Однако майор он или лейтенант, но генерал Барсук немного ошибся: начало церемонии затягивалось. Дородный распорядитель бился с Лёшкой Лосем, не зная, куда приткнуть этого верзилу, чтобы не портил съёмку. И в самом деле, мрачная лосевская физиономия как-то не гармонировала с торжественной обстановкой.
— Вы не могли бы чуть улыбнуться, что ли? — отчаявшись, спросил дородный.
Тихий ответ Лося я не услышал, но судя по тому, как скривилась физиономия распорядителя, — прозвучало нечто нелицеприятное.
Наконец всё как-то утряслось. Заиграл гимн, высокие двери распахнулись, и…
И, честно говоря, я почувствовал разочарование. Что президент собственноручно прикрепит орден на мою мужественную грудь, я не надеялся, — в последнее время он не часто показывается на публике. Но уж премьер-то мог бы снизойти… На худой конец, кто-то из министров.
Однако человек, идущий вдоль ряда награждаемых, был мне абсолютно незнаком… Старший помощник третьего заместителя четвёртого вице-премьера? Ну и что я буду рассказывать внукам, если доживу до внуков?
— Кто это? — еле слышно спросил я у Барсука, не поворачивая головы и не шевеля губами.
Отец-командир ответствовал тем же манером:
— Заткнись, так надо.
Надо, значит, надо… Торжественный громкий голос за кадром называл наши имена, звания, перечислял совершённые подвиги, — дождался и я своей очереди, услышал фамилию, к которой не успел как следует привыкнуть, получил порцию рукопожатий не пойми от кого, — и стал кавалером «Заслуг» третьей степени. Можно бы гордиться, но я не гордился… Наоборот, слегка обиделся, — точно такие же награды получили и два генеральских холуя, отряхивавшие с меня пыль в «Шереметьево-5».
А на мундире генерал-лейтенанта Барсева засверкала звезда Героя — равно как и у ещё одного, незнакомого мне генерала; тот, вероятно руководил операцией с олимпийских высот, не спускаясь на грешную землю… Деньги к деньгам, а звезда к звезде — две на плечи, одна на грудь, Бог любит Троицу.
Ну да ладно, не за висюльки, не за бранзулетки служим.
Один момент заставил удивиться: в ряду награждаемых, за два человека от меня, зиял провал — однако не то помощник, не то заместитель остановился напротив него, и простоял некоторое время… Что бы всё это значило?
…Потом был банкет для награждённых и примазавшихся.
— Ну что, Лёшка, выпьем? — спросил я у Лося. — Вспомним былые дела, погибших друзей…
— А ну их чёрту, — сказал Лось. — Не друзей — этих… Не пойду. Сегодня у Буравчика годовщина, так уж совпало. На кладбище съезжу, потом помяну немного дома. Вы уж тут без меня как-нибудь…
Он стоял в дверях банкетного зала, и я был уверен: будь его лицо способно отражать эмоции, кривилось бы сейчас в брезгливой гримасе. Доктора, кстати, в своё время уверяли, что рано или поздно мимические функции восстановятся — но за шесть лет, что мы не встречались с Лосем, ощутимых сдвигов не произошло.
— Пожалуй, с тобой пойду… — решил я. — Ты где живёшь-то?
— Да в нашей башне… Одно название, что живу — в Москву год назад перевели, но с тех пор десять месяцев в командировках провёл.
Проходившая в этот момент мимо Стружка шагнула было к нам, словно желая что-то сказать, но молодой паренёк — тоже из награждённых — уже тянул её к столу. Так ничего и не сказала…
— Ишь, как Юрка Митько вокруг неё вьётся, — прокомментировал Лось. — Запал, видать. А она красивая…
— Не видел он эту красавицу, когда она ходила с разноцветной причёской и втыкала скальпели в живых людей… Ну и ладно, совет да любовь.
Буравчика мы помянули. Помянули и остальных, недоживших…
Ордена поблёскивали на дне стаканов, но к процедуре их обмывания мы приступить не спешили. Решили дождаться новостей, в которых покажут наше награждение. Однако в восьмичасовом выпуске церемонию отчего-то не показали, и мы ждали ночного…
По ящику крутили «Космическую ярость» — бои без правил в невесомости. Первые несколько минут я наблюдал с интересом: стало любопытно, как трансформируются приёмы рукопашного боя в таких нестандартных условиях. Потом плюнул: дрались женщины, голые и некрасивые, заурядная бабья драка, разве что в космосе… Лось как сидел спиной к экрану, так и не развернулся.
