век его велик, и скольких девок загубил, о том история умалчивает.

Через некоторое время полегчало у Оксаны на душе, вытерла она глаза, и призадумалась, наконец, над услышанным.

А старик, увидев, что пришла она в себя, произнёс:

— Дам я тебя понюхать одну травку, название которой ни в одной книге учёной не сыщешь. Редкая очень, и потому ценная. Сам я её найти не могу, не встречал. Кикимора подкинула как-то по осени. Пробирает до мозга костей, скажу без прикрас. А потом рассудок очищается, и смотришь на мир по-иному… Даже мне, старому пню, полезно иногда такое проделывать. Костенеешь тут в одиночестве, забываешь, что сам являешься частичкой Сущего.

Кряхтя, полез старик на лавку и потянулся к висящему на корневищах, как на вешалке, маленькому кожаному мешочку. Спустился, развязал и протянул гостье:

— Дыши запахом, и ничего не бойся. Коли решила бороться до конца, самое страшное для тебя уже позади.

Почему-то доверилась ему Оксана, не побоялась. Поднесла открытый мешочек к лицу и осторожно вдохнула. Трава как трава, будто на сеновале пахнуло… Ан, нет, есть какой-то привкус особый. На языке горчинка появилась. Сделала вдох полной грудью — и закружилась голова, как после катания на карусели в детстве. Туманом мысли подёрнулись, улеглись, словно собаки на цепи при виде хозяина. Затихли…

Чудная трава! Никогда ещё прежде не ощущала девушка, как хорошо становится, когда ум молчит и не лезет со своими суждениями по каждому поводу. Глаза стали видеть яснее и зорче. Уже не такой мрачной показалась берлога Лешего: то ли света в ней добавилось, то ли краски сочные разлились по стенам. Мёртвые пауки, что в углах на порванных паутинах висели с самого лета, заулыбались ей в полный рот и даже подмигивать стали озорно.

Распрямилась у Оксаны спина, лёгкие сами потребовали воздуха… Ещё… Зажмурилась она, как сытая кошка, потянулась.

— Хорошо себя чувствуешь? — понимающе спросил старик.

— Замечательно!

— Довольно на первый раз. — Он забрал мешочек, плотно завязал и снова повесил под потолок. — А теперь смотри вглубь себя и думай о том, как будешь метлу делать. До рассвета осталось часа три.

Среди полного затишья в голове у Оксаны появилась мысль, что торопит её Леший, но не от злого умысла, а по-отечески. Встряхнулась она, и ощутила в глубине своего естества шевеление чего-то неведомого, будто пыталось выбраться на поверхность другая часть её личности — той, о которой она не подозревала даже. Закрыла глаза — и увидела, что это такое. И вздрогнула всем телом, потому что мгновенно сковал её испуг. Встретиться с таким на улице — умрёшь от страха. Лапы не лапы, а щупальца какие-то, вместо головы один рот от уха до уха — ухмыляется, мерзость. Знает, что не убежать ей далеко: он и она — это одно целое.

Попыталась тварь протянуть свои руки, но не тут-то было. Испуг Оксаны прошёл в тот самый момент, когда осознала она, что наступает самый главный момент в её жизни: надлежит обуздать чудище и подчинить себе, иначе овладеет он ею. И завязалась борьба…

Когда послышалось жалобное поскуливание, будто глоток свежего воздуха ворвался к ней в грудь. Нервы, натянутые струной, стало отпускать, и гул пошёл по всему телу, словно колокольный звон в часовне. Глаза Оксаны засверкали оранжевым светом, и упала она без чувств прямо на лавку…

Очнулась оттого, что Леший растирал ей виски каким-то пахучим маслом.

— Твоя взяла, — сказал он спокойно, даже буднично. — Теперь появился у тебя на услужении цепной пёс. Он и подскажет, и предостережёт, когда нужно. Только корми его иногда.

— Чем? — Оксана странно было говорить о себе самой в третьем лице. Протянул ей Леший руку, помог сесть. Захохотал при этом, так что лицо скосилось, потом ответил:

— Мелкими пакостями, конечно! Для него это как кость поглодать.

— А не справилась бы, что тогда было?

— Обезумела бы… Много таких людей ходит. Одержимые они. Только сейчас не думай об этом. Знание само придёт со временем.

Девушка кивнула, поднялась со скамьи и осторожно взяла в руки ореховый черенок. Едва только мысль её устремилась в этом направлении, тотчас возник в голове чёткий и ясный план, как сделать метлу проще и эффективнее.

Осмотрев палку, нашла она на ней некоторые недостатки. Попросила у Лешего нож и несколькими точными движениями устранила. Потом повернулась к берёзовым прутикам. Перебрала каждый, прощупала, отделила те, которые не понравились по каким-то причинам, остальные сложила на столе и пошла с ножом к валенкам. Там без всякого сожаления перерезала нить, связывающую пару, и воспользовалась ею для метлы.

Сделала, попробовала, ладно ли лежит на ладони — как пробует свой меч оружейник — и осталась недовольна.

— Первый блин комом, — успокоил старик, увидев скроенную гримасу гостьи.

Она кивнула и посмотрела на него вопросительно.

— Дверь для тебя открыта в любое время, — произнёс Леший, как ей показалось, с некоторым сожалением в голосе. Но размышлять над его словами было некогда, впереди ждали неотложные дела.

Быстро вернулась к очагу, надела просушенную шубу, повязала на голову шерстяной платок и, взяв в руки метлу, повернулась к хозяину.

— Спасибо, дедушка. — Отвесила поклон, не поленилась, чем, кажется, задела старика за живое: давно из обычая русского ушёл такой способ благодарить. А они, старики, тяжело со своими привычками расстаются да к новому привыкают.

— Заглядывай ко мне иногда, — кивнул он, передёрнув кряжистыми плечами, будто мешало ему что. Выходит, не сомневался больше в ней?

— Как же я тебя найду в тёмном лесу-то?

— Захочешь — найдешь…

Она положила свою руку на его шершавую ладонь, легонько сжала и, повернувшись к огню, произнесла:

— Найду. Обязательно найду.

Дверь открылась, повинуясь взмаху метлы. Оксана вышла на морозный воздух и почувствовала вдруг, что для неё всё вокруг изменилось. Теперь и лес, и небо со звёздами, и сама ночь обрели какой-то особый, ранее скрытый смысл. Она видела струящиеся потоки энергии, которые исходили от могучих стволов; замечала танцующих в свете луны бестелесных созданий; осознавала торопливое биение жизни в каждой веточке, каждой сосновой иголке.