Это было наше последнее сношение. Мы более не встречались. После того, что произошло тотчас после моего увольнения и в последние перед ним дни, при встречах в Государственном Совете ни я не подходил к Графу Витте, ни он не искал встречи со мнoю. Дальше я постараюсь подробнее выяснить роль в моем увольнении этого, во всяком случае, выдающегося человека.

ГЛАВА III

Главные участники действовавшей против меня коалиции – Князь В. П. Мещерский – Его способы действия – А. В. Кривошеин – Его расчеты на Горемыкина – Гр. С. Ю. Витте и руководившие им побуждения – Сухомлинов и Маклаков.

Говоря теперь о всем пережитом мною и так много лет спустя после моего увольнения, я и теперь, как тогда, даю себе ясный отчет в том, что увольнение мое – дело рук не одного какого-либо человека или результат какого-либо острого случая, – а последствие систематически веденной агитации целой коалиции.

Не важно то, что некоторые из действующих лиц не были связаны между собою взаимною близостью и даже не участвовали в одних и тех же действиях. Существенно то, что у всех них была одна цель – удалить меня во что бы то ни стало и во имя самых разнообразных, для каждого из них, побуждений. С разных сторон сошлись они для определенной цели, достигли ее и разошлись по сторонам, не мало не претендуя друг на друга, за то, что не всем из них удалось извлечь для себя из моего увольнения какие-либо личные выгоды.

Все они добились, во всяком случае, главного, что им было нужно – удаления меня от власти, и на моих развалинах часть их построила временно свое благополучие.

Я вспоминаю об этом без всякого раздражения и даже без простого неудовольствия. Я сознательно говорю даже, что я должен благодарить моих противников за то, что они разрушили мою служебную карьеру, причинивши мне, конечно, на первых порах, немалое огорчение. Но они избавили меня от гораздо больших страданий, которые я испытывал бы бесспорно полгода спустя, когда разразилась война, которой я не сочувствовал всею душою, и наступили затем все внутренние и внешние осложнения, за которые ответственность должна была бы пасть и на меня, если бы я оставался во главе Правительства или вообще у власти. И если я говорю об этом в моих Воспоминаниях, то вовсе не потому, что мне хочется найти удовлетворение моему самолюбие, разъясняя роль моих противников в моем увольнении, а только потому, что без этого выяснения вся картина прошлого осталась бы просто без правдиво нарисованного фона, и создалось бы даже недоумение в понимании этого еще сравнительного недавнего прошлого.

Среди всей этой коалиции против меня первым по времени и даже душою ее и наиболее влиятельным моим противником был, вне всякого сомнения, известный издатель «Гражданина» Князь Владимир Петрович Мещерский. Чем приобрел он влияние в известных столичных кругах того времени и какими путями успел он внушить веру в это влияние далеко за пределами его непосредственного окружения, это представлялось и тогда, а тем более представляется и теперь трудно разрешимою загадкою.

Для многих не составляло тайны, что вдовствующая Императрица открыто презирала Мещерского. Император Александр III в свое время просто удалил его от себя, а Его взгляды были всегда законом для Его сына, и только под самый конец жизни Он как будто несколько примирился с ним, но не проявлял уже и тени того внимания к нему, какое Он оказывал прежде, в ту пору, когда Император Александр III был Наследником престола или в начале своего царствования.

С вошестием на престол Императора Николая II Мещерский, как непосредственно, так и при помощи некоторых из лиц, стоявших в близких отношениях к Его отцу, стал энергически добиваться возвращения себе былого доступа к Государю, зная прекрасно насколько юный Император благоговел перед памятью Своего отца. Его еженедельник «Гражданин» как-то разом оживился после временного потускнения. На его столбцах в особенности после 1905 г. все чаще и чаще стали появляться статьи, посвященные разработке в Кратких заметках вопроса о существе русского самодержавия, о его отличии от Монархизма на Западе, о необходимости сохранения во своей неприкосновенности всех принципов прежней, исключительно одной Poccии свойственной, «исконной Царской власти», исчерпывающей все свои силы в любви и преданности ей всего народа, как единственного носителя внедрившейся в него веры в то, что все величие его родины создано только Царскою властью.

Во всех его статьях на эту тему неизменно повторялось, что одна царская власть радеет о благе народном. На единении Царя с народом покоится все благополучие России. Все, что разрывает это единение, все, что взаимно удаляет друг от друга эти две единственно созидательные силы, должно быть пресечено в корне, ибо это создает самое вредное «средостение» и ведет и коренные силы благополучия страны – к разрушению.

Эта тема становится, так сказать, коренным лозунгом политического верования «Гражданина» в особенности в смутные годы 1905-1906. Смотря по особенностям переживаемого времени, она или усиливается или ослабляется, но не сходит со столбцов еженедельника и держит внимание ее читателей постоянно прикованным к этому символу веры. Во всяком случае, со столбцов газеты не сходит одновременно с тем и тема, что самым ярким выразителем этих истинно русских начал является Император Александр III. Его царствование дало именно Poccии спокойствие после смуты и все то величие, которого она достигла только верностью указанным лозунгам.

Та же тема избирается в особенности в качестве руководящего мерила для оценки отдельных государственных людей, которых волна меняющихся событий выдвигает на вершину приближения к Государю, становит в первые ряды правительственной лестницы или приближает к центрам влияния на ход событий.

Одни считаются отвечающими провозглашенному символу и потому их следует всячески возвеличивать. Другие, наоборот, признаются этим органом печати не вполне ему отвечающими и требуют еще особой проверки и наблюдения за их действиями, ранее, нежели им может быть оказано доверие. Третьи, наконец, хотя и достигли уже власти или даже признаются достойными ее, оказываются, однако, на самом деле склонными отойти от прямого пути, и их следует поэтому остерегаться или даже есть основание признать, что они не оправдали оказанного им доверия, и наступила пора заменить их другими, более надежными людьми.

Все суждения этого рода всегда сопровождались открытою квалификациею отдельных лиц, и с полною бесцеремонностью идет как бы биржевая котировка высшего правительственного персонала.

Следя за сменою событий нашей внутренней жизни по страницам «Гражданина», можно воспроизвести весь калейдоскоп сменяющихся «фаворитов» и «развенчанных» людей, и можно заметить в никоторые наиболее острые моменты известное соответствие фактических перемен в судьбе этих людей с суждениями о них «Гражданина».

Отсюда как-то невольно, мало-помалу, возникает впечатление о влиянии этой газеты, о доступности для нее, по крайней мере, достоверных сведений из центров действительного осведомления. Такое впечатление, в свою очередь, ведет в известных кругах к возникновению желания сблизиться с тем, кто так умело угадывает события, а, может быть, даже косвенно располагает возможностью направлять их. Отсюда – только один шаг до стремления людей приблизиться к этому очагу, до желания пользоваться им в своих личных интересах, до готовности идти по пути его советов и указаний.

Этою публицистическою деятельностью не ограничивается, однако, стремление Князя Мещерского к распространению и углублению своего действительного или кажущегося влияния.

Ссылаясь все на ту же былую свою близость к Императору Александру III, он начинает по всяким поводам, а часто и без малейших поводов, писать Государю письма, навязывая свои взгляды на людей и на дела, и не смущается тем, что многие письма остаются долго, или даже вовсе, без ответа. Он продолжает писать и писать, добиваясь от времени до времени и личных аудиенций, которые приносили ему двойную пользу.