— Хаппел, — продолжил Саммерс, — это называется: «Счет, один — ноль в пользу непрофессионалов». Похоже, что мистер Макгрегори прав. Ведь никто толком смерть Эрденштейна не констатировал. Опознание тела осуществлялось всего лишь по каким-то «железкам», принадлежавшим Эрденштейну. Это серьезный недостаток в нашей работе… Таким образом можно инсценировать свою смерть, и делать свои грязные делишки.

— Вот и я об этом, — растерянно сказал Джейк.

— Вы, Джейк — молодец! А тебе, Хаппел, все понятно?

— Да, шеф, — неуверенно произнес сержант.

— Оно и видно, — с усмешкой сказал лейтенант. — Шевели мозгами, детектив! Теперь уже становится интересно! Вот это настоящая жизнь! Сейчас подумаю: что делать, куда бежать… Значит так. Хаппел, мне срочно нужна фотография Эрденштейна, по возможности отличного качества. С ней я схожу в банк. Возможно, его кто-нибудь опознает. Далее эксгумация трупа. Однако… Однако, для проведения генно-молекулярной экспертизы необходимы образцы тканей. Где же мы их можем взять? Джейк, как вы думаете, смогут наши эксперты найти образцы тканей Эрденштейна в его отделе? Хотя бы один волос — этого будет достаточно.

— Сомневаюсь, — ответил Макгрегори. — В отделе был произведен серьезный ремонт, и найти образцы тканей Эрденштейна в такой обстановке практически невозможно.

— Да, — согласился Саммерс, — вы правы… Постарайтесь вспомнить, были у Эрденштейна родственники? Это наш единственный шанс.

— Эрденштейн — очень скрытный человек. О нем никто ничего толком не знал, даже Галлахер. Но это отдельный разговор… Боюсь ошибиться, но я слышал, что у Эрденштейна была сестра. Где точно — не знаю.

— Но ведь в компании должно остаться его личное дело, — без малейшей тени сомнения сказал Саммерс.

— После ликвидации отдела личные дела всех его сотрудников были изъяты.

— Кем? Это же нарушение закона!

— ФБР, — ответил Джейк. — Во всяком случае, так сегодня сказал Гарри Галлахер.

— ФБР? — лицо Саммерса выражало предельное удивление. — Дело оказывается еще сложнее, чем я думал. С такой конторой, как ФБР, мы потягаться не сможем.

Саммерс замолчал. Он напряженно обдумывал сложившуюся обстановку. Начала сказываться ужасная усталость, накопившаяся за последнее время. Мучительные поиски, сомнения, неудачи, и вот теперь, наконец-то долгожданная удача. Он уже не сомневался в этом. Однако радости от заслуженной удачи не было, вместо нее Саммерс почувствовал неимоверную усталость, желание побыстрее вернуться домой, упасть в постель и заснуть крепким сном. Однако нужно было продолжать разбираться в сложившейся ситуации и доводить дело до конца. Он посидел некоторое время молча, и обратился к своему помощнику:

— Послушай, Хаппел, что теперь следует делать. Сейчас же позвони прокурору округа, договорись о моем визите к нему. Мне необходима его санкция на эксгумацию трупа Эрденштейна, или того человека, которого вместо него закопали. Далее, подготовь запрос по нашим каналам о розыске сестры Эрденштейна. Ее крайне необходимо найти, если она мертва, нужен ее труп. Это очень важно. Наша система работает медленно, но пока еще надежно. В ФБР за помощью не обращаться. Все, ступай!

После того, как сержант вышел из кабинета, Саммерс задумчиво произнес в полголоса:

— Да, и ФБР ли это, большой вопрос.

Затем он обратился к Макгрегори:

— Джейк, вы даже не представляете, как я благодарен вам. Не буду раскрывать всех обстоятельств следствия. Но после долгих и мучительных поисков мы вышли на понимание, что в городе и его окрестностях действует опасный преступник, который непонятным еще для меня способом воздействует на психику людей. Люди, при этом, видят что-то чудовищно ужасное. Они в панике бегут, оставляя без присмотра свое имущество, свои магазинчики, а в это время их просто грабят. Дальнейшее расследование привело нас к вашей компании. Герберта Уингли мы хотели вызвать только лишь потому, что при допросе он единственный из вас сказал о стремлении Эрденштейна разработать подобное устройство. Это была та тоненькая ниточка, за которую мы хотели ухватиться… Теперь представляете наше состояние, когда мы узнали, где сейчас находится бедный Уингли. У нас просто руки опустились. Нас ведь к психушке не подпустят даже на пушечный выстрел. И вот, вы пришли. Большое вам спасибо!