«А теперь центральная схватка! — надрывался комментатор. — Чемпионка Канады Бетти Стальной Коготь против восходящей звезды космобоксинга Юлии Тарасенко! Мы с тобой, Юля! Вся страна ждёт от тебя победы!»
Тут Лось резко повернулся к стереовизору. Лицо его дёрнулось… Да нет, показалось, что там могло дёрнуться на этой каменной морде…
— Знал я одну Тарасенку… — пояснил Лось в ответ на мой недоумённый взгляд. — Думал уж… Не она…
Бетти Стальной Коготь — немолодая, вислогрудая, целлюлитная — старалась достать восходящую звезду своим знаменитым когтем — ногтем большого пальца левой ноги, заострённым, на удивление толстым и длинным. Виртуальные зрители выли от восторга.
Мерзкое зрелище. Стружку бы к ним, на орбиталку, полетели бы от чемпионок клочки по закоулочкам.
— Вот Буравчик погиб, и что? А всё то же… — кивнул Лось на экран. — И моргуны никуда не делись, хотя обе фабрики ЭНТ с орбиты сковырнули…
— Что ты хочешь… Свято место не бывает пусто.
Наконец «Космическая ярость» утихла, Юлечка Тарасенко оправдала надежды всей страны, разделав под орех канадскую чемпионку. Оправдались и наши с Лосем надежды — в начавшемся выпуске новостей сюжет о награждении шёл на первом месте.
И вот тут-то нас с Лёшкой поджидал небольшой шок.
— Президент… — сказал Лось растерянно.
И впрямь, он… Не глядя, уверенным жестом принимает из рук идущего следом порученца сафьяновые коробочки, крепит ордена на грудь, трясёт каждому руку… Если бы не знакомые физиономии награждённых, я бы подумал, что сегодня — вернее, уже вчера — награждали других людей.
Но нет, вот и я сам ручкаюсь с гарантом конституции и прочих прав и свобод…
— Виртуал… Дубель… — зло процедил Лось. — Дожили, бля…
Виртуальный гарант тем временем наградил Стружку, после чего галантно чмокнул ей ручку — его невзрачный двойник, помнится, этого не делал.
Комментировавший видеоряд диктор — тоже виртуал, кстати — радостно вещал, что все инсинуации забугорных СМИ о серьёзных проблемах со здоровьем главы государства яйца выеденного не стоят — самими видите, какой молодой и бодрый.
Пока президент-дубль награждал Барсука и даже сказал ему несколько тёплых слов, Лось выдал на гора весьма крамольное предположение:
— Слушай, я ведь курсантом был, он уже президентствовал… Потом в премьеры ушёл, потом снова гарантом на два срока… А ведь на вид тот же был, вроде как и не постарел ничуть…
— Кого этим удивишь нынче… Глянь на Аллу Борисовну — пыль стряхнуть, и хоть замуж, хоть на «Евровидение».
— И день рождения у него тут праздновали, с салютами да фейерверками, — так ведь что-то и не помянул никто: сколько гаранту-то стукнуло? Может он того… давно уже такой? Весь из себя виртуальный?
— Ну и что? Разница небольшая… О…
От увиденного на экране я подавился водкой, закашлялся… Торопливо смахнул выступившие слёзы — нет, не показалось. Лжепрезидент вручал орден Андрюшке Буравчику! Живому, улыбающемуся… Стоящему на том самом месте, где в нашем дружном ряду зиял разрыв.
А может, прав Лёшка? Раз мертвец получает награду — может, и вручает её мертвец?!
— С-суки! — прохрипел Лось.
Его стакан с тяжёлым донцем рассёк воздух и ударился об экран. Осколки и орден поблёскивали на полу… Экран выдержал, но мёртвый Буравчик с него исчез, камера сместилась на одного из генеральских холуёв.
Лось вскочил и врезал ногой по визору. Тот свалился с тумбы, шнур питания вылетел из розетки… Что говорил в этот момент Лёша о нашем начальстве, о нашем президенте и о нашем телевидении, я, пожалуй, пересказывать не буду… Повторённые публично, его речи могли потянуть на пару лет условно с преизрядным штрафом.
Но я не вслушивался. Я во все глаза смотрел на лицо Лося, искажённое бешеной гримасой. Выращенные из стволовых клеток лицевые мышцы наконец-таки заработали, как надо…