— Не стоит благодарностей, — сказал Джейк. — Это мой долг, как гражданина. Кроме того, скажу вам с полной откровенностью: я опасаюсь за свою жизнь.

— У вас были конфликты с Эрденштейном?

— Да, были, — признался Джейк. — Мы просто ненавидели друг друга. Хотя мне кажется, Эрденштейн ненавидел всех людей на свете, столько в нем злобы. Вернее, всех, кроме одного… До прямых стычек у нас дело не дошло, но при последней нашей встрече он угрожал мне расправой.

— Понятно, — устало сказал Саммерс. — Расскажите теперь о Галлахере. Что он за человек? Какова, по-вашему, его роль в этом деле?

— С Гарри Галлахером у меня всегда были деловые отношения, — начал рассказывать Джейк. — Его действия никогда не вызывали у меня непонимания или противоречий — все было ясно и понятно. Но в отношении отдела, возглавляемого Эрденштейном, мне его позиция долгое время была непонятна. Неоднократно пытался поговорить с ним об этом. Однако каждый раз, под разными предлогами, Галлахер уходил от разговора. Сегодня утром, после известия о помещении Герберта Уингли в психиатрическую клинику, я вновь стал настаивать на откровенном разговоре об Эрденштейне и его отделе. Галлахер снова стал уклоняться от разговора, объясняя, что Эрденштейн погиб, и не стоит ворошить прошлое. Тогда я заявил, что решил сообщить обо всем в полицию. И, к моему великому удивлению, такая постановка вопроса произвела на Галлахера очень сильное впечатление, и он кое-что рассказал.

— По его словам, — продолжил Джейк, — полтора года назад наша компания была на грани финансового краха. Это действительно так — трудные были времена. И вот тогда на него вышли люди, которые представились агентами ФБР. Они обещали помочь нашей компании решить финансовые проблемы, а взамен мы должны были предоставить свои помещения для развертывания секретной лаборатории. В этой лаборатории, по словам Галлахера, под руководством Эрденштейна должно было быть разработано и изготовлено устройство, способное влиять на психику террористов, подавлять их волю и способность противостоять частям спецназа.

— Такое соглашение было заключено, и весь четвертый этаж нашего административного корпуса был отдан под эту лабораторию. И вся секретность, которая сразу же появилась вокруг нашей компании, была связана именно с лабораторией Эрденштейна, а не с необходимостью противостоять промышленному шпионажу.

— Я был у вас, — с сомнением в голосе сказал Саммерс, — и мне не показалось, что меры секретности чрезмерные.

— Это обманчивое впечатление, продолжил Джейк, — Чего только стоит этот «умный лифт»? Ведь у него не было обычной кнопки вызова. Вместо нее было сканирующее пальцевые узоры устройство, и дверь лифта открывалась только для тех людей, отпечатки пальцев которых были введены в память компьютера. Для других дверь лифта просто не открывалась. Далее, лифт поднимал каждого сотрудника только на определенный этаж. Меня — только на третий. На четвертый, где располагался отдел Эрденштейна, я не мог проникнуть никаким образом. И это еще не все.

— Следующая «хитрая штучка» — сканирующее автомобильный номер устройство у ворот административного корпуса. Ворота автоматически открывались только для тех автомобилей, чьи номера были в памяти компьютера. Если я сменил бы номера на своем автомобиле, ворота бы не отрылись, и я бы не смог въехать внутрь корпуса. В таком случае мне пришлось бы разговаривать с охранником через переговорное устройство. Да и сам охранник. «Накачанный» парень с автоматической винтовкой. Попробуйте с ним поговорить, и у вас сложится впечатление, что кроме фраз «Так точно, сэр» и «Никак нет», он ничего не может сказать. Неужели вы считаете, что наши производственные секреты стоят того.